Борис ей кого-то напоминал. Кого? В какой-то момент Гвин показалось, что она уловила искомое сходство, но тут же, к ее разочарованию, чувство это улетучилось, оставив за собой лишь эхо удивления.
Бейлод пристально смотрел на Гвиннет.
- У тебя действительно фиалковые глаза. Ты, должно быть, сама не знаешь, какая это редкость. В жизни не встречал женщин, которые настолько не знали бы себе цену. Завтра же сходи к офтальмологу: ты обязана носить контактные линзы.
Кто-то уже говорил ей то же самое.
Бейлод, согнав с лица улыбку, очень серьезный, облокотившись локтями на уставленный уже пустыми тарелками и бокалами стол, в упор смотрел на Гвиннет.
- На сегодня у меня другие планы. - Он протянул руку и кончиками пальцев погладил щеку Гвин. - Сейчас мы вернемся в студию. Нам следует поближе познакомиться друг с другом. И начнем мы с постели.
***
"Клуб "Таннеры", в полночь... Клуб "Таннеры", в полночь..."
Всю дорогу до Лондона эти слова барабанным боем стучали в мозгу Катрионы, и потом, в такси, по пути в гостиницу "Савой", и пока она шла по гостиничному коридору, и теперь - когда она, не раздеваясь, лежала навзничь, раскинув в стороны руки, на необъятной застеленной постели.
От отчаяния Катриона стиснула зубы. Она представила себе некую особу, высокую, изящную, черноволосую, широкоскулую, с вызывающе жирно накрашенными губами. И зовут ее наверняка как-нибудь Карла или Леда. Она, естественно, опытнее и старше - где-нибудь около тридцати, возможно, разведенная. У нее, должно быть, сексуальный грудной голосок, и курит она что-нибудь вроде "Балканского собрания", совсем как... Виктория Рейвн.
В голове Катрионы, словно сцена из фильма ужасов, возник образ Виктории Рейвн, развалившейся на своей кровати в Твайнхемском монастыре, курящей длинную черную сигарету, и она, Катриона, боязливо оттягивающая голубую штору, чтобы дым поскорее улетучивался из комнаты.
Следующие несколько кадров: Джонатан, аккуратно вырезающий из газет статьи Виктории. Несомненно знакомый твердый почерк в записке: Катриона точно уже видела его прежде. Почти каждый день, в течение трех месяцев, что они проучились вместе до выпуска.
Джонатан любит Викторию...
Катриона, спотыкаясь, добралась до сверкающей роскошью ванной, где ее мучительно пусто стошнило, и мрачно задумалась над тем, что же ей делать дальше. Разве может она соперничать с Викторией Рейвн? Безнадежно. Абсолютно безнадежно.
В десять Катриона начала одеваться. Она потратила уйму времени на то, чтобы привести в порядок свое лицо и превратить волосы в очаровательный водопад вьющихся локонов. Ей необходимо как можно больше отличаться от Виктории. Катриона облачилась в привезенный наряд - шикарное вечернее платье, плетеные туфли на высоком каблуке и жакет.
Теперь у нее появилась некоторая уверенность в себе.
"Не так уж все и плохо, - снова подумала Катриона. - Да и в любом случае глупо сдаваться без боя..."
***
Клуб "Таннеры" располагался в высоком георгианского стиля здании с элегантными линиями и небольшим темно-зеленым навесом над парадным входом.
Опустив глаза, Катриона заставила себя выйти из машины. Одарив швейцара натянутой улыбкой, она сделала несколько шагов в сторону парадного входа.
В вестибюле весьма интеллигентный человек в смокинге, судя по всему, местный администратор, высокий и широкоплечий, вежливо спросил:
- Вы член клуба, мадам?
- Я леди Вайндхем. - Катриона изо всех сил старалась говорить как можно естественнее, - и у меня здесь встреча с мужем.
Мужчина кивнул:
- Вы найдете сэра Джонатана наверху, мадам.
Держась рукой за изящные резные перила, она поднялась по лестнице. Все вокруг блистало белизной и золотом.
Стены украшали картины со сценами охоты в богатых резных рамах. На третьем этаже располагались ресторан и небольшой бар, и у Катрионы возникло непреодолимое желание зайти туда, заказать себе что-нибудь выпить, а минут через двадцать незаметно улизнуть. Но она упорно продолжала подниматься наверх, туда, где теперь все отчетливее слышались гул разговора, звон бокалов и мягкий стук игральных костей.
В дверях Катриона остановилась. В зале стояло четыре стола для игры в триктрак, но игра шла лишь за одним. Судя по всему, в этот момент решалась судьба разыгрывавшейся партии. Игроки были взведены до предела, в воздухе царило почти церковное благоговение.
Катриона увидела Джонатана сразу же.
Он стоял у игрового стола, положив руку на плечо одному из игроков.
У Катрионы сразу же отлегло от сердца: рядом с Джонатаном не было женщины. Исполненная благодарности она, решила, что ей не следует подходить к мужу. Но с другой стороны...
Катриона торопливо вошла в комнату и вдруг замерла, словно остановленная неожиданным невидимым препятствием.
Джонатан полуобернулся. Он все еще не видел жены, но зато она теперь могла видеть его лицо, лицо - о Боже! - сияющее счастьем и исполненное любви: Джонатан с нежностью смотрел на склоненную темноволосую голову молодого человека, сидящего за столом. И теперь с необыкновенной ясностью Катриона увидела, как пальцы Джонатана, лежавшие на плече игрока, массируют и мягко поглаживают его, и в жесте этом, вне всяких сомнений, читалось чувственное влечение.
Темноволосый молодой человек сделал завершающий победный бросок, и все присутствующие одновременно с облегчением вздохнули.
- Счастливчик педераст сегодня уйдет отсюда с десятью тысячами фунтов, - пробормотал кто-то рядом с Катрионой.
И тут игрок поднял голову от стола и оглянулся.
Он смотрел через всю комнату прямо на бледную словно смерть Катриону, которая с первого же взгляда поняла, что данный вариант гораздо хуже, чем какая-нибудь там Леда или Карла. Хуже даже, чем Виктория.
Во взгляде молодого человека читалось одновременно и понимание, и мягкое смирение, к которым примешивалось сожаление.
Танкреди.
Глава 4
- Идеальные отношения между фотографом и моделью - это нечто большее, чем обычная семейная жизнь. - Бейлод с грохотом закрыл двери лифта. - И, если я собираюсь сделать нечто большее, чем просто прелестную картинку, мне нужно проникнуть в тебя: в твое существо, в тело и мысли. "
Ты тоже должна понимать меня. Смотреть на мир моими же глазами и знать, чего я хочу.
Чем выше поднимался лифт, тем гуще и горячее становился воздух.
- Так что от постели нам никуда не деться. Занимаясь любовью, не очень-то спрячешься. - Бейлод открыл дверь студии и подтолкнул Гвиннет внутрь. - Траханье - самый надежный способ добиться большего взаимопонимания.
Спальня Бейлода занимала угол, отделенный от остальной комнаты занавесью из бамбука. Потолок здесь был стеклянным и совершенно не защищал от палящего солнца. На выбеленных бетонных стенах висели фотографии в прозрачных коробках: прекрасные лица с огромными, покрытыми дымкой глазами, сочными губами, угловатыми скулами. Мебели практически не было: только два стальных шкафа с папками и кровать в крепком дубовом каркасе, застеленная роскошным черным меховым покрывалом.
- Моя единственная слабость, - объявил Бейлод, поглаживая мех, и при этом вся постель, словно ожив и задышав, заколыхалась легкими волнами.
Гидропостель. Гвиннет подумала о том, как уютно спалось Бейлоду прошлой ночью, в то время как она была вынуждена мучиться на полу.
- Усиливает абсолютно все. Даже сон. - Бейлод смотрел на Гвиннет так, точно хотел проникнуть глазами в ее черепную коробку и разглядеть там каждую частичку мозга.
Гвиннет беспокойно уставилась на волнующийся мех: она плохо представляла, что ей следует делать. Надо раздеться сразу или же лучше подождать? Каков этикет в подобных ситуациях?