РАЛЬФ (робко). В ознаменование дня рождения Его Величества четвертого июня.
РОСС. Если этот кораблядский корабль не придет в ближайшее время, тут такой голод грянет, что с голодухи мы... А вы... Пьеса!
КОЛЛИНЗ. Ну не будет пьесы, Робби. Что, от этого ускорится прибытие корабля с продовольствием?
РОСС. А по-вашему так пусть эти бессовестно-бесчестные каторжники играют в пьесе! Нет, вы только подумайте - каторжники!
КЭМПБЕЛЛ. Э-э... Хм... Это самое, значит... дисциплинка не того, совсем не того...
РАЛЬФ. В пьесе несколько женских ролей. Других женщин, кроме каторжниц, здесь нет.
КОЛЛИНЗ. Супруга его преподобия, разумеется, не в счет.
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. Моя супруга питает глубокое отвращение к вещам подобного рода. Актрисы никогда не отличались высоконравственным поведением.
КОЛЛИНЗ. Не говоря уже о наших каторжницах.
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. То-то и оно! А меж тем кое-кто из офицеров завели себе любовниц.
Многозначительный взгляд в сторону лейтенанта Джонстона.
РОСС. Грязные, лживые, подлые шлюхи будут показывать, какой у них там товар под юбкой. А мы на это смотреть!
ФИЛЛИП. Полагаю, никто не обязан смотреть пьесу, если не захочет.
ДОУЗ. Если я не ошибаюсь, четвертого июня ожидается частичное лунное затмение. Я должен это видеть. Небо южного полушария изобилует чудесами. Вы видели, какие здесь созвездия!
Небольшая п а у з а .
РОСС. Созвездия! Пьесы! Здесь колония для преступников. Они отбывают наказание, и наш долг следить за тем, чтобы они были наказаны в полной мере. Созвездия! Нет, Джемми, ты слышал, созвездия!
Оборачивается к Кэмпбеллу, ища у него поддержки.
КЭМПБЕЛЛ. Пш-пш... Морская... э-э... пехота. Война, пфу! Дисциплина того. А? А служба... Его Величество...
ФИЛЛИП. Действительно, наша обязанность здесь надзирать за каторжниками, которые, кстати сказать, уже наказаны тем, что отправлены в далекую ссылку. Но полагаю, с нашей помощью они могут исправится.
ТЕНЧ. Мы говорим о преступниках, закоренелых преступниках. Порок и преступление стали частью их натуры. Многие такими уродились. Природа у них такая.
ФИЛЛИП. Руссо сказал бы, что это мы сделали их такими, Уоткин. "Человек рожден, чтобы быть свободным, но его повсюду держат в цепях".
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. Руссо ведь был французом.
РОСС. Француз! Только проповедей какого-то лягушатника нам здесь не хватало!
КОЛЛИНЗ. Вообще-то Руссо был швейцарцем.
ФИЛЛИП. Но вы, ваше преподобие, надеюсь, верите. что человек может искупить свои грехи.
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. Милостью Божьей и с помощью веры в истинную церковь. Но Иисус Христос не предлагал своим последователям играть в пьесах. Впрочем, он этого и не запрещал. Смотря какая пьеса.
ДЖОНСТОН. Но Он говорил, что к грешникам нужно проявлять сострадание. Большинство здешних женщин осуждены за мелкие преступления, карманные кражи...
КОЛЛИНЗ. Нам известно, Джордж, как вы проявляете сострадание к местным грешницам.
ТЕНЧ. Преступление есть преступление. Человек либо преступает закон, либо не преступает. Если преступил, значит, он преступник. все логично. Возьмите, к примеру, здешних дикарей. Дикарь он и есть дикарь, потом что ведет себя диким образом. И было бы глупо ожидать от него чего-либо иного. Они даже лодку толком смастерить не умеют.
ФИЛЛИП. Их можно обучить.
КОЛЛИНЗ. А зачем? По-моему они и так вполне счастливы, и нет у них ни малейшего желания строить лодки или дома. Им незнакомы ни жадность, ни тщеславие.
ФЭДДИ (глядя на Ральфа). Чего не скажешь о некоторых.
ТЕНЧ. Да, про наших каторжников этого не скажешь. Но причем здесь пьеса? Речь может идти самое большее о том, чтобы немного развлечься, заполнить, так сказать, часы досуга.
КЭМПБЕЛЛ. Пш-кхм... Это... Каторжники... Бездельники до мозга и костей... Время-то впустую...
ДОУЗ. По-моему, мы как раз занимаемся тем, что тратим впустую наше драгоценное время. Будет пьеса, не будет пьесы - мир от этого не изменится.
РАЛЬФ. Но нравы местного общества могут измениться.
ФЭДДИ. Младший лейтенант Кларк вознамерился изменить общественные нравы!
ФИЛЛИП. Уильям!
ТЕНЧ. Мой дорогой Ральф, кучка валяющих дурака каторжников, даже если они смогут выговорить слова, написанные каким-то придурком из Лондона, вряд ли способны что-либо изменить.
РАЛЬФ. Джордж Фаркер не придурок. К тому же, он ирландец.
РОСС. Ирландец! Буду я еще слушать, что там написал какой-то ирландец!
КЭМПБЕЛЛ. Пш-кхм... Ирландцы... Дикий народ... Дикий...
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. Надеюсь, Ральф, там нет католической ереси.
РАЛЬФ. Джордж Фаркер был офицером, как и мы.
ФЭДДИ. Который спал и видел, как его повысят в звании.
РАЛЬФ. Из гренадеров.
КЭМПБЕЛЛ. Э... Хм... Гренадеры... Наберут гранат... Швырк! Швырк! И бегом назад.
РАЛЬФ. Пьеса называется "Офицер-вербовщик".
КОЛЛИНЗ. Сдается мне, я ее видел в Лондоне. Да, да! Точно видел. Там еще был такой сержант, как его? Сержант Кайт! Уж как он только не изгилялся, чтобы угодить своему капитану.