Дед мотнул головой, пытаясь принять мои слова.
— Полторашкой принять щиты пятого уровня? — на всякий случай переспросил он.
Я кивнул.
— Да, странно, как вообще жив остался. Но! — он наставил на меня указательный палец. — Всё хорошо, что хорошо кончается. Выздоравливай, набирайся сил.
Он похлопал меня по плечу, извинился, когда меня передёрнуло от боли, и, отпустив ещё несколько ничего не значащих фраз, ретировался в палату к сестре.
До следующих посетителей мне удалось пару часиков подремать. Поэтому, когда в палату нагрянули все соучастники нашего геройства, чувствовал я себя гораздо лучше.
Катерине пришлось сильно изменить причёску. Теперь у неё было аккуратное каре, чтобы сгладить последствия пожара. Впрочем, кажется, на её настроении это ничуть не отразилось. Она была весела, много шутила и сверкала глазами. Короче, не знай я того, что она пережила вчера, ни за что бы не догадался.
Олег был немного смущён, но тоже в весьма бодром расположении духа. Он нас даже хохотать в какой-то момент заставил, выдав:
— Представляете, у меня вчера ни шнурок ни разу не развязался, ни под ногу ничего не попало. Вообще, как нормальный целый день провёл.
— Боюсь, если для этого надо будет каждый день поджигать какую-то часть города, то люди сочтут это слишком большой ценой за устранение твоей неуклюжести, — хмыкнула Громова.
Вообще, началось их посещение тоже достаточно оригинально.
Не успел в палату зайти Кропоткин, как начал тыкать в меня пальцем и ржать.
— Да чего? — я тоже не мог не улыбаться, но пока не понимал истинной сути его веселья.
— Катя, — позвал он Громову; она как раз шла за Кариной. — Я буду звать тебя убермонстром.
— Я тебе сейчас устрою убермонстра! — отозвалась та.
— Да я в хорошем смысле! Смотри! — и он указал ей на меня.
— Ний вездельющий, — Катерина спрятала лицо в ладони — Это не я! — запротестовала она улыбаясь.
— Да ладно, все видели, как ты ему пощёчину влепила! Олег, ты видел? Карин, а ты уже не особо. Никит, ты же помнишь, да⁈
Я не мог ответить, потому что ржал в голос.
— Главное, со стороны вроде не сильно ударила, а вон чего. По человеку словно бульдозер прошёлся!
Может быть, со стороны это выглядело и не так смешно, как было нам, но это мгновение сняло напряжение, висевшее между нами. Впрочем, дальше было только веселее. Кропоткин разошёлся так, что втянул в свой рассказ про то, что мы с Кариной уже не видели, и Катерину, и Олега.
— Вы двое, — говорил он, отчаянно жестикулируя, — лежите спокойно на крыльце, никого не трогаете. Специально обученные люди проверяют, что вы дышите. Рядом разговаривают пожарные.
— То есть ты хочешь сказать, — говорит один из них, — что у меня на крыльце лежат два внука министра Державина?
— Да, — мямлит ему второй.
— И мне сейчас надо ему позвонить и доложить, что в пожаре пострадали два его горячо любимых внука и сейчас находятся без сознания⁈
— Да, — снова говорит второй, явно не углядев подвоха.
Тогда первый снимает с себя значок и со словами:
— Теперь ты — начальник, а я пошёл людей вытаскивать, — вешает на второго.
Мы хохотали до боли в затылке. Мне вообще пришлось употребить дозу обезболивающего, так как от постоянного смеха разболелось всё, что только могло. Но вся эта боль казалась какой-то доброй, вытягивающей и уничтожающей настоящую, злую боль.
— Ага, — добавила Катерина. — Нас только более-менее в чувство привели. И тут эти. И подчинённый с начищенным значком стоит, открыв рот, и глазами хлопает. Не понял, что это повышение. Но не совсем такое, какое он хотел бы. А когда сообразил, закричал: «Подождите!» — и побежал вслед за начальником.
Я представил себе бедолагу, который понял, что это ему теперь придётся объясняться перед министром транспорта.
— Кто в итоге звонил, мы не знаем, — дополнил Олег. — Но этот второй потом стоял грустный-грустный, смотрел на значок и чуть ли не плакал.
— Ты лучше расскажи про медиков, — хихикнул Кропоткин.
— Да я не специально, — моментально среагировал Олег, и они втроём, при ком осталось сознание на выходе, засмеялись. — Правда, — он обернулся ко мне. — Да там, когда медики приехали вас грузить, они как-то так это деловито делали.
— Без уважения, ага, — хихикнула Катерина.
— Ну да, — согласился Олег. — Я им и сказал, чтобы они поаккуратнее с внуками героя Державина.
— Тут-то руки у них затряслись, — подытожил Кропоткин. — И они пару раз тебя головой об дверцу машины и приложили.
— А это увидел начальник пожарных, — потихоньку подхрюкивая, проговорил Олег. — И как начнёт на них кричать и руками размахивать…
— Да уж, от того мата на соседних улицах у людей уши в трубочки сворачивались, — подтвердил Кропоткин и посмотрел на меня. — Даже ты пошевелился, но только всхрапнул и перевернулся на другой бок.
— Ребята-ребята, тише, мне смеяться больно.
Все действительно притихли и смотрели на меня.
— Мы же молодцы, да? — спросила Карина всё ещё бледная после вчерашнего. — Мы справились?
— Ещё какие, — ответил ей Федя и посмотрел таким нежным взглядом, что мне стало неловко. — Включи телевизор или в сеть влезь, там всё только про нас. Хотя меня, если честно, обделили вниманием…
Мы ещё много разговаривали, вспоминали, делились впечатлениями, смеялись… Поели то, что оставили нам отец с дедом. Ребята разошлись совсем поздно. Никому не хотелось разрывать наш незримо сформировавшийся круг. Словно вместе мы были сильнее и могли противостоять любой стихии.
А перед тем, как я заснул, пришло сообщение с неопределяемого номера:
«Ты там как, герой? Спасать людей входит у тебя в привычку, похвально. Только сам поменьше подставляйся».
Я ответил:
«Всё отлично, спасибо. В следующий раз буду аккуратнее».
И подумал, сколько же недосказанности в сообщении принцессы?