опасной близости от села. Она была зла на колдуна, столь не вовремя вернувшегося в
родные края.
Оборотница ещё две недели назад, подавая обед в корчме, почувствовала
опасность, исходившую от него. Подозрения перешли в убеждённость при виде кожаных
ремешков на шее и потрёпанной сумки, пропахшей травами и зельями. Несмотря на
нарастающую тревогу и глухую злобу, которую она подсознательно испытывала ко всем
магам, Ирис вела себя, как обычно, даже улыбнулась, но деньги забрала только после
того, как он ушёл: не желала, чтобы колдун заметил, как она держит серебряные монеты.
Наливала и разносила тогда пиво, а сама посматривала на колдуна, запоминая
черты лица. И ничего, никак тогда тело не отреагировало, а теперь, когда пришли дни, которых она всегда опасалась, взглянула иначе. Но дома, а не на околице, где
оборотница с удовольствием избила его. Нет, не ломая кости, просто отпинала бока
ногами за то, что доставил столько неприятностей. Потом, прислушавшись к внутреннему
голосу, поволокла не к лесу, а домой. Там дела вершить сподручнее и есть приятнее, пока всё парное.
По дороге, правда, передумала, решив просто убить. Человечины больше не
хотелось (случались иногда приступы, когда до дрожи в лапах была нужна, а спасающий
отвар не приготовить), да и съеденной печени хватит на целый год. Она, печень, вопреки
всеобщему мнению, не лакомство, а источник жизненных сил, столь необходимых перед
вынашиванием и рождением малыша.
Ирис поняла, что хочет его, вовсе не тогда, как раздела. Тогда она всё ещё жаждала
крови и решила помучить его перед тем, как заколоть. Подвывая от боли, проклиная
колдуна, его родню и учителей, с трудом разделась сама, стараясь не бередить без
нужды рану, достала купленную в своё время ещё в другом конце страны за
баснословные деньги мазь. Её эльфы готовили, а они в целительстве толк знали. Жглась
хуже божьего благословения, зато заживало всё, как на собаке. С учётом особенностей
организма Ирис – так и вовсе быстро.
Закончила, притупила боль, обернулась к распятому на столе колдуну, но не пошла
за ножом на кухню, а ещё раз оглядела его. И кольнуло, начало шептать: а почему не с
ним? От него такие детки будут – лучшие волчата на много вёрст.
А от Роша ещё так пахло…. Партнёров Ирис всегда выбирала по запаху.
Он доставит ей наслаждение, станет отличным отцом для ребёнка, гораздо лучшим, чем кто-то из деревенских. А потом она убьёт его. Быстро.
- Что, другие женщины нравятся? Или не воспринимаешь меня как женщину?
Успокойся, колдун, расслабься. Как зовут-то?
- Не всё ли равно?
- Я же тебе назвала своё имя. Ну как, будешь сам или с моей помощью? Ты скажи, если захочешь, развяжу.
Воркуя, не сводя с него расширившихся зрачков, Ирис нежно поглаживала Роша от
головы до пальцев ног, не забывая время от времени наклоняться и целовать. Но не в
губы – пока ещё рано, хватит того первого поцелуя. Она не торопилась, зная, что
добиться нужного состояния будет нелегко.
Обратив внимание на его передёрнутое судорогой лицо, оборотница наклонилась, частично перекинувшись, зубами рванула верёвку. Рош удивлённо взглянул на неё.
- Не хочу, чтобы ты отвлекался. Всё равно ни чаровать ею, ни ударить не сможешь.
Уложив сломанную руку вдоль тела мага, Ирис вернулась к прерванному занятию.
Сама она готова была прямо сейчас предаться приятной забаве, но колдун всё ещё был
напряжён, хотя с освобождением руки дело постепенно пошло на лад. Нет, Рош по-
прежнему не испытывал ни малейшего желания сближаться с оборотницей, но, поразмыслив, пришёл к выводу, что лучше уступить ей. Да и она знала толк в
соблазнении, мягко массируя грудь, пробегала пальцами по рёбрам.
Видя, что колдун уже не вздрагивает, смирился, с обречённым вздохом дав
согласие на использование в корыстных целях, Ирис полностью разделась, на время
оставила его в одиночестве и зашлёпала босыми ногами на кухню. Достала с полки
неприметный бутылёк, плеснула в кружку воды и отсчитала сорок капель. Вернулась