Рано утром мы отправились на поле, чтобы оценить размер ущерба, и долго стояли рядом с настоящей воронкой, на месте которой ещё вчера шелестели подсолнухи. На её дне лежала огромная черная туша с проломленным черепом, и Харон — увиденное его нисколько не поразило — уже отдавал приказания другим стражникам и селянам. Магией телепорта Эльфия вытащила дракона на ровную местность, где мертвое тело тут же окружили селяне, вооружившиеся ножами и топорами. Как оказалось, мертвый дракон — тоже ценный дракон, и Харон показывал другим мужчинам, как отрезать чешую и как вытаскивать из пасти клыки. Более того, сегодня нам на ужин собирались подавать драконятину, и всё это было бы даже радостно, если бы не загубленное поле.
Стоя на краю воронки, я смотрела в её окровавленную сердцевину, гладя голову лежавшей рядом Агриппины. Собственный труд мне не было жаль, ведь был он исключительно магическим, тогда как селяне не один день пахали поле, чтобы после цветы выросли быстрее. «Бабка хитрая была — купила пуд мочала. Наша песня без конца, начинай сначала…».
К удивлению, меня принялся успокаивать Кирка. Говорил о том, что они вспашут новое поле, на котором я смогу взрастить ещё больше подсолнухов, и разумом я понимала, что он совершенно прав. Дракон не сжег дома селян, не напал на дворец и лишь уничтожил поле, которое можно восстановить. Разумом я, действительно, его понимала, но сердце корчилось от обиды и злобы. Никогда в жизни никто не портил мне планы, а, если и находились желающие плюнуть в мою сторону, они в ответ получали сполна, и в прошлой жизни для справедливости было особое место. Так, где же она сейчас? Почему даже Императору все равно на судьбу девятого региона? Мне начинает всё больше казаться, что разбитый лоб — дело рук отнюдь не неуклюжей Сисиль…
Решено. Раз уж именно мне была уготована участь принять на себя скопившиеся в Мордоре несчастья, то я сделаю всё, лишь бы девятый сектор стал самым богатым и ценным регионом. Выживание и странные доказательства собственной нужности — глупость и трата времени. Настало время высоких целей, к которым мы пойдем жестким шагом, сметая всё на своем пути. Более я не намерена ничего терпеть. Пусть, если желают, терпят другие.
— Госпожа, — окликнул меня Лайм, осматривая селян, испачканных в драконьей крови, — что вы намерены делать? Я поговорил с селянами, они сказали, что начнут вспахивать новое поле завтра. Склад с семечками не пострадал, поэтому продажи будут идти, как шли.
— Да, спасибо.
— Я думаю, тебе стоит отдохнуть. Выглядишь уставшей.
— Нет, нормально. Можно сделать небольшую гадость?
— Сегодня можно, — улыбнулся Лайм, нажав на кончик моего носа. — Только не пугай горничных и не выскакивай на них из-за угла, обмазав лицо сажей, как в прошлый раз. Они и без того достаточно суеверны, хорошо?
— Ладно…Дай мне один из клыков. Я кое-что напишу, а ты затем отправь это второй Императрице.
— Слишком сильно не груби, договорились?
— Да-да, конечно.
— Зубы у драконов очень крепкие. Там сила нужна, чтобы что-то выбить на них.
— Не волнуйся, — мило улыбнулась я, — эй, Харон, отвлекись на пятнадцать минут. Помоги мне кое с чем!
Отдав охотничий нож другому селянину, мужчина вытер руки о грязную тряпку и, бросив её в сторону, подошел почти вплотную. Вместе мы отправились в холл, прихватив с собой предварительно один из вырванных клыков и крепкое долото. Зуб дракона был почти с моё предплечье — да тут места для целой гневной тирады хватит!
Расположившись в углу, где были старые потрепанные софы, мы почистили клык, после чего Харон в ожидании приказания посмотрел в мою сторону. После произошедшего сражения селяне стали относиться к нему с негласным уважением, хотя бы за то, что его грозный вид соответствовал невероятной силе. Так, следует ли бояться и опасаться того, кто защитил замок и живущих рядом людей?
— Мне нужно выбить на этом зубе надпись.
— Желаете оставить воспоминание о той ночи?
— Не нужно мне такое воспоминание. Это моё послание Аритьке, поэтому можешь особо не стараться, лишь бы эта маразота поняла.
Харон усмехнулся и покачал головой. Я не стала расспрашивать его о причине смеха, ведь наверняка и он раньше считал меня трусливой и слабой.
— Что будем писать? Заденем её чем-то интеллектуальным?
— Не. Напиши: «При встрече натяну тебе глаз на жопу».
— Мне казалось, вы пообещали сэру Лайму сильно не грубить, — Харон широко улыбнулся — моё послание ему, видимо, понравилось.
— А это и есть не сильно грубо.
— Хорошо, как прикажете.
Мужчина принялся с улыбкой выдалбливать на зубе сказанные мною слова, а я размешивала чернила, чтобы после залить их в выгравированные буквы — так, по словам Лайма, надпись сохранится навсегда.
— Впервые занимаюсь чем-то подобным, — вновь усмехнулся Харон, с явным старанием выводя надпись. — Аристократы обычно стараются задеть друг друга очень тонкими, но едкими фразами.
— Это не тот случай, чтобы ходить вокруг да около. Тут надо посылать именно прямо. Я хотела грубее…
— Поверьте, этого Аритьке будет достаточно.
Мужчина работал быстро, но аккуратно, он распоряжался силой умело, отчего уже совсем скоро мы были покрыты отлетающей от зуба крошкой. Если подумать, то откуда у него такая мощь? С другой стороны, я и расу его не знаю…
— Что-то не так, Госпожа?
— Что?
— Вы очень пристально на меня смотрите. Я делаю что-то не так?
— Я просто подумала, что ты очень сильный, — подперев щеки руками, я начала следить за мельтешившими взад и вперед горничными, что уносили на кухню куски сочного мяса. Мы забрали себе лишь часть вместе со всей чешуей и половиной зубов — основную тушу было принято отдать селянам. — Будь у меня такая сила, никто бы не делал нападок в сторону Мордора.
— Каждый силен по-своему, Госпожа. Даже я могу назвать вас сильной личностью. Это важнее физической силы.
— Ну, раз ты так говоришь…
Он кивнул и улыбнулся, вернувшись к работе над клыком. Я же думала о том, что следует пригласить мастеров гораздо раньше. Надеюсь, Кирка нашел хоть кого-нибудь…
— Госпожа, так и писать «глаз на жопу»? Может, лучше использовать слово «зад»?
— Нет, Харон, у Аритьки именно жопа.
— Понял.
На улице стоял жаркий летний день. Агриппина часто заползала внутрь дворца, чтобы притаиться в прохладном углу, и в этот раз она устроилась прямо подле меня. Иногда слабый ветер приносил на порог жалкие остатки подсолнухов, и птицы громко пели с веток деревьев. На речку бы сейчас да с пикником…
— Эй, Харон.
— Да, Госпожа.
— Почему ты стал убийцей?
Мужчина оторвался от работы, но только для того, чтобы взять размешанные чернила.
— Месть.
— Всем отомстил?
— Нет.
— Кто остался?
— Она Императрица. Я не могу сделать подобного, иначе подвергну опасности простых людей.
— А она сильно виновата?
— Да.
— Я тут все равно всем гадить собралась. В каждую сторону навоняем.
Харон тихо рассмеялся, заливая чернила в выдолбленные буквы. Они оказались сделаны настолько точно, что не было ни единой трещины.
— Вы ведь не знаете, зачем и за что я мщу. Почему так говорите?
— Подсолнух считает, что ты хороший.
— Всего-то?
— Да. Эльфия тоже.
Мы вместе уставились в раскрытое окно, из которого на горизонте было видно сгоревшее дотла поле. Селяне перетаскивали в склад собранную чешую, из которой мы хотели в будущем сделать доспехи. В который раз убеждаюсь, что живу с удивительными людьми, которые попросту не умеют опускать руки.
— Всадники на драконах очень привязаны к своим питомцам. Их и питомцами-то не назовешь, это что-то большее. Будто одно сердце на двоих, — начал Харон, отложив зуб в сторону, чтобы краска высохла. — Я командовал отрядом всадников сначала при Императоре, затем отправился к первой Императрице, чтобы обучить её воинов.
Несколько селян вместе внесли в холл сложенные черные крылья — ими позднее должен был заняться Ждак вместе с Киркой. Агриппина рванула к конечностям, чтобы их обнюхать.
— После началась война с Роэтией, и я служил под знаменами четвертой Императрицы. Она очень любит войны и излишне кровожадна — вы и сами знаете. Мы сильно повздорили с ней тогда из-за разногласий в построении войск, а после окончания войны она предложила мне остаться рядом в качестве фаворита, а я отказался. После нескольких лет службы рядом с ней, я убедился, что она слишком жестока — воины в её подчинении истощены. Я раскритиковал её при всех. Она сказала, что я порвал последнюю струну её терпения.
— Это она убила твоего дракона?
— Не лично, но приказ отдала именно она. Наняла аристократку из первого региона, а та подкупила других пятерых всадников убить моего дракона.
Мы вновь уставились в окно, позволяя жаркому ветру касаться кожи. Агриппина снова улеглась у моих ног, прикрыв глаза.
— Неужели Императору нет дела до своих подчиненных?
— Он не может контролировать всё. Императрицы дают ему то, что он требует, и все. На его плечах и так лежит собственный регион, экономика Шеэтии и вся внешняя политика.
— А по итогу правительницы создали какой-то гадюшник…
— Гадюшник?
— Да. Одни змеюки какие-то…
— А кто тогда вы среди них? — устало улыбнулся Харон, и впервые мне стало его жалко. Подсолнух, как всегда, оказался прав.
— Хотела бы я сказать «гений, миллионер, филантроп», но вынуждена назвать себя нищим тормознутым мизантропом…
***
«Дорогой дневник, тебя хотел выкинуть Лайм, когда убирался в моем кабинете, но я вовремя это заметила.
Прошел ещё один месяц. Ты ждешь от меня удивительных историй, но я живу по принципу «день прошел, число сменилось — нихера не изменилось». И всё же я попытаюсь кратко изложить произошедшие события, среди которых немало забавных. Стоит начать с того, что драконятина очень вкусная. Это безумно нежное и сочное мясо, запах которого может свести с ума любое создание. Когда жена Кирки только начала его жарить, она уже собрала у дверей столовой всех обитателей замка. В тот вечер я много съела, после чего у меня заболел живот, и весь праздник я провалялась в кровати вместе с ленивым Павсикакием.
Новое поле было готово спустя три дня после трапезы драконятиной. Ещё день ушел у меня на то, чтобы засеять и взрастить подсолнухи, и ещё один день — чтобы прийти в себя после огромной траты магии. Производство семечек вернулось в свой обычный режим, и мы маленькими, но уверенными шагами продвигались к цели, что делаем и сейчас. Когда-нибудь у меня будут огромные территории с подсолнухами, которые мы вырастим собственными руками, а не с помощью магии. Думаю, такой урожай собирать гораздо приятнее.
Генрих-Ферапонт Пятый начал размножаться. Так неистово, что все пять куриц сидят на кладке и готовятся к появлению цыплят. Агриппина выросла и стала ещё больше и ещё красивее. В высоту она, как двухэтажный дом, и более не может свободно разгуливать по дворцу, зато Харон стал учить меня верховой езде на грифоне. Так как ни седел, ни уздечек у нас нет, тренировки проходят в спартанских условиях, сопровождаемых моими криками. Лайм от подобного отказался. Сказал, что рожденный ползать везде пролезет, и ему этого достаточно. Ещё я учусь использовать свою магию в боевых целях. Харон и Ждак смеялись надо мной, пока я не создала огромное подобие венерины мухоловки, что ловило не мух, а всех живых созданий.
Подсолнух и Лайм сильно мне помогают. Я назначила их своими первыми советниками, и вместе мы разрабатывали законы, касавшиеся преимущественно уголовной ответственности. Иные законы, так уж вышло, пока были не нужны — мы справлялись общими силами, находя компромиссы, и решая проблемы по мере их поступления. Не знаю, как будет в будущем, но я искренне желаю сохранить именно эту систему. Единственное, что я ввела, так это фиксированную заработную плату, которой у селян доселе не было.
Я хотела отстроить школу и нанять хотя бы одного учителя, но у нас не было ни средств, ни возможностей. Что уж говорить, ни один мастер не захотел работать в Мордоре. Лайм вновь сильно помог мне, пригласив из Валии очень старого и глуховатого деда, который ранее слыл очень талантливым инженером. В свое время они были соседями и сохранили дружеские отношения, которые и повлияли на решение мастера выслушать мои скверные описания предполагаемых устройств (спасибо, Гнида!). Он согласился попробовать сделать мощный пресс, но сразу предупредил о том, что потребуется привлечь не только магию, но и ручной труд — у нас было слишком мало людей.
Мы сблизились с Эльфией и Хароном, селяне окончательно приняли меня в свои ряды, а буквально вчера пришло письмо из столицы с требованием отправки нескольких килограмм семечек. Казалось, все налаживается, так почему же я говорю, что ничего не меняется, спросишь ты, дорогой дневник, а я отвечу, что не сделала ничего, что планировала. Пресс до сих пор не построен, создание школы вновь отложено, строительство храма тем более. Преступников мало, а добровольно селиться никто не хочет, хотя команда по реставрированию города уже подготовила как минимум сорок хорошеньких домиков, готовых вместить большие многодетные семьи.
Время идет, а меня все также избегают. Быть может, сплетни распространяет обиженная Аритька, возможно, ей помогает завистливая Гертруда, но, как бы то ни было, факт остается фактом — Мордор по-прежнему заброшенная и позабытая территория, на которой теперь растут подсолнухи».
Близился август. Вместе с Агриппиной я сидела на берегу океана, любуясь удивительным закатом, который видела лишь на картинках в интернете. Странно, мне всегда казалось, что современному человеку невозможно прожить без социальных сетей, однако, как оказывается, и без них полно дел. Я не испытывала грусти или тоски, вспоминая о прошлой жизни, хотя, возможно, это было лишь потому, что я многого не помнила, а потому и не чувствовала. Интересно, что случилось со мной в прошлой жизни, если я оказалась в теле той, кого, как мне кажется, должны были убить?
Агриппина привычно положила свою голову мне на ноги, позабыв о том, что она далеко не птенчик и ныне придавить мне конечности легче легкого. Чуть поморщившись, я принялась гладить ей шею, вглядываясь в горизонт, — порою там мелькали корабли, что, впрочем, тут же исчезали из поля зрения. Наверняка, это были торговцы из Роэтии, порт для которых находился в шестом регионе. Странно, если подумать, то девятый сектор был бы для них гораздо ближе и удобнее…Может ли быть так, что конфликт между Сисиль и Сильвией произошел именно на этой почве?
Я бы хотела посмотреть на другие страны этого мира. Та же Роэтия казалась мне привлекательной и необычной, пускай я и не знала о ней толком ничего. Быть может, прежняя Сисиль грезила об этой стране? Быть может, её что-то связывало с Роэтией?
— Отдыхаешь? — неожиданно спросил Харон, подкравшись сзади так незаметно, что я вздрогнула.
— Как тихо ты ходишь…Да, вот, решила прогуляться.
— Подсолнух попросил позвать тебя на ужин.
— Сейчас приду, ещё пять минут.
Харон сел на песок рядом со мной, выплюнув в сторону травинку, которую он жевал всё это время. Агриппина широко зевнула и нехотя поднялась на лапы, отряхивая перья и расправляя крылья. Вдалеке из водной глади выпрыгнула рыба, а на горизонте замаячил корабль, что казался отсюда совсем крохотным. На фоне желто-оранжевого неба он выглядел волшебно.
— Вот бы сейчас также сесть на корабль и плыть, и плыть, и плыть…
— А вы, оказывается, романтичная натура, Госпожа, — улыбнулся Харон, не сводя с горизонта взгляд. — Но я вас понимаю. Сделать бы лодку и поплыть…
— Не, Харон, я с тобой на лодке никуда не поплыву…
— Почему?
— Да, так. А ты был в Роэтии?
— Да, был, когда там заключали мирный договор.
— И какая она?
— Красивая страна, — ответил мужчина, тяжело выдыхая, — всегда думал перебраться туда на старость лет. Но теперь мне и здесь неплохо. Роэтия — страна очень богатая, там много зелени, водопадов. Их ткани признаны самыми красивыми, а танцы, которые исполняют нимфы, завораживают. Живут там, правда, только они да русалки с дриадами.
— Кстати, я так и не поняла, кто ты, Харон.
Он рассмеялся и пальцем ткнул мне в бок.
— Самое время, чтобы спросить.
— Я говорила, что торможу…
— Я на половину наг, на половину атлант.
Атлантами называли отдельную расу, живущую на северном острове. Эти люди славились высоким ростом и огромной силой, а подчинялись исключительно Императору. В мирное время он обеспечивал им спокойную жизнь, а в военное — задействовал в армию. Это объясняло то, откуда у Харона были столь впечатляющие возможности.
— Госпожа, — вдруг обратился он ко мне, склонив голову набок, — могу я задать вам один вопрос?
— Да, конечно. Не надо столь официально и вообще, когда мы дома, можешь обращаться ко мне на «ты».
— Хорошо. Скажи, Сисиль, ты рада, что стала Императрицей? Я знал, что ты была обещана в жены Императору с самого детства, но никогда не знал, желала ли ты этого сама.
Вот оно как. Если бы только Харон знал, что его слова для меня самая настоящая удивительная новость…И все же он ждал ответа, а я не ведала, какие слова окажутся правильными. Он мой сообщник, как Лайм, Ольха, Подсолнух и другие. А мои сообщники знают, что с памятью у меня не всё гладко…
— Я отвечу честно, — при этом я указала на шрам на лбу, — после этого у меня появилась амнезия, и я многого не помню.
— Если честно, то я так и думал. Ты не знаешь, точнее, не помнишь самого очевидного.
— Да, так и есть. Поэтому я не могу ответить на твой вопрос. Во всяком случае, пока. Но, знаешь, не будь я Императрицей, моя жизнь наверняка бы сложилась спокойнее и проще.
— Возможно. Но нити судьбы переплетены удивительным образом. Не будь ты Императрицей, я бы, к примеру, тебя не встретил. Может быть, я бы попал в девятый регион, где меня продолжили бы считать маньяком, и провел бы жизнь в одиночестве. Никогда ни о чем не сожалей, Сисиль. Я рад, что ты идешь вперед.
— Вы все сговорились поддерживать меня? — я улыбнулась и поднялась с песка, отряхивая платье.
— Не без этого, — рассмеялся Харон, — Лайм считает, что тебя изредка нужно подкармливать такими речами. Я тоже так думаю. Правители несут тяжелую ношу, им нужны теплые слова.
— Понятно…Тогда, пойдем есть.
— Пойдем.