магов, передала Аглаю Рошу.
Радости Ирис не было предела. Она прижала малышку к груди, поцеловала, а
потом внимательно осмотрела, обнюхала – не сделали ли чего? Но нет, об Аглае хорошо
заботились, хотя материнское молоко пришлось ей больше по вкусу.
Ночь оборотница провела в церкви. Возражений её никто не слушал, пришлось
смириться, устроиться клубочком на полу, прижимая к себе дочку.
Божий дом оказался не так уж страшен, во всяком случае, небесная кара не
спешила покарать нечисть. Ирис со смешком отметила, что и тут охотиться можно.
Единственное место, вызвавшее чувство дискомфорта, - алтарь, она обходила стороной, зато сунула нос в остальные углы. Не мучаясь угрызениями совести, обчистила ящик для
сбора пожертвований: ей-то деньги нужнее, нежели бестелесному божеству.
Словом, наутро селян постигло жестокое разочарование: оборотница не только не
умерла, но пребывала в отличном настроении. Спокойно позволила связать себя и
упоить противооборотным зельем: архимаг решил, что так будет безопаснее. Да и
ненужного внимания привлекать не будет: ему порядком надоели толпы
любопытствующих и отказы принимать на постой из-за волкодлака.
Покорность Ирис была видимой: она просто усыпляла бдительность, лелея план
освобождения. Без контура на шее сбежать легко, а действия противооборотного зелья
пройдёт, его ведь подновлять нужно. Её везут во Властену – так ей туда и надобно. Нет
худа без добра: без проблем за стены проникнет. А дальше обманет самоуверенного
честолюбивого Роша, улизнёт от магов и отомстит.
В Конклаве и познакомимся, давний кровный мой враг, наверняка там будете. И
запах свой оставите.
Недооценивают люди волкодлаков – пусть и расплачиваются. Уйдёт она в драконий
край – никто не поймает. Только в этот раз бежать будет с умом, запутывая следы. Не как
зверь – как человек.
В этот раз в зал совещаний Рош вошёл не один: двое архимагов, среди них и
знакомый колдуну Фераний, конвоировали позади него Ирис. Оборотница выглядела
притихшей, присмиревший – колдун полагал, что это следствие данного ей напитка.
Готовил и давал сам: других она просто не подпускала. Да и тут как-то подозрительно, исподлобья, зыркнула, неохотно разомкнув челюсти. Половину, правда, выплюнула, но
Рош предполагал что-то подобное, поэтому влил тройную дозу.
Ирис ненавидела «Счастье», ненавидела противооборотное зелье, от которого
мутило и болела голова. Покорно тащась вслед за магами, она продумывала план
побега.
Им хочется живой игрушки? Что ж, оборотница их потешит, но до определённых
рамок. Колдун, конечно, позаботился о своей и чужой безопасности, только он не в курсе, сколько на самом деле она проглотила. Та кадушка пришла как раз кстати: наклонилась, будто попить, и избавилась от того, что держала во рту. Мерзость!
Память услужливо напомнила, что кое-кого из собравшихся она знает. Троих, не
считая Роша. Один её, словно барышник кобылу, ещё до родов осматривал. А второй –
её враг. Мальчишку с собой не взял – хоть какая радость. Пусть помнётся на пороге, щенок!
Оборотницу переодели и вымыли, чтобы «не осквернять зал запахом псины». Ирис
тогда смолчала, проглотила обиду, но запомнила того, кто её нанёс.
Колдун с беспокойством покосился через плечо: нет, вроде, всё хорошо. Но что-то
ему в Ирис не нравилось, понять бы ещё, что! Оборотница одарила его ухмылкой и
отвернулась, сделав вид, что интересуется стенами. Рош промолчал и поправил пелёнки
дремавшей на его руках Аглае. Представил себя со стороны: молодой папаша!
Оставалось надеяться, что никто не заподозрит, что он действительно отец.
В этот раз зал был ярко освещён, а прямоугольник перед столом обведён
магическим огнём.
Комиссия уже собралась в полном составе. Лишь один, Стратарх Железняк, кивнул
Рошу, другие предпочитали смотреть сквозь него. Из всего этого следовал один вывод: сегодня решалась судьба Рошера Белковца.