Апрельская поездка Джесс в Нью-Йорк стала желанной передышкой, а потрясающая встреча с Фредом Ригсом послужила толчком для принятия решения.
Она - Джессика Хантер. Она любит Рафаэля, о да, но она еще и художник, и человек со своими собственными правами.
В душе Джесс начала отделять собственную жизнь от жизни Рафаэля. И теперь большую часть времени она проводила в студии и одиноких прогулках по городу, наслаждаясь достопримечательностями и общением с прохожими.
Лурдес приходила в ужас. Джесс могли ограбить, изнасиловать, ранить. Зачем подвергать себя стольким опасностям, когда к вашим услугам автомобиль с шофером, готовым отвезти вас куда угодно в какое угодно время?
Уставшая, грязная, но невредимая, Джесс терпеливо выслушивала эти речи. И пыталась объяснить матери Рафаэля, что ей нужна свобода передвижения, чтобы она могла, скажем, целый день наблюдать за работой штукатура, за механиками, ремонтирующими старенький грузовик в гараже на задворках, или стаями собак, роющихся в кучах мусора у рынка.
- Но зачем? - упорно допытывалась Лурдес. - Какая-то бессмыслица. Что может быть привлекательного в грязной изнанке города? Здесь же есть столько прекрасных мест для обозрения!
- Джессика - художник-реалист, - ворчал Рафаэль; отвечая матери. - Она видит прекрасное во всем.
Рафаэль все еще не воспринимал творчество Джесс всерьез. И она это чувствовала.
В конце июня пришло известие о смерти Джонатана Вайндхема и неожиданном появлении загадочного Ши Маккормака. Несколько недель Джесс мучилась составлением письма-соболезнования Катрионе и в конце концов написала письмо в самолете на пути в Калифорнию, где ей надо было решить кое-какие дела и получить честно заработанный отдых.
Однако, к своему удивлению, Джесс, только что стремившаяся к покою, быстро обнаружила, что ее что-то гнетет.
Оказалось, она скучает по Рафаэлю. А люди, с которыми сейчас ей приходилось общаться, казались недружелюбными, холодными и надежно спрятавшимися в собственной скорлупе.
Джесс вернулась в Мехико гораздо быстрее, чем предполагала.
***
- Очень хорошо. Мне нравится. - Рафаэль наблюдал, как Джесс накладывает бирюзовую краску на холст. Картина изображала грубую шершавую стену, покрытую многолетней давности надписями и царапинами.
Непривычно притихший Рафаэль сидел на разбитой тахте и пил пиво. Стоял поздний субботний вечер. Джесс проработала весь день. Обычно Джесс хорошо работалось только тогда, когда Рафаэль был в госпитале, но эта картина, как казалось Джесс, была для нее особенно важна.
Так что и завтра она будет работать. В полночь Джесс обвела собственное творение критическим взглядом, печально вздохнула и принялась чистить кисти. Окончание картины казалось таким близким и таким далеким! Заключительная стадия работы над картиной всегда действовала на Джесс угнетающе.
- Это ужасно.
- Да нет, вовсе нет. Очень хорошо, - попытался уверить Джесс Рафаэль.
Он тихо подошел сзади к Джесс, склонившейся над своим рабочим столом, и обнял ее за талию, при этом его черные волосы упали на шею Джесс.
- Пойдем домой.
Домой. Вернуться в большое здание, где Лурдес, и прислуга, и собака ждут своего хозяина и господина.
Руки Рафаэля легли на грудь Джесс.
- Я хочу тебя.
Но им придется подождать, каждому в своей комнате, пока не отправится в постель Лурдес и не стихнет весь дом.
- Я тоже тебя хочу, - откликнулась Джесс. - Но я не хочу ждать до тех пор, пока твоя мать заснет. Я хочу тебя сейчас.
Джесс, чувствуя тепло горячего дыхания Рафаэля на своей шее, взглянула на упорно не желающую принять нужный Джесс вид картину и еще больше расстроилась.
В Калифорнии Джесс было одиноко, а в Мехико она разрывалась между семейством Рафаэля и относительной свободой. Жизнь Джесс превратилась в сплошную альтернативу между уступчивостью и собственными желаниями.
Джесс посмотрела на их раздвоенное отражение в темном окне: она перепачкавшаяся краской, растрепанная, склонившаяся, опершись руками о стол, и лицо Рафаэля над ее плечом, и его руки, сжимавшие ее грудь. Окно выходило на узенький двор, напротив светились окна весьма солидного здания.
Джесс подумала о людях, спрятавшихся за этими окнами, возможно, они сейчас следят за ней и Рафаэлем, и в душе Джесс поднялась волна упрямой непокорности. Джесс почувствовала, как под пальцами Рафаэля ее соски наливаются твердостью; она плотнее прижалась к любимому и почувствовала, как его смуглые руки спустились вниз по животу и скользнули между ее бедер.
- Я не хочу ждать, пока твоя мать отправится спать, - прошептала Джесс. - Я хочу тебя прямо сейчас. - Джесс расстегнула пуговицы джинсов, и они свободно спустились ей до колен. - Хочу, чтобы ты был во мне. Здесь.
- Но люди увидят.
- Ну и пусть.
Рафаэль часто задышал.
- Джессика, ты - сплошные сюрпризы.
Джесс услышала звук расстегиваемой молнии брюк, почувствовала, как колени Рафаэля слегка подтолкнули, заставляя раздвинуться ее ноги. Джесс никогда еще не испытывала такого возбуждения. Рафаэль вошел в нее жестко и энергично, одним сильным толчком, от которого у Джесс перехватило дыхание. Она лежала на столе, полураздавленная его весом, ощущая его в себе все глубже и сильнее. А в это время невидимые глаза, возможно, неотрывно наблюдают их прелюбодейство.
Джесс тоже наблюдала, видя отражение их тел в темном стекле, что одновременно и пугало, и возбуждало ее. Но по мере того как движения Рафаэля становились все неистовее, Джесс теряла способность что-либо видеть и оценивать вокруг. Когда Джесс очнулась, то обнаружила, что плачет. Но были ли это слезы любви, покорности или неистовства, Джесс сказать не могла.
- Мы, разумеется, должны пожениться, - сказал Рафаэль за завтраком. Тогда моя мать сможет уехать домой.
Первым чувством Джесс стал полнейший ужас. Она машинально намазала хлеб маслом и положила поверх него джем.
- Что с тобой? - потребовал ответа Рафаэль. - Ты не хочешь стать моей женой?
- Конечно же, хочу, - едва слышно пролепетала Джесс.
- Так в чем же дело? - На лице Рафаэля появились недоумение и обида.
- Думаю, что из меня вряд ли получится хорошая мексиканская жена. Во всяком случае, не такая, какая нужна тебе.
- А ты уверена, что знаешь, что мне нужно?
"Меня сожрут заживо, - в панике подумала Джесс. - С этим мне не справиться. Замужество мне совершенно ни к чему".
- У меня же своя работа... - робко заметила она.
- Ну разумеется. Я никогда не встану у тебя на пути.
"Преднамеренно - нет", - согласилась про себя Джесс На этом разговор по обоюдному согласию был отложен, но отношения между Джесс и Рафаэлем стали еще более неопределенными.
Джесс даже несколько обрадовалась, когда Рафаэль уехал на конгресс хирургов в Панаму, и решила было на время вернуться в Калифорнию.
Но вместо этого очутилась в автобусе, идущем в Сан-Мигель-де-Альенде городок, построенный на вершине центрального плато во время колониальных завоеваний.