«Дорогой дневник, Ждак собирался забрать тебя с собой в уборную, когда закончилась туалетная бумага.
Прошло два месяца с тех пор, как мне приснился сон о детстве Сисиль. Поняв источник и первопричину её загнанного послушного характера, я, тем не менее, убедилась в том, что выросла Сисиль в достатке среди достопочтенной и древней аристократии. Данное воспитание наделило её этикетом, высшей магией и, что не менее важно, интеллектом, который, к сожалению, был отчасти подавлен боязливым нравом. Проблема феечки заключалась в постоянном волнении и привитой доброте, которая сыграла ничуть не на руку будущей Императрице. К сожалению, мне больше ничего не снилось, а потому узнала я не так много, как хотела бы. У Сисиль была мать, однако, у меня её не было, так как глава рода Ебельманий без намеков дала понять — мне в роду более не рады. У Сисиль есть брат и сестра, про которых мне по-прежнему ничего не известно, а ещё у Сисиль нет отца. Очевидно, что он восстал против прошлого Императора, поплатившись за подобное своей жизнью, но мысли о нем зреют исключительно теплые, если не тоскующие.
На дворе уже золотая осень, и Агриппина вновь и вновь разбрасывает кучи листьев, которые служанки заботливо смели вместе прежде. В наскоро реанимировавшемся подвале стоят первые партии оливкового и подсолнечного нерафинированного масла, которые мы надеемся успешно и выгодно продать зимой. Я решила выпустить их вместе, так как оба этих масла не пригодны к жарке, и нам понадобится большая убедительность и настоящее красноречие, чтобы ввести их в обиход. Пока у нас нет необходимого оборудования, чтобы создать масло рафинированное.
Двое зодчих любезно согласились заняться дворцом, однако, внешняя переделка оказалась невозможной — странный розовый мрамор не только отторгал все дополнительные покрытия, но и был основой всех наружных стен, а потому разумнее было снести все строение, чтобы построить новое. Подобный расклад меня, безусловно, не устраивал, и, наступив себе на глотку, я решила заняться замком изнутри — там, где это оказалось возможным. Сейчас ремонт идет в главном холле, который стараются обложить красноватым камнем. Его мне подарила Яйра вместе с запиской о том, что лучше повеситься, чем жить в вездесущем розовом цвете.
Самая главная новость минувших месяцев — Мордор сменил свой глупый флаг, что горел за историю больше, нежели мои клетки мозга за прочтением местных законов. Дабы не совершать радикальных изменений, я выбрала приятный глазу алый цвет. Харон назвал его цветом злобы и агрессии, но это нисколько не меняло ситуацию, скорее, знаменовало новую позицию девятого региона в Шеэтии. Поместить на полотно череп или крест мне не дали и даже отругали, оправдав мой «никудышный» выбор тем, что «как корабль назовешь, так он и поплывет». Кулак с вытянутым средним пальцем тоже запретили, как запретили до этого пирамидку с глазом внутри. По итогу, моим последним и окончательным выбором стали три белых пиона, обведенных черным контуром и заключенных в круг терний. Флаг приняли. Император одобрил.
Лайм почти всё время проводит с документами, Харон тренирует Ждака и стражу, а Азазель изготавливает зелья и лекарства в выделенной ему лаборатории. Подсолнух следит за порядком в замке, Павсикакий и Генрих подарили Мордору целый выводок цыплят, а Эльфия исправно учится управлять своей магией, путем отправки меня из комнаты в туалет, из туалета в комнату. Я же занята управлением производства и дни напролет провожу на заводе, следя за прессом и корректируя работу. Мы все очень стараемся, и я уверена, что однажды это окупится.
Все идет тихо, и даже Аритька замолчала, скрывшись в своем замке от позора. Но интуитивно я чувствую, будто что-то скрылось от моего надзора, будто есть что-то, что мной не контролируется. Мне начало казаться (и кажется до сих пор), словно от меня скрывают нечто важное, как работники скрывают от начальника внутренние проблемы, которые надеются решить до его осведомленности. Некоторые из писем (а я видела, как их доставляли в замок) в руки ко мне так и не попали, мне ничего не рассказывают о днях, когда я пребывала в болезни, а все вопросы талантливо игнорируются, сколько бы я их ни задавала. Искренне надеюсь, что в этом ничего страшного нет. Все мы друг другу доверяем, и я бы не хотела ошибаться в своих подчиненных, которых считаю честными и верными. Даже, если кто-то из них посмеет пойти против меня, я не стану глотать обиду и лечиться временем. Девятый регион зовется ныне Мордором. Его флаг носит очень глубокий и никому не известный, жестокий смысл. А Императрице Мордора очень понравилось послевкусие мести».
— Ну…Как я выгляжу? — нетерпеливо спросила Ольха, закусывая губу и вновь поворачиваясь к зеркалу. Там, в вычищенном до блеска отражении на нас смотрела раскрасневшаяся от волнения девушка в белом простом платье с широкими рукавами. Две косы, лежавшие на её пышной груди, были усыпаны мелкими синими цветками, а голубой пояс постоянно спадал с тонкой талии, отчего нам пришлось завязать его несколько раз.
— Ты очень красивая, Ольха, — честно ответила я, и красные губы девушки растянулись в улыбке.
— Я жутко волнуюсь…Руки дрожат. Ох, хоть бы клятву правильно произнести…
— Волков бояться — в лесу не ебаться.
— Простите, Госпожа, но, кажется, в пословице было несколько иначе…
— Ой, какая разница.
— Да, в этом вся вы, — вновь улыбнулась Ольха, соединив кончики пальцев и вжав голову в плечи, — скажите, а какая свадьба…была у вас?
Я прислушалась к внутреннему голосу — Сисиль молчала, и ожидаемые воспоминания о минувшем празднике остались в стороне. Когда я впервые встретила Императора, день свадьбы коснулся моего разума лишь мельком, оставив после себя странную обреченность. Думаю, Сисиль не была счастливой на своей свадьбе, но не могу же я сказать об этом Ольхе. Сегодня был её день, и ничто не должно испортить ей настроения.
— Очень эмоционально. Разрывалась между правилами поведения и собственной радостью.
— Ох, могу вас понять. Всё же свадьбы Императора — самое зрелищное событие, и тысячи глаз смотрели, как вы приносили клятву перед Богами.
— Да-да, именно так.
Ольха ещё раз покрутилась у зеркала, а после, сделав несколько глубоких вдохов, вышла в коридор, когда нам сказали, что пора начинать. Спустя несколько месяцев после знакомства с кузнецом, моя фрейлина решила связать свою жизнь именно с ним, на что я, безусловно, дала своё согласие. Свадьба у селян носила множество интересных правил, о которых мне рассказал Ждак, и многие суеверия казались сколь смешными, столь занимательными. Например, лучшим временем года для заключения брака считались осень и зима. Это объяснялось так: ежели супруги соединятся в самые тяжелые времена, то брак этот будет крепким и вечным. Невеста непременно заплетала две косы, что каким-то образом символизировало начало семьи, а жених шел к алтарю босиком, дабы показать готовность оберегать свой дом.
У нас не было ни подходящего святилища, ни маленького алтаря. Что уж говорить, у нас и священнослужителя не было, из-за чего его роль беспрекословно отвелась мне. Я должна была потребовать клятву с Ольхи и её жениха, затем произнести слова наставления, а после объявить брак действующим. Если честно, то даже я немного волновалась, а потому вместе с Хароном по-тихому пропустила два бокала вина для поднятия духа. В голову не ударило (тело Сисиль обреченно повиновалось и привыкло к моим увлечениям), но стало спокойнее. Я вошла в зал, также облачившись в белую рясу, которую мы наскоро сшили из тюля.
Босой жених нервничал больше, чем красная Ольха, но стояли они на красном ковре уверенно и ровно. По бокам от них столпились все селяне, приглашенные на праздник, и даже Грильда довольно улыбалась, пускай и видела эту парочку впервые. Моё место было на небольшом пьедестале, став на который, я прокашлялась, поймав на себе недовольный взгляд Лайма и широкую улыбку Харона — он вот-вот был готов рассмеяться. Азазель стоял рядом со мной, чтобы после подать фиалковую воду, которой молодожены были обязаны умыться, а Кирка с женой шмыгали носами, не скрывая улыбок.
— Мы собрались здесь под покровительством Богини семейного очага, чтобы впустить в мир новый союз, скрепленный любящими сердцами, — начала я вещать, вспоминая выученные строки. — Стоя на пороге новой жизни, в которую войдете вы, держась за руки, в которой разделите вы все тяготы и радости, принесите пред ликом судьбы клятву, что направит ваш разум в темный час.
Ух, со школы столько странных предложений наизусть не зубрила. Но, кажется, все правильно, ведь даже Лайм удовлетворительно кивнул. Я держусь неплохо. Может, начать подрабатывать священником? Озорным таким. Чтоб после клятвы все кричали «Аминь» и начинали танцевать, как в индийских фильмах.
Ольха произнесла клятву с улыбкой на губах, и кузнец вторил ей не менее радостно и воодушевленно. Я была рада, что они нашли друг друга, и их светящиеся счастьем лица вынуждали уголки губ растягиваться всё больше и больше. Когда они замолчали, Азазель ткнул меня локтем в бедро, и я открыла рот, чтобы подарить молодоженам наставление, но замолчала, обнаружив в памяти настоящий пробел! Я же читала, нет, я даже учила почти двадцать минут! Как же там было…Солнце светит, вам не светит…Какие-то ураганы, что-то про слезы…Какой кошмар! Я всё забыла! Азазель вновь нетерпеливо пихнул меня в бедро. Улыбка упала с лица Ольхи, и она взволнованно раскрыла большие глаза. Не могу же я молчать и дальше!
— Пусть солнце вечно освещает ваш путь! — начала я импровизацию, экспрессивно взмахивая руками. — Чтоб ваша семейная лодка не разбилась о быт и чтоб плакали вы исключительно от счастья, а капля понимания заменила вам литр валерьянки! — на этих строках Лайм высоко вскинул брови, а после закрыл лицо руками. — Ветра вам в парус! В дом — уют и радость! Радуйтесь каждому дню, потому что все мы когда-нибудь откинемся. И пусть твой лев, — подняла я руки вверх, смотря при этом на Ольху, — не окажется блохастым! Всё! Объявляю этот брак законным! Целуйтесь! Алюминь!
В углу заиграли нанятые музыканты, и мелодия смешалась с громкими аплодисментами и веселым смехом. Сработало. Хотя капля пота опасливо стекла по моему виску. Ольха нежно поцеловала своего мужа, и Азазель поднес им фиалковую воду, тогда как меня сняли с пьедестала, надавав таких пиздюлей, что к банкетному столу я вернулась лучшей выпускницей древней Академии.
Праздник был в самом разгаре. Стол впервые ломился от множества блюд, что были приготовлены под надзором жены Кирки, в воздухе кружились лепестки цветов, а подвыпившие музыканты играли умело и весело. Грильда кружилась в танце с Азазелем, Ждак вместе с Хароном, Киркой и Подсолнухом устроили испытание по количеству выпитого, а Ольха, смеясь, танцевала с мужем, поднимая вороха лепестков с пола. Налив себе четвертый бокал, я приземлилась в угол, наблюдая за счастливой и безмятежной толпой, наконец, вспоминая собственную свадьбу. Это была искусственная подделка. Натянутые улыбки, шикарная церемония с громогласными словами, выставленные напоказ богатства, льстящие гости, осуждающие за спиной выбор Императора. Там не было этой искренности, не было по-настоящему ни единого счастливого лица, и странная зависть вдруг тронула сердце, сделав меня единственным недовольным человеком на этом празднике.
— Что мордашку кривишь? — спросил Лайм, усаживаясь рядом. — Священник-неуч.
— А ты был на моей свадьбе с Императором?
— Был, конечно. Подобные мероприятия непростительно пропускать.
— Она в сравнение не идет с этой…
Он замолчал, смерив меня внимательным взглядом, а после хмыкнул и налил себе в бокал добавки.
— Статус и богатства требуют что-то взамен. Обычно они забирают чувства и мораль. Нет ни одного аристократа, что был бы по-настоящему счастлив. Судьба не может дать человеку все.
— Наверное, — улыбнулась я, вдруг почувствовав себя легче, — тебе надо быть психологом.
— Работа советника негласно включает в себя этот профиль.
— Зависть — это плохо?
— Вроде да. Но она почти неотъемлема. Не грузи себя. С нынешним настроем ты можешь достигнуть всего, чего желаешь. Но, если погрязнешь в хандре, ничего не выйдет.
— Да…Спасибо.
— Пожалуйста. Кстати, Подсолнух выиграл конкурс по выпивке. Харон повержен и не встает, Ждак уже сидит где-то с тазом.
— А Кирка?
— Обвиняет новоиспеченного мужа в том, что тот увел у него единственную дочь. Надеюсь, они не подерутся. Хотя…Какая же свадьба без драки?