Абхэй — это рослый, красивый мужчина, как его дед, Пандит. Как и у того, у юноши взрывной темперамент, горячая кровь — непрерывные ласки в кино — и сильные амбиции. Его единственные ценности — это дружба и успех. Он одобряет поступки своих друзей и яростно защищает их, когда это требуется. После каждой стычки он чувствует воодушевление. Глубокое чувство выполненного долга поднимает его дух.
Друзья зовут его «Иааро ка иаар». Друг друзей.
Восторг охватывает его, когда он соприкасается с кем-то очень успешным. Богатым бизнесменом, могущественным политиком, знаменитым актером. Как и его дед в присутствии Тима Андерсона, Абхэй тогда становится почтительным, внимательным, любопытным, желающим узнать секреты успеха. Абхэй верит, что люди — те, кем они себя сделали, и мир принадлежит тем, кто использует его ради своей выгоды.
Дружба — это его религия. Успех — это его бог.
Абхэй питает отвращение к магазину сладостей так же, как и к агентству по поставке газа. Ничтожность их устремлений огорчает. Он не хочет принимать в этом участие. Он ненавидит мелочный стиль ведения дел своего отца и его манеру одеваться. Та же белая курта-пайджама повторяется бесконечно, день за днем. Но больше всего его раздражает белая кепка — кепка Ганди: отец надевает ее всякий раз, как выходит из дома.
«Зачем ему носить эту глупую кепку? — кричит Абхэй на мать. — Даже Ганди постеснялся бы ее носить!»
Абхэй, конечно, носит джинсы, обтягивающие футболки, ботинки из телячьей кожи. Его отец ездит на пузатом, лениво работающем зеленом мотороллере, а Абхэй — на тяжелом черном мотоцикле «Ройал Энфилд», рев которого можно услышать за три улицы. В своей комнате Абхэй держит потемневшую и выцветшую фотографию деда, стоящего рядом с длинной машиной и облокотившегося на капот. Каждый раз при взгляде на фотографию ему хочется броситься на отца и избить его своими большими кожаными ботинками.
Абхэй хочет стать знаменитым актером в Бомбее. Он хочет играть на большой сцене, в большой пьесе, жить в большом мире, который лежит за пределами магазина сладостей и заправки. У него есть вера в себя и портфолио с фотографиями. Абхэй послал свое портфолио нескольким режиссерам в Бомбее. Каждый день он ждет звонка или прихода почтальона. Каждый день он стоит перед зеркалом в полный рост в своей комнате в ботинках из телячьей кожи, в «Стетсоне», слегка сгибает колени и тренирует свое актерское мастерство. Когда он стреляет, то говорит: «Тишуун!»
Затем он развеивает струящийся из ствола дым.
Пратап думает, что его сын — бездельник и фантазер. Он знает, что его сын курит, пьет и катает молодых девушек на заднем сидении своего мотоцикла. Он не одобряет манеру одеваться Абхэя, его друзей, его амбиции. Но больше всего он ненавидит шляпу «Стетсон» цвета хаки, в которой шляется его сын.
«Кто носит такие глупые шляпы? — кричит он на жену. — Этот дурак думает, что живет в Лондоне?»
Отец жаждет увидеть отблеск своего молодого идеализма в сыне. Стремление к великим вещам, серьезным целям. Он пытается разговаривать с ним о величии истории Индии, о человеческом образе Ганди и Неру. Но Абхэй — человек своего времени. У него нет демонов, которых нужно изгонять. Все, что он хочет изгнать, — это надоедливые истории его отца о жертвах и добре, о том, что молодежь должна быть благодарной за то, что ей подарили.
Абхэй смотрит на огромные плакаты, наклеенные на Филмистане, Регале и Голхе, — яркие изображения Амитаба Баххана и Дармендра, стреляющих, обнимающих женщин; их длинные волосы развеваются, а кровь течет по лицу — и он просто хочет быть на их месте.
Он хочет, чтобы его отец заткнулся.
Он хочет, чтобы его отец был министром.
Он хочет, чтобы его отец закрыл магазин сладостей и открыл магазин одежды.
Он хочет, чтобы его отец продал агентство газа и купил заправку.
Он хочет, чтобы его отец купил белый «Фиат».
Но больше всего он хочет, чтобы его отец снял эту чертову кепку Ганди.
Абхэй постоянно говорит матери о глупости ее мужа. Но он не смеет обратиться к отцу. Не потому что он боится его. Но больше по доброте и из жалости. Абхэй молчаливо сознает, что его отец — жалкий неудачник. Он, по существу, исполнитель, простой исполнитель, который не смог добиться большого успеха в своей борьбе. Абхэй знает, что эти молодые годы самопожертвования и первоначальный бунт против Пандита — две вещи, которые соединяют жизнь отца в целое. Если он уничтожит это, его отец развалится на части.
Я закончил часть тем, что Абхэй все больше и больше отождествляет себя со своим дедом и презирает отца. Предатель прошлого поколений теперь кумир, а герой своего времени неудачник. Когда заканчивается эта книга, Пратап все лучше и лучше приспосабливается к новому миру, манипулируя своим билетом на муниципальные выборы, оставляя свою скромность и вступая в новый мир коррупции.
Абхэй ожидает звонка из Бомбея, оттачивая свою игру. «Тишуун!»
Призрак Пандита все больше обретает силу, благодаря продажности нового времени.
На сочинение коды понадобилось несколько дней. Я наконец придумал сонет о героях и злодеях, говорящий о том, что придет день, когда Ганди и Неру будут обвинять в обретенной Индией свободе и презирать за слабость. А тех, кто были слабыми и слепыми фанатиками, будут воспевать в новом и ничтожном времени как героев.
Несмотря на все мои попытки, несмотря на чувство слога, в сонете отсутствовал ритм, и я оставил его в машинке.
Этим вечером мы отправились в «Сузи Вонг» в Двадцать второй район на китайский обед. Я был погружен в свои мысли и раздражителен. Чопсу был слишком кислым, и я ввязался в ссору с косоглазым официантом. Он вернулся с главным официантом, тоже косоглазым. Это китайский ресторан в стиле Пенджабе — персонал с северо-востока и толстая лапша, остальное менее существенно. Две вещи в Индии являются монополией косоглазых — китайские рестораны и психоз на почве кун-фу. Нельзя есть в китайском ресторане, в котором работают не китайцы, и после просмотра фильма «Выход дракона» люди старались даже не спорить с ними. Но меня это не волновало. Я хотел выпустить пар. Я кричал на главного официанта. Он вернулся с владельцем, который оказался толстым, грубым пенджабцем по имени Джолии.
― В чем проблема? — спросил Джолии, опасно улыбаясь.
― Чопсу ужасный! — воскликнул я.
Джолии повернулся к официанту и ласково сказал:
― Что случилось, сынок?
― Все в порядке, — ответил официант, отводя глаза.
― Кто это ест, сынок? ― спросил Джолии нежно.
— Он, — сказал официант.
— Кто за него платит, сынок?
— Он, — показал на меня официант. Он начал вилять.
— Тогда кто должен судить о качестве еды? — прошептал хозяин ресторана.
— Он должен, — согласился официант, отступая.
— Тогда убери этот чертов мусор и принеси новое блюдо! — заревел Джолии, хватая официанта за ухо и поторапливая.
Джолии, очевидно, не видел фильм «Выход дракона».
— Отошлите его назад, если с ним будет что-то не так! — сказал он, повернувшись к нам, потирая свои жирные руки. — В моем ресторане клиент — король!
— Спасибо, — поблагодарил я.
Я спросил его, откуда он взял название своего ресторана. Он застенчиво улыбнулся и ответил, что заимствовал его из фильма, который однажды видел. Джолии сказал, что ему понравилась там одна женщина. Мы оба засмеялись, и он похлопал меня по спине.
Физз молчала все это время.
Когда он ушел, она сказала:
— Что с тобой случилось?
Я молчал.
— В следующий раз, как захочешь поспорить с Джолии и побить бедных официантов, оставь меня дома, — попросила она.
Я ничего не сказал, и она не продолжила.
Мы молча пришли домой и занялись любовью. Это было простое совокупление. На следующий день я не вышел к столу утром, валяясь в постели. Физз ничего не сказала.