Деньги. Одни умные люди говорят: если проблему можно решить деньгами, то это не проблема, а расходы. Вадим же располагал приличными средствами только по меркам золотой молодежи. Хорошее начало, но не серьезное для целей молодого дворянина.
Всю западную часть Оренбурга покрывали рынки. Сотни деревянных прилавков рядом с Гостиным двором собирали торговцев с ближнего востока и окрестностей Урала. В трех верстах от города находился меновой двор, где торговали бартером, обменивая богатства юга, на причуды севера.
Вадим выехал рано утром на карете, сменив дома костюм и прихватив с собой Ефима. Денщик знал несколько языков ближайших казахов и безропотно согласился ехать, потирая сонные глаза.
— Еще раз, что он от меня хочет? — Вадим стоял перед низкорослым старичком, одетым в зеленый халат. Он щурился раскосыми глазами и поглаживал длинный черный ус. Старичок сам подскочил и потащил приехавшего на рынок Вадима к своей лавке, развернутой прямо с фургона.
— Простите вашеблагородь, у него какой-то неправильный слог, — Ефим переводил для Вадима слова торговца.
— Уважаемый, рубль за метр это слишком дорого, мне дешевле самому съездить в китай и боем взять десяток ферм шелкопрядов, — Вадим посмотрел на тормозящего Ефима, — Так и переведи.
— Торговец говорит, что если бы ему давали золотой, за каждый раз, когда покупатели грозились взять боем его добро, то он бы уже стал императором Поднебесной.
— Ефим, а с чего ты взял, что наш уважаемый торговец казах?
Денщик только открыл рот, не признаваться же ему что он различает их только по языку.
— Уважаемый, вы из какой части китая? — на мандаринском спросил Вадим.
Выходец из крепостной семьи и верный слуга рода Беркутовых Ефимка, а в старости лет Ефим Прокофьевич не упал на месте, только от мысли, что стоит рядом с господином.
Выходец из древнего рода по имени Ли Си Цин не упал на месте, только от мысли, что стоит перед северными варварами. Пусть и хорошо одетыми.
— Вы не знаете мандаринского? — Вадим досадливо протер пенсне.
— Знаю, а откуда вы досточтимый господин? — усомнился Ли.
— Русский я, вы все правильно поняли, просто душа близка к культуре востока, вот и приобщаюсь. Так что насчёт щелка?
— Как я сказал вашему слуге, здесь у меня немного товара, ваши власти не дают торговать без разрешения. Так что отдам пятьдесят метров за пятьдесят рублей.
— А если я захочу у вас купить весь? — Вадим принюхался к ветру, не пахнет ли деньгами.
— Пять тысяч, — заявил дитя Поднебесной и стал нервно перебирать пальцами в рукавах халата.
— Тысяча и разрешение.
— Да вы же меня без товара в этом году оставите! Что я буду со слугами делать? Их семьи рассчитывают на меня. Вы режете без ножа.
— А что поделать? Без разрешения будете обменивать свой шелк на наш мех? А так поедете домой с гостинцами и разрешением, привезете больше товара в следующем году.
— Три тысячи! И разрешение. Пожалейте мою маленькую деревню. Мы в этом году ждем сто первенцев и каждому нужно помочь, — Ли перевел дыхание и продолжил, — после ужасного пожара.
— Полторы тысячи, разрешение и я заплачу налог за сделку.
— Эх, бедствовать моей деревне. Две с половиной тысячи, налог и разрешение.
Вадим задумался.
— А что вы хотите купить в Империи? Я слышал, у вас сейчас война с Англичанами, — китаец от вопроса не дрогнул, но чертики в глазах заплясали.
— У вас недавно закончился поход, мы бы хотели купить некоторые трофеи.
— Две тысячи это винтовок триста. Плюс боезапас.
— Уж порох в Китае умеют делать. Больше купить не можем, но хоть что-то, — развел руками погрустневший Ли.
— Хорошо, подготовьте товар, а я пошел к губернатору, — Вадим лукавил, но в глазах гостя Российской Империи он должен выглядеть достойно.
— Эх, будет голодать моя деревня, а матери проклянут меня, но я согласен, если вы все сделаете, — Ли протянул руку, и Вадим ее пожал.
— Ефим, подними челюсть и поехали, — Вадим зашагал к карете на выходе с рынка.
Атаман Марченко, он же полковник Афанасий Миронович, сидел за столом и разбирал документы, когда постучались в дверь кабинета.
— Кто там? — поднял Афанасий Миронович уставший взгляд на скрипнувшую дверь.
В темном проходе в коридор стоял бледный поручик Беркутов с остекленевшим взглядом и чуть синеватыми губами. Афанасий от удивления выронил перо, залив чернилами бумагу.
— У меня к вам последняя просьба, — сказал Вадим с хрипотцой, — Разрешите войти?
Афанасий скользнул под стол и перекрестился. Тогда в степи, в отличии от нерадивого Ефима, он сразу понял, что подпоручика не спасти. А как Вадим пришел ночью к их костру, не мог спокойно уснуть. Поговорить же самому с подпоручиком у Марченко не находилось смелости.
— От туда спрашивай, — прохрипел Афанасий, горло предательски сжало.
— Будет неудобно, — Вадим посмотрел на порог двери.
— Вы, вурдалаки, без разрешения не зайдете! — победоносно вылез из-под стола Афанасий.
— А еще чеснока боимся и высшее начальство, да-да, знаем, — сказал Вадим и зашел в кабинет, — Я собственно, хотел просить увольнения со службы, по причине здоровья.
Сказал он и распахнул рубашку, показывая огромный шрам под сердцем. Немаленький и аккуратный, который видела Анна накануне.
— Будет тебе увольнение, только не подходи, — взмолился Афанасий.
— Хорошо, тогда следующий вопрос, мне сказали, что губернатор уехал и его заменяет некий полковник Марченко, можно поздравить вас с повышением?
— Можно, — неуверенно ответил Афанасий, — а зачем тебе губернатор?
— Да хотел разрешение на торговлю в городе просить для одного гостя и верного союзника Российской Империи.
— Будет, но налог за торговлю уплатить придется.
— Уплатим, — Вадим облизнул бледным языком губы, — А как так получилось, что одни потеряв полсотни теряют и голову, а другие растут в звании?
— Так, батюшка ваш, как узнал, что вы живы, так и похлопотал сразу. Неудачу за поход на прошлого полковника и свалили, — даже растерянно пожал плечами Афанасий.
— Тогда перейдем и к третьему вопросу, после которого я перестану вас беспокоить.
— Хорошо, — Афанасий не собирался признаваться этой ожившей нечисти о своем беспокойном сне. Собственно поэтому он всю ночь здесь и проработал.
— У меня для вас срочный приказ, избавить оружейные склады от старых ружей! — прогресел Вадим и положил на стол перед Афанасием толстый конверт. Марченко взглянул внутрь: толстенькая пачка ассигнаций, мягко намекала на срочность приказа.
— Да вы нечисть, совсем обнаглели, — протянул Марченко, пересчитывая сумму.
— Там банковских печатей на целых две тысячи рублей, — заявила обнаглевшая нечисть, по имени Вадим, — Напишете в отчете, что мыши погрызли.
— Летучие, ага, — Марченко поднял залитый чернилами лист со стола, — Будут тебе ружья, только уходи.
— И разрешение.
— И разрешение, — добавил уставший Афанасий, старательно выводя пером приказ, дыхнул на печать и оставил синего двуглавого орла на обоих документах. Как дверь за незваным поручиком закрылась, Афанасий перекрестился.
У выхода из канцелярии Вадима ждала карета с Ефимом.
— Воды.
— Сейчас вашблогородь, — Ефим передал флягу.
Вадим промочил горло и принялся смывать белилы с лица и сажу с губ. Маскарад сработал на отлично.
— Теперь к оружейникам и на рынок, пока китаец не сбежал или Марченко не передумал.
Везти ружья под открытым воздухом Вадим не стал, поэтому за скромную плату у сговорчивого адъютанта купил повозки чехлы еще за двадцать рублей.
Ли ждал эпатажного русского знавшего новомодный в китае пекинский мандаринский у своего фургона.
— Уважаемый Ли, на выходе с рынка вас ждут телеги с ружьями, — Вадим сразу начал с дела, — А вот разрешение на торговлю под подписью помощника губернатора временно исполняющего его обязанности Марченко.
— Знаю это имя, занятой человек, меня к нему не пустили, — пожаловался Ли, пока они шли к ружьям.
Старые гладкоствольные семилинейные ударно-кремневые ружья образца двадцать восьмого года стали для китайца открытием. Особенно когда один из его слуг покрепче и повыше приложился к прикладу и утвердительно кивнул.
— Вы сдержали свое слово, я буду рад встретиться с вами в следующем году, — Ли Си Цин передал Вадиму десяток груженых шелковой тканью и прядью фургонов.
— Прядь? — уточнил Вадим.
— Это жест дружбы, — скромно улыбнулся Ли, — я вижу Ва Дим, что вы уважаемый человек, хоть и очень молодой.
— Вы думаете, что это не последняя война с Британией и Францией? — догадался Вадим.
— И еще очень мудрый. У меня есть богатства помимо шелка, если вы сможете добыть больше оружия.
— Тогда через год увидимся здесь. И возьмите побольше слуг, на дорогах бывает опасно, — предупредил Вадим, прежде чем пойти дальше по рынку. Для задумки он купил шерстяную и льняную пряжу, обеднев еще на две тысячи. Время перескочило обед, и в животе Ефима, сопровождавшего своего господина заурчало под мундиром.
— Сейчас пойдем обедать. И Ефим, ты как, хочешь дальше оставаться в армии? Я уволился.
— Куда вы вашблогородь, туда и я. Сегодня же подам прошение об увольнении, — свой военный срок он давно отслужил и оставался на службе, чтобы сначала по просьбе Бориса Владимировича, а после уже и по собственной любви присматривать за одним молодым офицером.
— Тогда держи десятку и собирайся в дорогу. Поедем в столицу, — Вадим вручил монету Ефиму. На пожилом лице с морщинами засияла добрая улыбка.
— Это спасибо, дочкам оставлю, у меня к дороге все готово.
— Это откуда ты заранее узнал?
— Так, я же с пониманием, не по нутру вам эта служба, вы волю любите, — подумал и добавил Ефим, — толькость последние дни совсем молчаливы.
— Рана, — Вадим положил руку на фрак, туда где у него был шрам.
— Вы так и не показали.
— Уже зажила, но ноет, перед дождем.
Купленные ткани грузили на склад Беркутова старшего. Стоять фургонам предстояло недолго, через пару дней Вадим собрался уезжать, следом пойдет и караван с товаром. Но сперва он решил собрать друзей. Собрать их после посиделок оказалось проблемно. Максим уехал проверять возвращенное родительское поместье, пока Василий сидел в обнимку с кувшином огуречного рассола и распускал слюни. Поэтому договорились послезавтра собраться в салоне Аннет.
Дома отец, конечно поворчал на счет занятого склада, но покупки одобрил и передал Вадиму связку писем от управляющей Гертруды Реймах, орусишившуюся немку из Баварии.
Бедная женщина жаловалась на основную проблему портного мастерства: долги клиентов. Модные дома не только Петербурга, но и всей Европы держались на плечах платежеспособных клиентов. Купленному же когда-то ателье не хватало и этого. Последние пять лет он нес одни убытки. Борис Владимирович и рад помочь, но дела удерживали его в Оренбурге, поэтому он собирался продать ателье, а тут буйному сыну такой подарок.
Отложив последнее письмо, Вадим взял чернила и написал ответ. Курьер доберется до Петрограда раньше, и уже по дороге Вадим получит ответ. Еще одно письмо он написал с абстрактным назначением на дальний восток империи, для восточного друга.
Маленькие дела помогли скоротать время до прощальных посиделок в салоне. Анна специально заранее разогнала гимназистов, выставив их на холод. Василий свою барышню приводить не стал, решили посидеть узким кругом.
— Ну что господа и дама, — Вадим поднял бокал с вином, — первый тост: за первопроходцев!
— Почему первопроходцев? — удивился Василий, но чокнулся бокалом.
— Потому что я как самый смелый дикарь из наших степей поеду смотреть на большие дома кирпичными глазами.
— Максим, этот вождь зулусов успел отметить где-то до нас.
— Не передергивай, — улыбаясь, поправил друга Максим, — Продолжайте ваша носатость.
— Как только, вождь найдет самую теплую юрту, в городе где по слухам дожди не перестают лить с момента его основания, я буду звать вас в гости. Можно даже с деньгами, а то мы, дикари — люди небогатые.
— Не прибедняйся, ты у любого свое спросишь, а потом догонишь и еще раз спросишь, — Василий уже разливал по второй, Анна прикрыла ладошкой начатый бокал.
— Нам больше достанется.
— Предупреждаю сразу: у меня нет рассола.
— О дорогая Анна, ты же не оставишь старого друга в беде завтрашним утром? Давай пошлем слуг сейчас купить на запас.
— Это с чем тебе должна помочь Анна? Если что тебя над биде и Максим подержит, — Вадим улыбнулся.
— Только не Максим, — смущенно ответил Василий. Максим же шумно выплюнул вино на ковер.
— Он тебя не удержал и ты лицом… — Вадим показал как человек прыгает щучкой.
Максим сквозь смех и слезы показал как обхватил кого-то руками за пояс и макнул головой вниз.
Анна вскочила из-за стола и скрылась за дверью на кухне. Василий скривил губы, налил себе еще и выпил залпом.
Не успело встать солнце, как Вадим уже ехал в карете и писал письмо на откидном столике. Напротив, сидел Ефим и удивленно причмокивал: как так у барина выходит, не расплескивать чернила при такой качке, да еще и почерк понятный. Груз выйдет из города позже вместе с управляющим, нанятым по совету Бориса Владимировича.
Остановка, по крыше кареты постучал возница. Ефим пожал плечами на вопросительный взгляд Вадима и открыл маленькое окошко в передней стенке.
— Вашблагородие, здесь серьезные люди перегородили дорогу. Вадим отложил бумаги и выглянул в окно. Прямо у пограничного столба города, на обочине паслись кони, пока их всадники перегородили дорогу. Вадим покрутил головой, но как назло ранним утром дорога пустовала.
Вадим выпрыгнул, карета жалобно скрипнула, наклонившись в бок.
— Хлопцы, я не разумею, нам треба проехать, — Вадим наслаждался вытянутыми лицами Федора, трех его друзей и неизвестного с рапирой на поясе. По лицу европеец, по модному фраку синего шелка скорее француз чем англичанин.
— Вадим, хватит дурить, я ждал тебя чтобы все закончить, — Федор пошел первым, за ним уже двинулась все компания. Остановился он, когда оставалось пара метров, — Я вызываю тебя на дуэль, за оскорбление!
— Вашблогородь, зачем мы вышли из кареты? — запыхавшийся Ефим дернул Вадима за рукав и тихо, чтобы честная компания не слышала, взвел кремневый ударник на пистолете за поясом. И уже громче, чтобы слышали все: — Что вы как тати на дороге стережете?
— Дуэль будет на рапирах! Ты согласен? — губы у Федора дрожали, он стоял привставая на носочки от охвативших чувств.
— Что же ты друг мой так долго ждал? — улыбаясь спросил Вадим и поправил пенсне, разглядывая бретера.
— Мне нужно было отлучится из города, чтобы встретить своего друга. Он любезно согласился защищать мою честь, — Федор срывался на крик.
— Понимаю, сам ты и жопу себе не подотрешь.
— Уважаемый, попрошу без оскорблений Федора, — с сильным французским акцентом заявил бретёр, — Позвольте представиться Луи…
— Ох, что же вы сразу не сказали, что среди нас француз? Я бы так не выражался, пожалел его тонкие уши, — Вадим говорил ровно и тихо относительно криков Федора и нервного сопения Ефима.
— Ведите себя прилично! — француз подался вперед.
— Федор, ты переплатил. Еще немного и у него сдадут нервы. Спорим, что этот пижон и пощечины моей не выдержит? — это Вадим уже обратился к Ефиму, который явно стал перегреваться и закипать, чувствуя беду как положено бывалому вояке.
— Да как вы смеете, я вас убью!
Луи потянулся за рапирой, а Вадим подошел на шаг и отвесил ему пощечину. Всех передернуло, но не от резкого звука пощечины или хруста шейных позвонков, а от развернутой к спине голове француза.
— Cul — пробормотал Луи и упал.
— Действительно, жопа, — почесал Вадим подбородок и присел к трупу, проверять вещи бретера.
С пояса он снял ту саму рапиру с ножнами, в карманах фрака нашлись хорошие золотые карманные часы на цепочке, конверт с деньгами и пара писем.
— Хорошая вещь, — Вадим взвесил в руке рапиру, под молчаливое столпотворение. Даже кучер на карете наклонился, чтобы рассмотреть скандал поближе, да так и замер.
— Дай мне, а то поранишься.
Вадим отобрал у Ефима заряженный пистолет и повел им в сторону неудавшейся команды убийц. Ведь именно для убийства они его и поджидали.
— А теперь вы, суслики, — Вадим показало стволом пистолета в сторону степи, — Стоять, друга то возьмите в путешествие. Ефим, остаешься здесь за старшего, не хочу, чтобы пропала моя карета или кони моих друзей.
Ефим кивнул и погрозил кулаком кучеру. Думать о произошедшем бывший денщик не хотел совершенно, приходилось реагировать.
Вадим отвел компанию метров на пятьдесят от дороги, чтобы не беспокоить случайных путников и держать карету в поле зрения.
— Ну чево встали, копайте.
— Что капать? — не понял Федор.
— Известно что — могилы.
— А чем копать? — спросил пухлощекий товарищ Федора, не сразу понявший, что копать придется несколько могил, — Вадим, да ты чего!
— Это же все Федька задумал! Мы не хотели лезть! Не губи!
— Помилуй!
Поднявшийся шум и слезы Вадим остановил, отодвинув подол фрака. На поясе у него висело еще два взведенных пистолета.
— Руками копайте, сначала для дорогого друга, потом для себя. А я пока письма почитаю, — Вадим погрозил дулом пистолета, и золотая молодежь зашевелилась. Солнце встало, и летний день жарил несчадно. Они поскидывали дорогие рубашки и сюртуки на землю, оголившись по пояс, чтобы копать, а пока Вадим отвлекся на письма, заговорили шепотом.
— Он обезумел! — зашипел пухлощекий.
— Нужно накинуться вместе, — добавил еще один, — Федор, ты что скажешь?
— Да пошли вы, то же мне друзья… — голос Федора переполнила печаль и обреченность.
— Да кинемся вместе и АЙ! — пухлощекий подскочил, схватившись за мягкое место, куда его ткнул рапирой Вадим.
— Больше дела, меньше тела, господа заговорщики.
— Вадим, давай договоримся, наши семьи хорошо заплатят, — попытался предложить Федор, но злодей только фыркнул:
— Конечно, предложат, куда они денутся, но потом, — Вадим осмотрел вырытые могилы и грязных от земли неудавшихся убийц, — Кидайте туда француза и закапывайте.
Он показал на крайнюю из ям, и в небе появилась вспышка молнии. Заморосил пакостный такой дождик.
— Может, хоть голову ему развернем? — предложил Федор, стоя над бретером.
— Не, пусть археологи из будущего гадают, как эта новая ветвь человека хомус-задус попала в уральские степи, — мрачно улыбнулся Вадим и хлопнул в ладоши. Дрожащие от холодного дождя парни молча повернулись к своему судье.
— Бог милостив, — начал Вадим и перекрестился рукой с пистолетом, — Поэтому смилуюсь и я. Ступайте на все четыре стороны, и обязательно ступайте с миром.
— И ты нас так просто отпустишь? — не поверил Федор.
— Нет конечно. Сейчас поставите свои подписи в письме, где некий Николай Семенович Частколов приглашает известного бретера в Оренбург, судьбою заглянувшего в Самару несколько дней назад, для решения одного деликатного вопроса.
— Хорошо, — стуча зубами выдавил из себя Федор, и дождь успокоился, — Пойдем к карете?
— Нет конечно, вы можете идти на все четыре стороны, кроме моей кареты, — Вадим достал письмо и показал, где подписывать.
— А чем? — спросил пухлощекий, и ему протянули булавку.
— Большой пальчик уколол, сюда приложил и иди.
С чувством некой обреченности представители золотой молодежи посмотрели на четыре пустых могилы и подчинились. К дороге Вадим возвращался в отличном настроении. Ефим привязал пятерых коней, чтобы не разбежались к задней ручке багажника.
— Поехали, — крикнул Вадим и залез внутрь.
— Вашблогородь, а хлопцы где? — заглянул внутрь кучер.
— Да вон, по степи топают. Коней нам подарили, чтобы хорошо ухаживали.
— Трогай давай, и так задержались, — Ефим только глазами сверкнул, чтобы кучер щелкнул кнутом, и они тронулись.
— На Ефим, это тебе, — Вадим протянул денщику свои старые часы, а новые от Луи прицепил к жилетке.
— Спасибо вашблогородь, уважили. Но вы же промокли, снимайте фрак, что-нибудь придумаю.
— Придумаешь конечно, — Вадим погладил мокрые черные волосы и убрал конверт с деньгами и письмом в саквояж.