Раджива Ганди — невинность.
А сумасшедших правых — узость взглядов.
Зимой 1987 Индира Ганди умерла, Раджив Ганди был жив, а партия сумасшедших правых только зарождалась. Но когда я переезжал в Дели вместе с Физз, никто из них — живых, мертвых или только зарождающихся — не остановил меня. Переезд в столицу был внезапным решением, но на него понадобилось много времени. Это было похоже на нас. Мы говорили, говорили и говорили о чем-то и ничего не делали, чтобы это произошло. Затем в один прекрасный день до нас доходило, нас охватывал порыв, и. прежде чем мы это осознавали, мы вставали и действовали.
В данном случае сначала до меня дошло относительно моей работы, затем — насчет переезда.
В марте этого года, на следующий день после того, как мне исполнилось двадцать шесть, я приехал домой поздно вечером и, стоя в кухне размером с ванную, пока Физз заваривала чай, заявил, что хочу уйти с работы.
Со своим обычным самообладанием в отношении важных вещей она повернулась и сказала:
— Так сделай это.
— В любом случае, моя дорогая, мне нужно проводить какое-го время с тобой. У меня есть, что показать тебе, — добавил я, изогнув бровь.
Тотчас — прежде чем пить чай — я поставил мою красную пишущую машинку на обеденный стол, снял черный чехол, вставил лист бумаги, выровнял край и без всякой спешки и ошибок напечатал заявление об уходе моему редактору.
Этот шаг не был хорошо продуман. В бумаге было сказано, что мне нужно шесть месяцев за свой счет. Если это невозможно, тогда это письмо следует рассматривать как заявление об уходе. Я не назвал никаких причин, почему хочу уйти. Я торжвенно вытащил хрустящий лист бумаги и протянул его Физз. Когда она закончила его читать, то обняла меня, ее лицо покраснело от возбуждения. Затем она поцеловала меня. Я тотчас поднял ее и положил на стол, а сам сел на стул и ласкал ее ртом до тех пор, пока ее голос не умолк.
Физз. Сумасшедшая Физз.
Всегда помешанная на редких проявлениях честности, щедрости и артистического безумия. Так же, как некоторые женщины помешаны на машинах, одежде, мускулах и деньгах.
С обеденного стола мы пошли прямо в постель и выбрались из нее только ночью, тогда мы взяли наш мотоцикл и отправились на длинную прогулку по широким улицам Чандигарха, от озера к университету и вниз по дороге, которая вела к Мохали; по обе стороны от нее раскинулись зеленые поля. Машин было мало, ночь была холодной, мотоцикл гладко разрезал тишину позади нас, ветер дул мне в лицо, Физз крепко меня обнимала, ее нежные руки были у меня под рубашкой.
Еще несколько причин привели к моему максимальному достижению — уходу с работы. Мне хотелось изменить свою жизнь, хоть и ненадолго. Быть, хоть и на время, хозяином своей жизни. Мы ехали вперед, позволяя своим рукам делать все, что они хотели, и только когда не осталось ничего, что бы они еще могли сделать, и нам нужно было возвращаться домой, чтобы закончить то, что начали наши руки, мы повернули назад.
Наутро мы проснулись счастливыми, были счастливы весь день и оставались такими много последующих дней. Но я решил не бездельничать. И, казалось, моя решительность оживила Физз.
На следующее утро, пока я сидел дома, пытаясь выработать дальнейшей план действий, Физз взяла мою печатную машинку «Брат» и пошла на площадь в Двадцать первый район чтобы отнести ее в починку. Машинка вернулась вечером, ее красное тело сверкало, клавиши были смазаны для быстрой работы, вставлена новая лента для написания великой прозы. Физз принесла стопку качественной бумаги, коробку твердых карандашей, дневник для записей, большой бело-зеленый ластик, маленькую бутылочку корректора и пластиковую точилку в форме книги. Конечно, подшучивая надо мной, она купила деревянную дощечку на подставке, на которой были изображены девушка с копной волос, хлопающая руками в восхищении, и ее кумир; внизу было написано: «Мой герой!»
Со своей стороны я решил заставить себя следовать расписанию и придерживаться определенного образа жизни. Я написал правила в тетради, отредактировал, исправил, наконец, напечатал и повесил на зеркале в ванной. Шутя — хоть и не совсем — я озаглавил эти правила: «Руководство начинающему писателю от мастера. Около 1987 года».
Завтрак, секс, газеты, омовение с 9 часов.
Начало работы в 9.30.
Перерыв в 13.00.
Легкий обед и сиеста с 13.00 до 16.00.
Возобновить работу в 16.00 и работать до 19.00.
Чашка чая за работой в 17.30.
Написать минимум 800 слов каждый день.
Позволять себе только два неудачных дня в неделю. Это 4000 слов в неделю.
Помни: труд писателя в значительной степени зависит от его дисциплины, как и от вдохновения.
Никаких фильмов в течение недели.
Не читать Кафку, Джойса, Фолкнера.
Читать поэзию перед сном: Харди, Ларкин, Стивенс, Уитмен, Йетс, Элиот.
Читать страницу из Шекспира каждый день.
Никакого алкоголя во время работы.
Никакого секса во время работы.
Бегать каждый вечер, чтобы поддерживать циркуляцию крови.
Затем следовали советы, касающиеся самого произведения, которые были отделены от остального руководства черной чертой:
Будь амбициозным — пусть на холсте всегда будет место куда расти.
Помни: в великих книгах сюжет не главное.
Идеи и характеры — сфокусируйся на них.
Форма так же важна, как и содержание. Экспериментируй.
Пиши от третьего лица — с чувством авторского всезнания.
Сделай прозу запоминающейся — вставляй стилистические шутки.
Избегай демонстрации эмоций.
Продолжай писать трезво: мир — это суровое место.
Не старайся быть правдоподобным: Индия невероятна.
Избегай писать о сексе — трудно передать, легко испортить.
Не говори о своей работе.
И мире полно непрочитанного мусора — не надо добавлять еще.
Труд писателя — это не жизнь. А Физз — это жизнь.
Физз взяла фломастер и в последней строчке перечеркнула слово «не», а затем добавила «Физз» в конце следующего предложения. Получилось: «Труд писателя — это жизнь. А Физз — это Физз».
Я был согласен с этим, но не сказал ей об этом.