Множество мужчин входили и выходили из бара, некоторые из них с интересом поглядывали на Гвиннет, а один даже попытался завязать с ней разговор. Но ему было далеко до Танкреди. Через сорок минут Гвиннет в голову неожиданно пришла мысль: что, если посетители принимают ее за пытающуюся кого-нибудь подцепить проститутку?
"Они скоро просто вышвырнут меня отсюда, - беспокойно размышляла Гвин. - И чего доброго, вызовут полицию. Танкреди, пожалуйста, поторопись", мысленно молила она.
Прошло еще полчаса. Гвиннет все больше теряла контроль над собой, нервничала и чувствовала полнейшую растерянность.
Душа ее окаменела, отказываясь верить в возможность обмана.
Гвиннет не выдержала.
***
- Флэксмен 4713, - ответил мужской голос.
- Тан... Танкреди? Это Гвиннет, - выдохнула Гвин.
- Простите, мадам, но мистера Рейвна нет дома.
Мадам? Мистер Рейвн?
- Кто это говорит?
- Говорит Блайн, мадам. Привратник.
- Когда Танк.., когда мистер Рейвн будет дома?
- Понятия не имею, мадам. Думаю, что не раньше чем через несколько недель.
- Недель?! - невольно вскрикнула Гвиннет. - Но он... но мы... Куда он уехал?
- В Шотландию, мадам, - терпеливо ответил Блайн, словно объясняя Гвиннет то, что она должна была бы и сама знать. - Поезд мистера Рейвна, если мне не изменяет память, отходит через несколько минут.
Значит, Танкреди, говоря все это время, как она красива, дурачил ее?
В автобусе, всю дорогу до своей гостиницы, Гвиннет как могла сдерживала слезы. На следующей неделе она, слава Богу, уедет.
В Калифорнии она будет в безопасности; она ни за что не вернется в Англию. Гвиннет больше никогда, никогда в своей жизни не увидит Танкреди Рейвна.
Глава 7
- Да, очень мило. - Доминик Каселли просмотрел папку Джесс и пожал плечами. - Спасибо, что показали мне свои рисунки.
Это был отказ, простой и ясный. Джесс почувствовала себя совершенно разбитой.
Ей необходимо было поступить в этот класс, жизненно необходимо. В первый раз в жизни она открыто пошла против воли родителей и теперь поступала в Лондонскую школу живописи и прикладного искусства. Располагалась школа в мрачном здании викторианского стиля в Блумсбери кафельные стены, грязные каменные полы и акры стеклянной крыши, сплошь покрытой голубиным пометом. Занятия здесь вели самые престижные художники Англии. И никто из них не мог сравниться с Домиником Каселли, ставшим в последнее время притчей во языцех в кругах художников благодаря своим скандальным, но прекрасным декорациям для Королевского балета. Конкурс в группу Каселли был сумасшедший.
Джесс засунула руки в карманы юбки.
- Очень мило, - повторил мистер Каселли с совершенным безразличием, приближаясь к концу альбома. Но тут, увидя последний рисунок, он запнулся. - А вот в этом что-то есть.
Неожиданный всплеск радости и надежды заставил Джесс вскинуть голову; она посмотрела на свой рисунок. Это был пруд, тот самый пруд с завалами ветролома и грязно-зеленой водой.
- А у вас есть еще что-нибудь в этом роде? - поинтересовался Каселли.
***
Первый день занятий не принес Джесс ничего, кроме разочарования. Она ожидала от этого дня вдохновения и радости или, в крайнем случае, похвалы за классную работу.
Однако Доминик Каселли, пришедший на занятия, вероятно, с жуткого похмелья, был раздражителен, вспыльчив и страшно сквернословил, решив, очевидно, с первого же дня поставить новую ученицу на место.
- Чему, черт возьми, они там вас учили в этих долбаных шикарных школах? - ругался Каселли. - Вы не отличаете собственной задницы от собственного же локтя.
В жизни еще никто не говорил с Джесс подобным тоном. Она была обижена и возмущена до глубины души.
Шли дни, но отношение к ней не менялось. Вконец разуверившаяся в себе, Джесс пришла к выводу, что никто ее здесь не держит. И делать ей здесь нечего.
Выслушав очередную порцию ругани в свой адрес, она окончательно вышла из себя.
"Больше меня это не волнует", - в бешенстве решила она.
Когда же модель - гибкая, стройная девушка из Западной Индии с подушкообразной грудью - вышла на подиум и начала разминаться перед десятиминутным сеансом, Джесс с нескрываемым пренебрежением, сильно нажимая на карандаш, принялась наносить эскиз на бумагу. У нее просто скулы сводило от злости. Мистер Каселли в это время проходил по рядам мольбертов, бормоча свои обычные причитания:
- Держите линию. Ловите движение. К черту детали.
"К черту тебя, - мрачно думала Джессика. - Как кончится этот день, я уйду отсюда и больше никогда не вернусь".
Во время обеденного перерыва кто-то за спиной Джесс многозначительно произнес:
- Да не переживай ты так. Старый педрила достает тебя только потому, что ты - лучшая, за исключением меня, разумеется.
Голос с резким лондонским акцентом принадлежал Альфреду Ригсу долговязому парню в потрепанной одежде, с темным лицом цыгана. Фред непринужденно облокотился на полку кассы рядом с Джесс.
- Лучшая? - с изумлением переспросила Джесс.
- Кроме меня. И, если ты этого до сих пор не заметила, ты гораздо тупее, чем я думал.
- Но...
- Я наблюдал за тобой. - Фред жадными глотками осушил кружку пива. Ты хорошо рисуешь. И он так считает.
Он мне сам говорил.
- Он действительно тебе это сказал?
- Ты меня удивляешь. - Фред пожал плечами, - Это же ясно, как Божий день.
Джесс не верила своим ушам, отказывалась верить. Но тем не менее на душе у нее стало теплее. "В конце концов, вслед за зимой всегда наступает весна", - подумала Джессика и счастливо рассмеялась.