Шаг… Ещё один… В вязком, ощутимо сгустившемся и словно сопротивляющемся жарком мареве. Шорох и скрип песка да собственное надсадное дыхание - воздух обратился в душную раскалённую субстанцию, не вдыхающую силы в движущееся только на силе воли тело.
– Так… опять… - прошептали кое-как царапающиеся пересохшие губы, ибо вместо бескрайней глади впереди снова зарябило какое-то переливающееся сполохами марево.
Глаза он упрямо держал закрытыми, ибо только внутреннее зрение не замечало постоянно возникающих и пропадающих на горизонте миражей - полных озёр, рек и прочих вместилищ воды.
Сидящая на плечах Жозефина опять потеряла сознание - судя по тому, как она скособочилась и безвольно свесила руки, упав грудью на голову волшебника. Локси остановился. Старательно отгоняя от себя липкую дурноту, всмотрелся внутренним взором - так и есть. Продвигающаяся впереди Невенор села и смотрит в никуда невидящим взором. Хорошо, что хоть заплечную сумку догадалась скинуть да умоститься на ней - на песке сейчас в самый раз омлет жарить.
Мысль о еде, о брызжущей жиром раскалённой сковородке вызвала брезгливое недовольство в том месте, где должен бы находиться желудок, и Локси старательно отогнал её. Сделал несколько медленных, показавшихся бесконечными шагов и приблизился к эльфийской лучнице. Не обращая внимание на дурноту и гулкие удары горячей крови в висках, сгрузил впавшую в забытьё волшебницу с плеч, кое-как усадил рядом с Невенор.
– Жива, зеленоглазая моя?
Вопрос его с равным успехом мог бы относиться к обеим эльфийкам, но Невенор слабо улыбнулась и кивнула. Потрясла пустой флягой, и повернула голову в его сторону. Локси всё-таки рискнул и приоткрыл глаза. Беспощадное солнце, вылизывающее яростными лучами белый песок, больно резануло взор, но он сдержался. Снял с пояса свою ёмкость, ничуть не удивившись бы, если бы внутри оказался крутой кипяток, выдернул пробку.
Скупой, едва смочивший губы глоток, казалось, так и не достиг горла - испарился, пшикнув струйкой пара об обдирающий нёбо язык. Осторожно, ещё один, и ещё - пока во рту не появилось ощущение - всего лишь ощущение влаги, и протянул остатки эльфийке. Та жадно припала было к вожделенному горлышку, но всё-таки сдержалась. Сделала пару глотков, а остальное кое-как залила в губы Жозефины. Вернула пустую флягу Локси, и надтреснутым голосом спросила, кивнув куда-то вбок, в ту сторону, куда отряд так целеустремлённо продвигался последние дни:
– Ну, и что мастер волшебник скажет об этаком диве?
Локси посмотрел туда, и даже не нашёл в себе сил выругаться. В глазах немного прояснилось после порции воды, но она тут же выступила по телу испариной, оставив мучиться томимый жаждой и зноем организм. И всё же прозрачная, перегородившая пустыню пополам завеса из чего-то этакого прозрачного, иногда переливающегося зеленоватыми сполохами сияния, отнюдь не была ни миражом, ни плодом воспалённого восприятия.
В это время подошёл и Борг. Гнома шатало, мотало во все стороны - словно после непосильной дозы хмельного питья или доброго удара по голове. Но он упрямо шёл, за ремень волоча по песку соскочивший с плеча рюкзак и не замечая этого. Явно не видя ничего перед собой, он вознамерился пройти просто сквозь не успевших отреагировать Локси с эльфийками. Естественно, перецепился через них и упал, извиваясь всем телом словно червяк, пытаясь уберечь от раскалённого песка ладони и лицо.
Наконец, гном кое-как перевернулся набок, скинул с плеча сумку и даже встал, покачиваясь на нетвёрдо держащих его ногах. Лицо цветом напоминало раздавленный помидор, а на свалявшуюся и пропитавшуюся потом бороду налип песок.
– Сотник Борг, охранять эльфийских женщин! - коротко распорядился Локси и побрёл обратно по следам, не без оснований надеясь, что выучка и исполнительность опытного солдата одержат верх над жарой.
Дело было в том, что этого…(вырезано цензурой)… Ахеллона в пределах видимости не наблюдалось. Без давящего груза на плечах Локси чуть ли не подпрыгивал при ходьбе - несмотря на то, что ноги утопали в песке по щиколотки.
Эльф обнаружился в полулиге, лежащим у подножия пологого бархана. Судя по следам, его повело почти на вершине, и он попросту скатился вниз, не успев даже подать сигнал.
Вздохнув, волшебник кое-как поднял на плечо потерявшего сознание эльфа, не без содрогания нагрузился его же пожитками в другую руку, и кое-как стал переставлять ноги.
Бархан таки пришлось обойти стороной. Не открывая глаз, ибо к мельтешащим багрово-зелёным кругам тут же добавлялось сверлящее мозг сияние, Локси брёл вперёд - туда, где тускло теплились три искорки столь неуместной в этом месте жизни. Как ни далеко они были, но упорство постепенно взяло своё, и в конце концов покачивающийся волшебник не столько снял с плеча, сколь уронил к ногам сидящей Невенор почти бездыханного Ахеллона.
Борг уже организовал подобие тента из брезента и трёх лыжных палок, и теперь вновь и вновь перетрясал оказавшиеся пустыми фляги. С надеждой потряс и на поясе у эльфийского волшебника, но та отозвалась пустотой.
– Что за народ эти эльфы! - буркнул он сиплым голосом. - Чуть солнышко пригрело, сразу мрут как мухи… Что делать будем, мастер? Этот остроухий злодей Ахеллон сам помереть надумал, и нас заодно без воды оставить.
Он безнадёжно похлопал по впалым щекам эльфа, но тот даже головой не дёрнул, лишь хрипло что-то простонал. Гном вздохнул, и безнадёжно махнул рукой.
А солнце, едва перевалившее высшую точку своего пути, светило так немилосердно, будто гневалось на дерзких пришельцев, осмелившихся забраться в самое сердце пустыни. Локси стоял у груды вещей и едва дышащих тел, и обдумывал сложившуюся пренеприятнейшую ситуацию. Есть, конечно, кое-какие резервы - попробовали бы вы представить себе баронского сына с южной Окраины, да чтобы у него не было чего в хитрой заначке? Но похоже, пора пришла…
– Топорик и вёдра доставай, - пересохшим языком было не так уж легко выговорить эту мудрёную фразу, но Локси удалось.
Пожав плечами, Борг стал доставать и расправлять на проволочных каркасах походные брезентовые вёдра, гремящие от сухости жестяным звуком. А сам бурчал что-то в бороду.
Волшебник прислушался и слегка ухмыльнулся - ворчливый гном вовсе не удивился бы, если один спятивший боевой маг вместо молнии наколдует дерево, чтобы его можно было нарубить плотницким топором, и вообще - в вёдра щепок насыпать? И какой с того прок?
– Нет, не насыпать, - сообщил Локси. - Я сейчас кой-чего сделаю волшбой, вот тогда нарубишь, в вёдра насыплешь, да приводи в чувство Ахеллона.
Не обращая внимания на удивлённо выпученные глаза гнома, он шагнул чуть в сторону, властно повёл ладонью, и прошептал слова Силы.
Магия в последнее время вела себя совсем иначе, потому Локси не рискнул углубляться в сложные кружева изысканий, а применил простое и сотни раз испытанное средство. Песок испуганно вздыбился, когда с ладони волшебника что-то слетело и вонзилось в его толщу. Брызнул во все стороны облаком раскалённого крошева, а в том месте, куда словно ударил беззвучный гром, осталось торчать толстое, гладко-прозрачное, словно стеклянное бревно.
– Заклинание ледяного копья, - пошатнувшись от усталости, сообщил Локси. - Лёд, понимаешь, Борг? Лёд! Холод и вода! Давай, оживляй этого остроухого Ахеллона. А мне что-то немного не по се… бе…
Подмораживало. Причём настолько сильно, что будь в здешнем воздухе хотя бы следы водяных паров, на окружающих предметах уже давно бы выступил иней. Потому и не удивительно, что острые яркие огоньки звёзд выглядели цветными осколками льда, и даже безмолвная, задумчиво смотрящая вниз луна выглядела несколько озябшей.
Локси отвлёкся от созерцания ночного неба и потянулся за трубкой. Дрожащие от усталости и слегка задубевшие на холоде пальцы не сразу повиновались, так что пришлось немного повозиться.
Последнее усилие, когда уже почти теряя сознание от пронизывающей всё тело жары, он сообразил ударить в песок самым сильным заклинанием ледяного копья, чуть не доконало его. Хорошо, что гном - дай ему боги всего и побольше - сообразил, что делать дальше. Нарубил стремительно тающего льда и мокрым холодным крошевом привёл в чувство остроухого спеца по добыванию воды и прочих столь нужных для жизни припасов. В свою очередь Ахеллон потом буквально залил всех членов отряда - да так, что аж в животах булькало. И ещё добросовестно полил сверху, старательно понижая тепло в перегревшихся телах.
От такого контраста самого Локси сразу же прохватил насморк. Но согласитесь, что куда лучше чихать и быть живым, чем абсолютно здоровым отправиться к праотцам. Оклемавшаяся Жозефина немного воспрянула духом, когда обнаружилась работа по её целительской специальности, и немного поразвлекалась, пичкая заклинаниями и эликсирами разомлевшего от жары и такого ласково-профессионального обращения Локси.
Он ухмыльнулся, а затем пыхнул струйкой дыма примерно как раз в приклад созвездия Арбалета. Разумеется, после такого самого пристального внимания насморк прошёл - куда ж ему деться. Это ж не дети - те если заведутся, тут уж никуда…
Локси вспомнил, как вместе с матушкой осваивал премудрости превращения закорючек и завитушек в буквы и слова. И в какой восторг пришли они оба, когда корявые, едва узнаваемые собственноручно ещё не написанные - нарисованные - загогулины вдруг под его взглядом сами собой сложились в самое сладостное слово - МАМА.
Как ревниво следил за успехами старших брата и сестры в конной выездке, сидя туманным утром на ограде загона подобно сиротливому воробышку. И как отец, барон Бринн, кажущийся просто-таки огромным на своём боевом жеребце, надвинулся на него из серой мути и, посмотрев сверху, взял на руки. Вознёс едва не под самые облака - и усадил перед собой в седло. Вспомнил тугую неподатливость уздечки в детских ручонках, и неповторимое ощущение, когда могучий конь послушно поворачивал влево-вправо, а потом остановился перед стройной серой кобылкой мамы и даже склонил голову в подобии поклона.
Теперь-то Локси прекрасно понимал, что отец попросту немного хитрил тогда, и на самом деле управлял конём сам - ногами. Уж это-то просто обязан уметь каждый конный воин, будь ты барон или простой рядовой боец. Но представьте, каким восторгом горели те детские глаза, и вы согласитесь, что иногда можно чуток и слукавить - для вящей пользы дела…
От костра, дрова и уголь для которого наколдовал в порыве вдохновения Ахеллон, к нему повернулась Невенор.
– Я вот что-то не могу сообразить - зачем боги, сотворив наш мир, так явно разделили его на две половины. От чего - или от кого поставили предел? Уж больно эта пустыня напоминает разделительную полосу…
– Хороший вопрос, - кивнул Локси, выдыхая слова вместе с дымом, - При встрече задай им сама, да настукай там кому следует.
Эльфийская лучница некоторое время смотрела на него мерцающими в свете огня глазами, пытаясь усмотреть подвох. Но, не обнаружив такового, насмешливо фыркнула.
– Это мне не под силу. Вот Стелла, которая первая, та запросто могла бы. И уверена я, что никто бы ей за это сдачи не дал…
Они оба негромко засмеялись, представив, как маленькая хоббитянка в святом гневе колотит поварёшкой божественную красавицу Миллику или гоняется за солнечно-блистательным Сталлоном, осыпая того бранью за непорядок в доме и при этом воинственно потрясая скалкой. В самом деле, картина вырисовывалась до жути привычная и где-то даже ностальгическая.
На их смех пришли из темноты Ахеллон с Жозефиной, вблизи изучавшие непонятную полосу даже ночью мерцающего сияния. А там и гном, что от нечего делать по своей привычке обходил дозором вокруг лагеря, хотя все трое волшебников единодушно и авторитетно подтвердили, что на полтысячи лиг в округе никогошеньки нет. Борг загоготал сразу - гулко и внушительно, настолько ему понравилась идея с хоббитянкой. А эльфы, узнав, над чем смеются двое у костра и в нескольких фразах уяснив, кто такая, а главное - какая Стелла, тоже присоединили свои серебристые мелодичные голоса к общему хохоту.
… Он уже почти догнал лукаво смеющуюся, такую желанную и почему-то зеленоглазую Бин, как всё это, оказавшись зыбким видением, растаяло.
Над Локси склонился Ахеллон и немилосердно тряс за плечо, легкомысленно нарываясь на спросонья отвешенный файрболл или чего похуже. Молодой волшебник едва успел остановить у самого горла эльфа саму собой скользнувшую в ладонь шпагу, и только выдохнул - коротко, судорожно:
– Больше так не делай!
Огорошенный эльф осторожно кивнул, сообразив, что на совесть вбитые в тело боевого мага рефлексы иногда могут сыграть и злую шутку. Поднялся с ещё тёплого, не совсем остывшего от дневного жара песка, отряхнулся кое-как, и сообщил, что Жозефина предложила идти вперёд по ночам. А днём отсыпаться в тени под навесом. И он, Ахеллон, признал эту идею здравой и предлагает - нет, приказывает выступать прямо сейчас, в полночь. И до утра отмахать хороший кусок пути.
Локси поразмыслил немного, сладко потягиваясь с немалым риском сломать или вывихнуть себе чего-нибудь. А вслух удивился - оказывается, и эльфам иногда в головы забредают неплохие мысли. Так - заглядывают на чуть-чуть, чтобы снова уйти. К гномам, например. Или к людям.
Эльфы и довольно похохатывающий Борг ещё только обдумывали - оскорбление это всё или же шутка, и если последнее, то насколько удачная, а Локси демонстративно обнюхал эльфийского волшебника и проворчал, что Жозефине тоже не худо бы принять ванну или на худой конец просто вымыться. Как и всем им.
Эльфийка всерьёз вознамерилась обидеться и ответить каким-нибудь отнюдь не целительским заклятьем, но обнаружила вдруг у своей по-цыплячьему тонкой шейки один из двух кинжалов Невенор. Лучница очаровательно улыбнулась ей и отрицательно покачала в воздухе пальчиком.
– Не надо…
Подняв руки в шутливом жесте капитуляции, Локси тут же извинился. А потом с ухмылкой добавил:
– Но это только в том случае, если мои грубоватые шутки вас действительно оскорбили. А не просто отвлекли от невесёлых мыслей и не настроили на более практичный лад.
Первым улыбнулся Ахеллон.
– Ладно - проехали, хуманс.
Пожав ему в знак примирения руку, Локси повернулся к Жозефине. Но эльфийка не торопилась подтверждать мир. И всё-таки в конце концов хлопнула ладошкой по крепкой ладони волшебника, не удержавшись от ответной язвительности:
– Мир. Всё-таки ты, пожалуй, немного лучше орка. Почти как гном.
Луна довольно ухмылялась щербатым краем, завидя целеустремлённо идущую под её серебристым светом процессию. Первыми, выдыхая в почти морозный воздух пар от дыхания, шагали Локси с Невенор. Причём волшебник не только отобрал у лучницы её заплечную сумку, но и ещё говорил ей на ушко те нежные словечки, что мы так часто забываем или ленимся сказать красивым женщинам. Или даже стесняемся отчего-то.
На десяток шагов позади в одиночестве вышагивал совсем отощавший от жары и превратностей судьбы эльфийский волшебник. Он мурлыкал под нос ту самую, заунывную и прилипчивую мелодию, что перенял у Локси, а тот в свою очередь от караванщиков из какого-то дальнего края.
Последними весело топали гномий сотник с эльфийской волшебницей и развлекались вовсю. Жозефина периодически пела подходящие под темп ходьбы песни или баллады, а Борг по очереди с ней рассказывал смешные случаи из гномьего жития, травил байки и даже весьма смелые анекдоты. Над одним из них долго и в своё удовольствие хохотал весь маленький отряд.
– Приходит молодой гном к жрецу солнца и говорит: Виноват я, светлейший, грех на мне. А что такое? Да вот, - говорит гном - обманул я эльфа. А тот подумал, и отвечает, - нет, сын подгорного народа, это не грех - это чудо!
Учитывая не только моральную сторону этой истории, но и тот факт, что племя остроухих непостижимым образом чуяло любую, даже самую малейшую ложь, то рассказ громогласного Борга и в самом деле становился весьма примечательным. И вот, под аккомпанемент таких милых баек, чередующихся с весёлыми или вовсе уж развесёлыми эльфскими песенками отряд бодро передвигался по пустыне, всё дальше и дальше оставляя позади полосу мерцающего зеленоватого и оказавшегося абсолютно безвредным марева, по общему согласию так и названного - Зелёный Предел.
Пятнышку сероватой растресканной земли с торчащим из неё сухо шелестящим пучком жёсткой травы, встреченному через два дня, обрадовались как неизвестно чему. Ещё через день по сторонам проплывали назад уже целые серо-зелёные лужайки и пока что редкие кусарники. Жара, правда, спадала не так уж и быстро, хотя и заметно. И на утреннем совещании после очередного ночного перехода Борг согласился, что здешняя зима уж больно подозрительно смахивает на наше лето.
Локси отхлебнул ещё травяного отвара и тоже не нашёл чем возразить. Ну, другая сторона от Предела, вполне может быть тут всё наоборот. Зато, коль местность стала не такой суровой, по пути вполне могут попасться всякие нехорошие парни.
Гнома, уже потихоньку впадающего в зелёную тоску от безделья, перспектива помахать железом очень даже воодушевила. И в первый же найденный остроглазой Невенор орочий след он всматривался жадно и чуть ли не любовно - словно наши девицы в зеркало под час гаданья на суженого.
К слову сказать, Локси обнаружил, что по зоркости, чуткости и прочим эльфийским заморочкам он лучнице почти уже не уступает. Правда, пока что не может столь же уверенно интерпретировать - что же он порой ощущает. В самом деле - глаз орла куда зорче нашего. Но видит он в предметах и явлениях куда меньше, не будучи в силах проникнуть в суть вещей и понятий.
И вот однажды утром, поев и чуть отдохнув от просто отличного, судя по длине пройденного пути, перехода, волшебник сидел на бугорке с закрытыми глазами, оставив за спиной восходящее, уже наливающееся жаром светило. И под чутким руководством бывалой эльфийской лазутчицы осваивал то, что она назвала "песней пустыни".
– Вот обрати внимание, - ввинтился в ухо лёгкий шепоток. - Вот тот звук чуть правее, будто бесконечный стон или плач тысяч безутешных дев - это ветер шумит в макушках гор.
Прислушавшись и подумав чуть, Невенор снисходительно добавила, что горы невысокие - от силы пол-лиги, но очень изломанные. И есть одна вершина чуть выше остальных, она-то и придаёт такой заунывно-горестный оттенок звуком разрезаемого острым камнем ветра. Но как раз рядом с этой вершиной есть вполне пригодный для прохода перевал, от него такой басовитый бархатистый отзвук…
Локси с каким-то мистическим изумлением улыбнулся. Наощупь взяв ладошку Невенор в свои шершавые и чуть огрубевшие руки, он ласково погладил её, легонько чмокнул и поинтересовался:
– А вот то, левее гор, курлыкающе-взлетающее - это что? Птицы?
Эльфийка фыркнула насмешливо. Но руку отобрать не спешила, и то спасибо богам.
– Скажешь тоже! Это шакалы резвятся. Слегка голодные, не очень много, и молодые ещё. Не из-за добычи, так - развлекаются и злость нагоняют.
И вот в таких упражнениях прошло некоторое время, пока нагнетающее зной солнце не поднялось довольно высоко и не загнало обоих под навес, где они растолкали и выгнали дежурить спящего до поры гнома. С приказом в эту сторону не смотреть, не прислушиваться и даже не принюхиваться. Потому что второй такой же навес был по другую сторону густого и весьма колючего куста - там спали Ахеллон и Жозефина. А самое главное, потому, что сегодня утром Невенор обнаружила небольшой ручей с вполне приятственной температуры водой, в которой все по очереди помылись - с просто-таки невыразимым удовольствием, даже Борг.
Но на самом деле причина была та, что эльфийка сегодня щеголяла в той самой, через полмира пронесённой в заплечной сумке мини-юбке, заставившей восторженно присвистнуть гнома, завистливо вздохнуть Жозефину и восхищённо поцокать языком Ахеллона. И широко раскрыть глаза самого Локси.
А также приступить к самым решительным и в то же время изысканно-нежным действиям, приводящим в неистовый трепетный восторг равно и герцогиню, и крестьянку, и эльфийскую лучницу.
Догадываетесь, к каким?
Тогда чего ж вы тут сидите, а не спешите со всех ног к тому (той), кто вам милее всех на свете?
То-то же!.. ;о)