Джесс осталась и делала все, что было в ее силах. Но реальную поддержку Хольценбургам оказал Джерико Рей.
Это был высокий худой старик с обветренным лицом цвета тика и темными когда-то глазами, выцветшими до голубизны от старости, яркого пустынного солнца и ветров.
Джерико без особого труда уладил все проблемы с прессой: высоко подняв голову и задрав хищный орлиный нос, он быстро расправился с журналистами и любителями скандальных подробностей, пригрозив засадить их всех за решетку за нарушение права частной собственности в его, Рея, владениях.
В день похорон Макс и Андреа легли спать очень рано, и Джесс пришлось обедать один на один со стариком.
Джерико сидел во главе стола и невозмутимо обгладывал великолепно прожаренные бараньи ребра.
- Ну-с, маленькая леди, и что же теперь будет с вами? - холодно и настойчиво поинтересовался Рей.
- Не знаю.
- Кажется, дело обернулось не совсем так, как вы ожидали? - С холодным равнодушием Джерико снимал ножом мясо с кости. - Послушайте, оставим чувства в стороне. Вы ведь с самого начала все продумали. Вам доставались все деньги.
- Мистер Рей, дело было не в деньгах, Я о них совершенно не думала.
Рей положил вилку, скрестил руки на груди и, не мигая, будто ящерица, уставился на Джесс холодными старческими глазами.
- Я могла выйти за Стефана только по любви, потому что действительно его любила, как люблю и его родителей.
Но я художник, мистер Рей, и я должна работать. Всю свою жизнь я хотела стать художницей. Я никогда не вышла бы замуж за того, кто требовал бы с моей стороны так много заботы. Это было бы нечестно. Ни в отношении его, ни в отношении меня.
- Гм-м-м, художница? - немного помолчав, переспросил Рей. Художница... - Рей направил на Джесс указательный палец. - И можете это доказать?
- Да, - с вызовом подтвердила Джесс.
- Идет. Вы сами напросились. Попытайтесь убедить меня. Нарисуйте мне картину. Завтра.
***
Джесс работала истово, не замечая, как летит время, и очнулась лишь тогда, когда за окнами совсем стемнело, а пальцы от наступившего вечернего холода отказывались держать кисть. Только тогда Джесс осторожно спустилась вниз по шатким узким ступеням, совершенно измотанная вернулась в дом и, разыскав Джерико Рея в кабинете Макса, положила перед ним на стол готовый портрет.
- Вот, - сказала она довольно бесцеремонно. - То, что вы хотели.
Джесс не знала, хорошо или плохо у нее получился портрет, да ее это и не волновало. Впервые за несколько лет она взялась за кисть, но ничего не изменилось. Глаза, руки и мозг сработали синхронно, и с полотна на мир смотрел Стефан: каждый локон золотистых волос, каждая пора молодой кожи, улыбающийся рот дышали жизнью.
Джерико Рей безмолвно всматривался в картину.
- А почему вы нарисовали цветы вместо глаз? - спросил он наконец.
- Я так вижу.
Как ни странно, но старик одобрительно кивнул:
- Кажется, верно. - И чуть погодя хрипло добавил:
- Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел этот портрет.
- Как вам угодно, - согласилась Джесс. - Это ваше дело...
В день своего отъезда в Техас Джерико разбудил Джесс рано утром, даже раньше прислуги. Они вдвоем сидели в огромной кухне и пили кофе. Старик любил обжигающе горячий, черный как деготь кофе.
Т - Мисс Хантер, у меня к вам предложение. Андреа с Максом возвращаются в Европу. У них есть собственная вилла где-то во Франции, которую я, впрочем, сам никогда не видел. Они не смогут больше здесь жить, и потому это поместье остается пустовать.
- В таком случае они его продадут? - Джесс не совсем понимала, какое она ко всему этому имеет отношение.
- Вы хотели сказать, я продам. Поместье принадлежит мне.
- О, этого я не знала.
- Дом, постройки и пять акров первоклассных виноградников, дающих, как мне говорят, прекрасное вино. Сам я не пробовал. Если хотите, все - ваше, за исключением виноградников, их я оставлю за собой.
- Что?! - остолбенела Джесс.
- Боже правый, девочка, я и не подозревал, что ты можешь быть такой тупой. Я отдаю тебе дом под жилье. - Рей положил на кухонный стол какие-то бумаги. - Вчера составил. Ну-ка поставь свою закорючку. - Джерико ткнул пальцем в бумаги. - Здесь и здесь.
Окончательно сбитая с толку, Джесс тупо уставилась на официально оформленный документ.
- Господи Боже, до тебя доходит, как до жирафа. Послушай, деточка, я никому не делаю одолжений. Я зарабатываю тем, что использую собственный талант и таланты других людей. У меня есть отличный шанс заработать на тебе: как только у тебя появится собственное место для работы, ты будешь рисовать картину за картиной и каждый год две из них отдавать мне. Когда-нибудь ты станешь знаменитой, а я за счет этого обогащусь. С возрастом я буду становиться все богаче и богаче. Дошло?
Джесс замотала головой:
- Я не могу на это согласиться.
- Кончай морочить мне голову. - Джерико достал из внутреннего кармана пиджака ручку и всунул ее в руку Джесс. - Подписывай. А теперь подумай над тем, какой будет твоя следующая картина. Время пошло.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
Шел 1971 год. Прошло более двух лет после того памятного обеда в "Фортнам", и в течение всего этого времени Катриона не переставала испытывать растущее чувство собственной вины. Ей очень хотелось взять свои обидные слова обратно и спасти дружбу с Викторией уже только потому, что подруга оказалась права.
Какое-то время Катриона убеждала себя, что положение могут изменить дети.
Первой родилась Кэролайн, сладкая толстушка Кэролайн, потешно ползавшая с угугуканьем и поразительной скоростью на четвереньках; Кэролайн-солнышко, вызывавшая улыбку даже на вечно высокомерно-холодном лице вдовствующей леди Вайндхем.
Полтора года спустя на свет появился Джулиан Эрнест Канингем, родившийся с не детски крутыми скулами, приплюснутым носом и лысым, он был поразительно похож на своего деда Скорсби. Но, несмотря на то что Джонатан безумно гордился своим отцовством, дети ничего не изменили в семейной жизни. Более того, с рождением Джулиана - наследника рода Вайндхемов, сексуальная жизнь в браке для Катрионы была окончательно похоронена.
Джонатан все реже появлялся дома. К тому же он начал привозить на выходные своих специфических лондонских друзей, перед которыми Джонатану хотелось похвастаться прекрасным домом, титулованной матушкой и даже своей красавицей женой и детьми. Времена изменились. Неожиданно оказалось престижным быть "голубым".
"Ты была права, - сказала бы она теперь Виктории, - и я прошу прощения. И если ты прощаешь меня, то посоветуй, как же мне дальше жить?"
Но Катриона уже дважды звонила в дверь Виктории, и никто не отзывался. Дом был темен и тих. Вероятно, Виктория не вернется до самого вечера. Может быть, даже до четырех утра. А может, и вообще не вернется. И все же Катриона решила подождать еще полчаса.
Взглянув в очередной раз на окна Рейвнов, она неожиданно увидела в них слабый свет, пробивавшийся, видимо, из дальних комнат. Оказывается, Виктория была все это время дома, но не отвечала на звонки. Спала? Принимала душ?