- В Доме моды Лувель, - ни секунды не сомневаясь, ответила Сэм.
- Правильно, в Доме моды Лувель. Желаете свадебное платье для вашей доченьки-графини, даже если питаетесь только чаем и сухарями, живете в квартирке на улице Пэнтан, время от времени подрабатываете в "Галери-Лафайет" и распродаете остатки гогенцоллерновского серебра, чтобы прожить? Или получили приглашение провести уик-энд в Брюсселе со своей кузиной - седьмая вода на киселе, - у которой пока еще водятся деньжат и к тому же есть шанс встретиться там с фламандским родственником короля Бодуэна. пусть даже не таким знатным, да вот только нечем заплатить ни за платье, ни за ночную рубашку? А как насчет аудиенции у папы, для которой необходимо этакое черное платье? Его можно потом надеть на церемонию похорон почившего в бозе короля Португалии, с которым вас каким-то сложным образом связывают через его супругу родственные узы по линии давно обедневшего семейства? У "Лувель" всегда знают, чего вы желаете, а то, чего у них самих нет, они всегда могут втихаря скопировать у знаменитых модельеров "от кутюр". Все в соответствии с последней модой.
Сэмми слушала скороговорку Брукси, не желая верить, но понимая, что все это не лишено смысла.
- А платят они чем?
Брукси пожала плечами.
- Кто их знает? Продают портрет кисти Тинторетто или берут в долг у родственников. Или заставляют заплатить своих детишек, если тем уже удалось заключить выгодный брак. Послушайте, - сказала Брукси, перегнувшись через стол, - по-моему, это просто способ выживания, правда? "Лувель" никогда в этом смысле не зарывается. К тому же это обычное тихое дело, а большинство знаменитых модельеров работает на крупные международные корпорации. Посмотрите, что произошло с "Кураж": их японские инвесторы запретили роскошные показы июльской коллекции, потому что они оказались недостаточно прибыльными. "Хальстон" кончился, когда его выкупила "Беатриче фудс", - та же история. Единственное, что сохранили эти короли апельсинового сока, производство духов "Хальстон".
Брукси бросила голодный взгляд на недоеденный кусочек пирога Сэмми.
- Вы не возражаете, если я доем? Спасибо, - поблагодарила девушка, схватив пирожок. - Хотите, скажу, что я думаю по этому поводу: Дом моды Лувель ничего особенного не сделал с начала пятидесятых. В re великие времена все дома высокой моды в Париже занимались настоящим творчеством. В "Живанши" как раз начинал работать Жак Фас, Руди Мортесье ушел от Диора, его место занял Сен-Лоран. Наверное, в Доме моды Лувель тогда тоже был по-настоящему хороший модельер - Клодин или кто-то еще.
- Клод, - автоматически поправила девушку Сэмми. - Мадемуазель Клод.
Брукси вскинула голову и заморгала. Похоже, ее внезапно поразила одна мысль.
- Джексон Сторм... - сказала она, вздыхая. - Кроме него, только Келвин Кляйн и Ральф Лорен здесь чужаки. Господи Иисусе! Знаете, а ведь ему никогда не удастся это сделать. Ни один американец не сумел еще прорваться в Париж!
- Что? - удивилась Сэмми.
- Поверить не могу. - Журналистка с победным видом оттолкнула тарелочку. - Господи, ну и дела! Старый, никчемный Дом моды Лувель! Но если кто и сможет, так только Джексон Сторм!
- Вы с ума сошли? - нахмурилась Саманта. - Сможет что?
- О-го-го! Ну и история! - Нелепого вида девица заерзала от возбуждения. - Слушайте, Билл Бласс и Оскар де ла Рента имеют бутики в Лондоне, они и здесь кругами ходят, но никогда не помышляли пробиться в парижский мир "от кутюр". Не то чтобы им этого не хотелось, но - боже ж мой! - всем известно, что произошло с итальянцами. Они ведь великолепны, прекрасны, восхитительны... - В голосе Брукси зазвучали восторженные нотки. - Армани, Миссони, Сопрани, Версаче, Компличе! Но позволить им проникнуть в Париж - ни за что! Французы оградили себя неприступной стеной много лет назад. Даже в Риме и Милане итальянцы вынуждены демонстрировать свои коллекции на неделю позже парижан. Хотя, конечно, и представители прессы, и покупатели обязательно летят в Италию, чтобы их увидеть.
- Так вы думаете, что Джексон Сторм собирается открыть свой дом в Париже?
- Вот это будет удар! Ведь здесь повсюду миллионы и миллионы этикеток: "Сен-Лоран", "Карден", "Диор". Они на всем, кроме унитазов! - Брукси схватила кофейник и выразительно его потрясла. Он был пуст. - Я думаю, что, если огромная корпорация Джексона Сторма покупает парижский Дом моды, это может быть направлено только на завоевание новых позиций, правда? И вместо того, чтобы открыто купить его, как это делают япошки или арабы на свои нефтяные денежки, Джек Сторм будет наступать постепенно, через отлично организованную сеть магазинчиков. И все, что ему для этого необходимо, парижский салон "от кутюр", вывеска, говорящая о принадлежности к высокой моде.
Сумасшедшая идея! Сэм понимала, что должна как-то заставить эту девчонку замолчать, но сказала только одно:
- Вы не можете использовать эти фотоснимки. Они были сделаны без разрешения Дома моды Лувель.
Если такая энергичная особа - да еще репортер, - как Брукси Гудман, начнет плести небылицы по поводу того, что Джексон Сторм намеревается открыть в Париже Дом высокой моды или хотя бы использовать в этих целях Дом моды Лувель, трудно даже представить, во что это выльется! Необходимо положить этому конец. И немедленно.
- Послушайте, Брукси. Я нахожусь в Париже не для того, чтобы проворачивать для Джексона Сторма операции подобного рода. Для меня это, она смущенно кашлянула, - нечто вроде стажировки, очень тихой и спокойной, чтобы приобрести больше знании для работы в моей сфере - спортивной одежды. - Это не совсем неправда, успокоила себя Сэм. - И Джексону Сторму решительно не нужна, повторяю, не нужна шумиха в прессе. Так что никаких снимков принца Как-его-там и его дочери, ни слова о Джексоне Сторме, о его интересе к Дому моды Лувель. Потому что ничего подобного не произойдет.
Зеленые глаза журналистки превратились в щелочки, уголки губ опустились вниз.
- Вы шутите? Чтобы я добровольно отказалась от такого? Ради чего?
- Ладно, фотографии принца публикуйте, - слегка уступила отчаявшаяся Сэмми, - но не связывайте их с "Лувель". Что, если просто написать "В одном из парижских домов высокой моды"?
Брукси откинулась на спинку стула. Весеннее парижское солнышко, залившее своим светом сад отеля "Ритц", играло на торчащих в разные стороны оранжево-черных лохмах и вызывающей блузе из зеленого атласа.
- Знаете, вы действительно потрясающе выглядите, - тихо проговорила она. В голосе девушки не прозвучало ни нотки скрытой угрозы. - Понимаю, почему Джексон Сторм выбрал вас на роль Сэм Ларедо. Вы ведь, кажется, были одним из его модельеров или что-то в этом роде, прежде чем он сделал вас знаменитой?
Саманта тяжело вздохнула и попыталась сосчитать до десяти. Опыт общения с представителями прессы в качестве Сэм Ларедо подсказывал, что не следует превращать эту девушку во врага.
- Предлагаю вам сделку, - сказала она наконец. - Вы пока храните молчание насчет Джексона Сторма и Дома моды Лувель, а я предоставляю вам эксклюзивные права на освещение этого вопроса, как только появится что-либо стоящее.
- А что-то стоящее появится?
Сэмми посмотрела прямо ей в глаза. Кое-что стоящее произойдет - это точно. Правда, совершенно не то, о чем сейчас думает Брукси.
- Да.
- О'кей. Договорились. - Теперь, когда вопрос оказался исчерпанным, голос Брукси звучал почти безразлично: - Не закажете ли еще кофе? Да и парочку пирожных я бы съела, пока вы рассказываете.
- По правде говоря, я здесь всего три дня, - пробормотала Сэм Ларедо, подзывая официанта. - Пока мне нечего сказать. У меня возникло немало проблем. Я впервые в Париже и не знаю французского языка. Мне не многое удалось посмотреть. - Голос ее предательски дрогнул, когда она вспомнила Алана де Бо. - Хотя я встретила здесь, в Париже, весьма приятного молодого человека.
Брукси бросила на нее быстрый взгляд.
- Знаю: здоровый такой сексуальный мужик. Напоминает Мела Гибсона. Он чем-то торгует, а зовут его Чип Чизуик.
Саманта едва успела возразить:
- Нет, его зовут Алан де Бо.
- Алан де Бо? - Слегка охрипший от волнения голос Брукси прозвучал так громко, что к ним подбежал обеспокоенный официант. - Вы сказали Алан де Бо? Высокий, роскошный богач? Господи Иисусе! Сливки парижского общества! Ездит на собственном черном "Мистери" и владеет компьютерной фирмой. Самый великолепный, самый фантастический, самый сексуальный в мире - герцог де Бо собственной персоной? - верещала Брукси.
- Какой еще герцог? - только и спросила изумленная Сэм.
9
Окна мастерской, где работали модельеры-дизайнеры, так же как и окна ателье, выходили на север. По сравнению с другими помещениями Дома моды Лувель сюда проникало больше всего света. В чистых, окрашенных в бело-голубые тона комнатах трудились художники, портнихи и белошвейки. Свет, льющийся в окна, был ярче и приятнее для глаз, чем тот, что давали допотопные французские флуоресцентные лампы, установленные над рабочими столами. Поэтому Сэмми придвинула стул к окну и, закинув ноги на подоконник и положив на колени большой альбом, уселась поудобнее и принялась рассматривать эскизы мадемуазель Клод Лувель.
Поскольку у Сэмми был теперь собственный комплект ключей, она могла ходить по дому, радуясь возможности самостоятельно все исследовать. Новая приводящая ее в ужас встреча с мадам Дюмер так и не была назначена, поскольку Софи, которая могла бы переводить их беседу, в понедельник утром на работу не явилась.
Когда она наконец приплелась в ателье во вторник после полудня, директриса встретила дочь яростной бранью. У Софи были свои проблемы, и с первого взгляда стало ясно, что для окружающих это не секрет. Впервые за последние дни Сэм порадовалась, что ни слова не понимает по-французски. Мадам Дюмер орала на дочь до тех пор, пока та не залилась горючими слезами. Женщины, работающие в ателье, Наннет и Сильвия, не обращали на происходящее ни малейшего внимания, занимаясь выполнением заказов для младшей дочери принца Медивани. Сэм старательно избегала встреч с кем бы то ни было.
Таким образом представительница Джексона Сторма оказалась в состоянии вежливой изоляции. Ей просто показали здание, вручили ключи и дали возможность самостоятельно со всем ознакомиться. Учитывая ссору мадам Дюмер и Софи, заказ семейства Медивани и другие недошитые изделия, Сэмми предпочла оставить все, как есть.
Она решила на день-другой смириться со сложившейся обстановкой, а заодно, воспользовавшись возможностью, все проанализировать. Ей необходимо было время, чтобы подумать о Джеке Сторме и о том, как он с ней поступил, обо всех невероятных, неожиданных событиях, которые произошли с момента ее приезда в Париж, а также о том. что она собирается делать дальше. "Оставайся в Париже", - сказала Минди Феррагамо. У Саманты начало складываться впечатление, что Минди на сей раз не больше ее самой представляет, каковы планы Джека.
Прежде всего Саманта попыталась проникнуть в небольшую комнатку на третьем этаже - бывший офис рекламных агентов, - надеясь, что газетные вырезки и, возможно, пресс-релизы окажутся той золотой жилой, из которой она почерпнет информацию о Доме моды Лувель. Однако ни один из ключей к замку не подошел. Зато на том же третьем этаже в шкафах дизайнерской она обнаружила сотни набросков и эскизов одежды пятидесятых годов. Бумага уже пожелтела, но краски сохранили яркость. Все рисунки были подписаны буковкой К.
Мадемуазель Клод. Маловероятно, чтобы это расшифровывалось по-другому. Сэмми подтащила стул к окну, взяла кипу эскизов и начала внимательно изучать их при свете ясного дня. Со своего места Саманта видела из окна двор между зданием Дома моды Лувель и серой каменной постройкой, выходящей на соседнюю улицу Кастильон.
На какое-то мгновение Сэмми оторвалась от изучения эскизов: ее внимание привлек паренек на мотороллере - разносчик рекламных материалов, которые он доставал из висящего за спиной тубуса. Молодой человек припарковал "Веспу" рядом с голубым "Рено" и исчез в каменной арке дома, где прежде размещался отель.
Сэмми постепенно привыкала к Парижу. Посыльный в куртке-ветровке, паркующий свой мотороллер во дворе, некогда предназначенном для конных экипажей, - это уже казалось ей почти нормальным. В одном из офисов через дорогу Сэм видела девушку, печатающую на машинке. Близость старины и течение времени, которые столь явственно ощущаются в Европе, вдруг сделали ее сегодняшние проблемы не такими уж существенными. Сэмми вздохнула. Сейчас она прекрасно понимала, что сама виновата в сумятице первых двадцати четырех часов в Париже. Узнать от Минди Феррагамо неприятные известия - одно, но полностью потерять контроль над собой - совершенно другое. Вечер с Аланом де Бо, а потом этот Дешевка Чип - ну чем не ночной кошмар! Это доказало только одно: она очень легко теряет контроль над собой.