Была ночь!
Ласковые руки осторожными движениями касались напряженных мускулов, разглаживали их, разминали, гоня прочь усталость. Теплые, упругие волны кругами расходились от ее ладоней, и До'ошу казалось, что он может так лежать вечно, бездумно отдавшись умению и рукам Леа, фигура которой была почти невидима в ночном мраке Аполлона-2.
– …мать хотела остаться с нами, но отец настоял, чтобы она отправилась в Фея'ялту, подальше от зоны конфликта. Тогда еще никто не верил, что люди смогут дойти так далеко, но отец решил не рисковать. Хотя я думаю, что если бы мать не ждала ребенка, она осталась бы на Рогга.
Леа наклонилась над ним и плавно провела ладонью по плечу, нащупывая нужную точку; вторая рука осторожными и в то же время сильными круговыми движениями массировала кожу под лопаткой; там, где ей не хватало рук, она помогала себе ментальными импульсами.
– А ты осталась? - До'ош слегка повернулся, чтобы ей было удобнее.
– Я слугиня Зала Страсти, - просто сказала Леа.
Была середина ночи по времени Аполлона-2. Казалось, весь мир погружен в сон и тишину, и лишь изредка где-то вдали со свистом взмывали грузовые корабли. В проломе потолка над ними ярко сияли бесстрастные звезды, слабо дул прохладный ветерок, ероша шерсть на головах обоих килрачей, и играя кисточками меха на ушах. Но в этом обманчивом спокойствии До'ош явно чувствовал зреющую ярость и гнев, ярость, которая скоро сметет все заслоны и барьеры на своем пути. И ночь тогда казалась притаившейся хищницей, готовой в любой момент прыгнуть за добычей, и горе тому, кто не сумеет убраться с ее дороги.
Ветер ласково посвистывал вокруг них. Леа закончила массаж плеча и сдвинула руки к шее, предусмотрительно стараясь не коснуться заживающей раны: били До'оша, что называется, от души.
– Во всех лагерях известно про детей, - немалых трудов стоило ей спокойно сказать это; До'ош гневно напряг мускулы и тут же ойкнул: рана на правом боку резко заныла под тугими повязками.
– Лежи спокойно! - сурово прикрикнула на него девушка, мимоходом проверяя, не открылось ли кровотечение. - Отец с меня голову снимет, если с тобой что-то случится, а я уж, поверь, потом разберусь с тобой!
До'ош внутренне усмехнулся, но лег так, как она требовала:
– Ты так заботишься обо мне, Леа! Хочется дожить до того дня, когда я смогу вернуть тебе этот долг.
– Забота о других - это не подарок и не услуга, - слегка обиженным тоном заявила девушка, но по движение рук До'ош понял, что она не сердится на него. - Это порыв сердца, обязанность, проистекающая из сострадания и милосердия. Те, кто служат в Залах Страсти, никогда не приходят туда по чьей-то воле - только по своей.
– А как это? - после недолгого размышления спросил До'ош. На своей Хорраг Лэйт'тэйрра он не часто встречался с слугинями Зала Страсти, хоть и видел их почти каждый день во время служб в Храме, и теперь с трудом искал нужные слова. - Быть слугиней?
Леа молчала так долго, что он решил, что она не будет отвечать.
– Тяжело. Ты опустошаешь себя, раскрываешься навстречу другим, еще не зная, что они несут с собой. Ты принимаешь в себя их страхи, сомнения, невзгоды, освобождаешь их от духовного и физического напряжения. Ты подставляешь плечо под этот груз, помогаешь им выпрямиться - и идти дальше твердой поступью. И твоя награда - видеть их счастье, их покой, вернувшуюся уверенность в себе; и твой удел - стоять на вершине самой высокой горы, когда вокруг бушует самая страшная буря, принимая ее ярость и силу на себя, и быть готовой, если нужно, шагнуть вниз.
До'ош осторожно перевернулся и поймал ее руки, заставляя остановиться. Слабого света звезд едва хватало, чтобы разглядеть ее в чернильной тьме полуразрушенного купола.
– Ты повторяешь чужие слова, Леа, - с укором заметил он. - А я спросил тебя про другое.
– А если у меня нет других слов? - резко спросила она. - Если я нахожу только их? Если все, что я чувствую, идет от сердца, а разум теряется в бесплодных попытках описать это? Нельзя объяснить призвание, До'ош, иначе это не призвание; нельзя описать словами любовь, иначе это никакая не любовь!
До'ош как-то по-новому взглянул на девушку и немного невпопад сказал:
– Знаешь, завтра будет очень плохо, Леа. Плохо всем!
– Знаю, - просто ответила она. - Но это будет завтра.
Мгновения ночными птицами летели над ними. До'ош лежал на спине, смотря в россыпи звезд над ними, часть которых закрывал бархатно-черный силуэт девушки; Леа же мягко гладила его грудь и плечи. Это уже не был массаж, а простые прикосновения ласковых маленьких рук, которые не давали прокрасться мрачным мыслям, страху и сомнениям. Теплые, понемногу стающие чуть ли не раскаленными, потоки катились по телу, и это было невыразимо прекрасно.
– А как зовут твою спутницу? - из темноты послышался голос Леа. До'ош вздрогнул, удивленный не столько самим вопросом (он где-то в подсознании почти ждал чего-то подобного), сколько мимолетным уколом сожаления в сердце.
– Никак не зовут, - вообще-то в Империи редко задавали такие вопросы, но у служителей Домов Покоя были свои привилегии. - У меня нет спутницы.
– Почему?
– Меня призвал Круг, - пожал плечами До'ош, хоть вряд ли Леа могла увидеть этот жест. - А потом обязанности в Храме и забота о больных - это слишком большое бремя ответственности, чтобы я мог пренебречь им.
– Значит, мы в чем-то похожи! Они шли к тебе со своими бедами, трудностями, вопросами, и ты принимал их, помогал, указывал, по мере своих сил, верное направление… Их благодарность - лучшая наград, наравне с сознанием правильности твоего пути и удовольствием от выполненного дела. Или ты можешь подобрать другие слова?
– Мы делаем то, что должны, - каждое слово Леа задевало какие-то скрытые струнки в душе До'оша, будя тихую радость, что рядом есть кто-то, кто понимает тебя даже лучше, чем ты сам. - Наверное, лучше не скажешь.
– Наверное… - эхом откликнулась девушка. - Но тяжело всегда быть одному, нести в одиночестве беды и тревоги, с которыми приходят к тебе?
– Я привык, Леа, - снова пожал плечами До'ош. - Ко всему можно привыкнуть…
Девушка внезапно наклонилась почти вплотную к нему, так что ее горячее дыхание овеяло лицо килрача.
– К этому нельзя привыкать! - страстным шепотом выдохнула она. - Никогда!..
Теплые, нежные губы коснулись губ До'оша… и мир замер. Замерла Вселенная, замер ветер, замерли звезды. Все застыло, окаменело, кроме соприкоснувшихся губ и яростных ударов двух сердец. Исчезли преграды плоти, барьеры разума - лишь две чистых, свободных души пылающими мотыльками рванулись навстречу друг другу, оставляя позади огненный шлейф. Не нужно было слов, не нужно было чувств - ничего не было нужно, кроме этого безумного полета, короткого, как вздох, и долгого, как вечность. Обжигающее пламя встретило равное себе, и вместе они сливались в исполинский гудящий костер.
Вскрикнула Леа, в исступлении откидываясь назад; рывком поднявшийся за ней До'ош даже не почувствовал искорок боли в боку. Спираль страсти охватила их и понесла за собой, отметая все лишнее, все мешающее, отгораживая их непроницаемым шатром от остального мира. Как умирающий от жажды в пустыне, они потянулись друг к другу, бессознательно срывая мешающую одежду; как рвущий цепи раб, они сбросили путы впечатавшегося с детства контроля, открываясь друг перед другом без остатка.
Сладко застонала Леа, когда До'ош вошел в нее, словно огненный смерч опускающийся в кипящую купель; следом вскрикнул и сам До'ош, не в силах выдержать распирающую душу и тело волну наслаждения. Мир колыхался вместе с ними, вздымаясь и опускаясь рокочущим прибоем, что раскалывает вековые скалы; безумные вихри разметывали, дробили мысли на безумную мозаику, которую никто и не пытался собрать.
И стыдливо прятался по закоулкам ветер, и бесстыдно подмигивали далекие звезды, и заботливая тьма расправляла свой полог над сплетающимися телами…
Была ночь!