— Слава Смерти! Слава Странному!
Многие бойцы просто снимали свои кандидатуры, когда узнавали, что он их противник.
За пять дней Второй проколол два гномьих, два человеческих и шесть орчьих сердец. А заодно выпустил на волю шестнадцать рабов и стал обладателем двух скакунов — белого и черного, — двадцати одной золотой монеты и еще десятка дорогих побрякушек. Все это время Абхораш наблюдал за его поединками с трибун. Красавица дручия наотрез отказалась принять предложенную ей молодым человеком свободу и готовила обеды, а заодно охраняла алтарь возрождения в их отсутствие. Вечерами все трое собирались у костра и тешили друг друга рассказами. Ночью дежурили по очереди.
К концу пятого дня, когда Магнификус попыхивал своей трубочкой у костра, а Кет штопала его порезанную в схватке куртку, Лорд Вампир вернулся в пещеру озабоченный.
— У Арены крутится Пираззо, — сообщил он молодому человеку. — Он хочет свой меч обратно и поэтому настраивает распорядителей турнира против тебя. Говорит, что ты пользуешься сафери и поэтому выигрываешь. Распорядители могут ему поверить. Ты слишком быстро побеждаешь, а он им предложил сорок золотых монет за свой меч.
— Это ведь хорошо, — не понял его логики Магнификус.
— Для тебя хорошо, — объяснил рыцарь, — а для тотализатора плохо. Кажется, нам пора возвращаться.
-Ты хочешь сказать, что мое обучение подошло к концу? — удивился Второй.
— Я уже сказал это, — ответил Абхораш. — Боги быстро учатся.
— Ладно, — смирился с его решением Магнификус, сделал глубокую затяжку и повернулся к девушке: — Кет, а у тебя есть меч?
Она отрицательно мотнула головой.
— Тогда бери этот, — бросил ей под ноги меч Пираззо Второй, — Великому Лорду все равно, чем противника кромсать, а у меня есть мой, божественный, — он оглянулся на рыцаря: — Я правильно говорю?
— Абсолютно, — поддержал его тот и начал стирать алтарный круг на полу.
— Зачем ты его стираешь? — удивился Магнификус. — Вдруг нас убьют?!
— Будем надеяться, что так и произойдет, — ответил Лорд Вампир. — Иначе нам опять по глиняным карьерам идти.
— Глиняные карьеры — это омерзительно! — поежился Второй и зевнул.
— Кет, ты дежуришь? — спросил Абхораш.
— Я, — коротко ответила девушка, откладывая в сторону куртку.
— Смотри, пусть будет как надо, — сказал ей рыцарь и лег па листву у стены.
Скоро Магнификус тоже решил вздремнуть. Он сгреб сухие листья поближе к огню, накрыл их плащом, выигранным накануне у русоголового дикаря с Северных Пустошей, и лег. Сон, ласковый, как дыхание ребенка, пленил его разум и повлек за собой в давние времена, когда Второй еще не сомневался в тотальном могуществе добра.
Что-то кольнуло его в грудь на уровне сердца, он попытался, не раскрывая глаз, отвести ладонью мешающий предмет и ощутил пальцами холодное лезвие клинка.
— Спи, мой господин, — шепнула ему на ухо Кет и надавила на рукоять меча.
Третий раз он шел знакомым коридором. Свет впереди по-прежнему слепил, но уже не тянул к себе так сильно.
— Третья смерть, и направо, — вспомнил Магнификус слова Валайи и взялся за медное кольцо на двери справа. Дверь распахнулась перед ним. Из-за двери пахнуло прохладой. Второй шагнул в дверной проем и оказался в каком-то полутемном зале. Дверь за спиной захлопнулась. Когда его глаза привыкли к царящему вокруг полумраку, он понял, что в зале не один. Мимо стен зала бесшумно двигалась колонна людей. Магнификус подошел к людям ближе. Здесь были и мужчины и женщины, зрелые, совсем старики и дети. Они шли молча, опустив вниз головы.
— Эй! — позвал он.
Но на его голос никто не обратил внимания.
— Они не слышат тебя, — раздался чей-то голос.
Второй обернулся и увидел Смерть. Перепутать было невозможно — скелет в рваном саване, коса в руке. Смерть в ее канонической интерпретации.
— Моор? — догадался Магнификус.
— Он самый, — кивнула Смерть.
— Почему в таком виде? — спросил Второй.
— Ума не хватило другой образ при загрузке в игру выбрать, — честно признался Моор. — Хотелось художественной правды. Жертва личного максимализма.
— Чего они ждут? — проводил взглядом печальную фигуру совсем юной барышни Магнификус.
— Кто чего, — ответил бог Смерти. — Хорошие сегодня родятся людьми, гномами, эльфами или даже могут скейвенами. Плохие — из грязи орками выберутся.
— Это ты решаешь, кто хороший и наоборот?
— Игра сама решает. Моя роль почти номинальная. Только спорные случаи.
— Какие, например?
— Военные чаще. Им же приходится убивать. Если родину защищал — одно, если грабил, мародерствовал — другое. Бывает, плохого не делал, но только из трусости или по лени. Тоже мне думать. Может в гоблинах себя реализует? Бывает, плохо жил, а под конец — бах, и собой пожертвовал ради другого. Тут машина не справляется. Милосердия не запрограммируешь.
— А как выбор происходит — в люди или гномы?
— Игра справляется. Мастерить любил больше остального — в гномы, парил в фантазиях всю жизнь — в эльфы, гармонично существовал — в люди. Со скейвенами сложнее. Почти каждый случай индивидуальный. Крысы — мои постоянные клиенты. У них патологическая тяга к целесообразности. Докторскую можно писать. Но кому она нужна?
— Кстати, по поводу крыс! — вспомнил Второй. — Тебе Шарскун не попадался? Куда его?
— Шарскун, Шарскун, — Моор склонил в сторону череп, — Не помню. Много их. Сейчас спрошу, — и он крикнул в другой конец зала: — Цыган?! Шарскуна куда определили?
— Никуда, не наш он, — отозвался оттуда знакомый голос.
— Что значит — не наш? — не понял Магнификус.
— Мимо прошел, — пояснил Моор. — Герой.
— Слава Богу! — облегченно вздохнул Второй и кивнул в сторону, откуда прозвучал голос. — Это Цыган-кузнец?