К реальности его вернул взрыв бешеных аплодисментов, Сергей зевнул и посмотрел на Шарскуна. Тот утирал рукавом куртки заплаканную морду.
— Ну, как тебе? — спросил Второй.
— Клянусь Рогатой Крысой! Эту пьесу мог написать только скейвен! — воскликнул крыс. — Какая глубина! Какое благородство! Какая славная смерть!
— Автор, наверно, сейчас от твоих похвал в гробу переворачивается, — съязвил Сергей.
-Он что — нежить? — не поверил ему Шарскун.
— Лет как семьсот, — сообщил тот.
— Тебя обманули, — твердо заверил его скейвен и мотивировал: — Во-первых, нежить никогда не выбирает, убивать или нет. Во-вторых, пьесу покупал Танкуол за сто вагонов варп-камня у дручий. Танкуол настоящий ученый, а на сто вагонов варп-камня можно построить два таких города, как наш. Тебя обманули.
— Может быть, — подумав, согласился Второй, пораженный и мудростью выбора Танкуола, и огромной стоимостью пьесы. — Теперь я точно уверен, что меня обманули. Тем более, что сказал мне об этом типчик ненадежный.
— Потом скажешь, где его найти, — попросил Шарскун, — его надо прирезать, иначе он нас всех опозорит.
— Буду вспоминать, — усмехнувшись, пообещал Сергей, мысленно представляя встречу своего институтского преподавателя литературы, зануды и взяточника, с хвостатым ценителем подлинной драматургии.
Покинув театр, путешественники направились по улице в противоположную от дома скейвена сторону. Ночной Эшинблант мало чем отличался от дневного, разве что прохожих было значительно меньше и на всех перекрестках стояли вооруженные пиками солдаты в кожаной униформе.
— Это ночная стража, — на ходу объяснил крыс. — Нам нужно пройти до восточных ворот к торговым путям. Там мы сядем на тележку и через час приедем в пещеры под Наггаротом.
— Ты хоть с Асушан попрощался? — спросил Второй.
— Не напоминай мне о ней, я буду грустить, — взмолился Шарскун и поинтересовался: — Что ты думаешь о пьесе?
— Думаю, что надо было ему выбрать «быть» и не морочиться, — ответил Сергей. — Дядька так и так хотел от него избавиться,
— 1ы не понял! — заявил скейвен. — Гамлет не выбирал, когда говорил «быть или не быть», он удивлялся.
— В смысле?
— В смысле, что так жизнь устроена — хочешь не хочешь, а либо ты, либо тебя. До встречи с призраком отца он видел жизнь по-другому, хотел мира и счастья.
— Надо было Офелию забрать и сделать ноги.
— Нельзя было.
— Почему?
— Потому что от этого ничего не изменилось бы. Ну взял, ну уехал. И чего? Жизнь задаст тот же вопрос там, куда придешь. И опять — либо ты, либо тебя. Несовершенство этого мира. Хорошим можно быть только вопреки здравому смыслу. Хороший — это безумный.
— Тебе, дружище, надо было стать искусствоведом.
— У меня слишком большая семья для такой профессии.
— Понимаю. Да, ты ведь так мне и не сказал, Асушан родила или
нет?
— Нет пока. Вот и ворота, — и Шарскун показал на массивные бревенчатые створки ворот впереди. Перед воротами горел костер, у которого сидели три сонных охранника. Скейвен строго прикрикнул на них, они тут же поднялись, подошли к воротам и потянули за гигантский засов. Тот со скрипом отъехал в сторону.
— Прощай, город мечты Конфуция! — вздохнул Второй, напоследок оглянувшись назад. — Очень может быть, что я буду скучать по тебе. Во всяком случае, в старости точно.
— Почему в старости? — выходя наружу первым, уточнил крыс.
— Потому что в моем городе так о стариках не заботятся.
— Не завидуй, у нас мало кто до старости доживает. -Да?
— Да. Я же говорю — несовершенство.
— Ты прав, Горацио.
— Нет, я предпочитаю быть Фортинбрасом. У него есть перспективы. Потому что он постоянно воюет, и вопрос выбора не стоит. Но принц! Какая голова! «Груз тяжких дум наверх меня тянул, а крылья плоти вниз влекли, в могилу» — я завещаю своим детям, чтобы они выбили эти слова на моем надгробии.
— Почему именно эту цитату?
— Она исключительно точно характеризует положение многодетного отца.
Так, на ходу разглагольствуя, друзья подошли к платформе торговых путей. Впереди зиял мраком овал тоннеля. Скейвен внимательно изучил все надписи на доске, прибитой к стене пещеры, и пошел к тележке.
— Вперед, — предложил он, принюхиваясь.
— Чего ты там читал? — забираясь за ним в тележку, полюбопытствовал у него Сергей.
— На всякий случай выяснил — никто не едет ли нам навстречу? — ответил крыс. — Никто не едет пока.
— Тогда помчали.
Шарскун сдвинул рычаг на боку тележки, и та, движимая непонятной для молодого человека силой, покатила вперед, быстро набирая скорость.
|
|