— Добрый день, Ваше Императорское Величество, — поклонился Разумовский, входя в рабочий кабинет отца-императора. — Как ваше прекрасное здоровье?
— Лучше всех, — император сиял, как новогодняя ёлка. — Виталий Кириллович, просто отлично. В том числе и вашими молитвами.
У Разумовского слегка отлегло. Возможно, в преддверии новогодних праздников император решил попросить его поприсутствовать на торжественном фуршете или что-то вроде того.
— Чем обязан вашему высокому вниманию? — спросил он у монарха. — Что-то серьёзное?
— Не так чтобы прям слишком серьёзно, — ответил император. — Но всё-таки решил не лишать себя удовольствия видеть вас лично.
— Я весь во внимании, — Разумовский вытянулся в струнку, показывая свою полную покорность воле монарха.
— Для начала хотел сказать, что смотрины и парад женихов отменяются, так что можете выдохнуть спокойно.
Когда до Виталия Кирилловича дошёл смысл сказанного, он чуть было не потерял самообладание. Внутри всё оборвалось и устремилось в никому не известную бездну. Пришлось применить весь имеющийся навык самоконтроля, чтобы ни единый мускул не дрогнул в тот момент, когда хотелось просто кричать.
«Все пропало! — думал он. — Несколько лет подготовки, внушение нужным людям нужных мыслей, подготовка того единственного, кто достоин. Всё псу под хвост! Но почему⁈»
— Просто я помню, — беспечно продолжал император, — что вы устраивали разные проверки кандидатам, чтобы выявить их лояльность короне. Так вот, можете забыть. Всё в порядке.
«В порядке⁈ — кричал про себя Разумовский. — В каком это ещё порядке⁈ Как раз в полном беспорядке!»
— Простите, Ваше Императорское Величество, — притворство в течение десятилетий сыграло свою роль и сейчас: голос бывшего начальника имперской безопасности не то что не дрогнул, а звучал точь-в-точь, как обычно, — а что послужило причиной отмены подбора жениха? — вдруг перед его взором встал поцелуй, которым принцесса наградила подонка Державина. — Неужели кто-то прошёл вне общего конкурса, так сказать? — он позволил себе сдержанную улыбку.
— Можно и так сказать, — император махнул рукой, словно его эта тема почти не волновала. — Самое главное, что мы, наконец, смогли выработать у принцессы контроль. Понимаете, Виталий Кириллович? Мы же раньше почему нулевика хотели? Чтобы на потомство не распространилось проклятие бесконтрольных всплесков. А раз уж контроль обретён, то можно вернуться к обычному в случае молодой принцессы протоколу.
— Так жениха ещё нет? — Разумовский приготовился выдохнуть.
— На самом деле есть, — признался император. — Только это государственная тайна, тс-с-с, — он приложил палец к губам.
— И кто же, если не секрет, — улыбнулся безопасник. — Уж не младший ли Державин? — вопрос был задан с одной единственной целью: показать, что он ещё в седле.
— А от вас ничего не скроешь, Виталий Кириллович, — засмеялся отец-император. — Да, Варвара выказала симпатии к нему. Но её можно понять, он сейчас не сходит с первых полос практически всех СМИ империи. Он — герой. И людей на пожаре спас, и её на охоте. Теперь вот завод во благо государства поднимает. Кругом положительный и сверкающий.
— Сверкающий, — согласился Разумовский, однако в тоне его слышалась плохо скрытая угроза. — Это все новости?
— Нет же, — поспешно сказал монарх. — Главное-то не это. Через несколько дней мы всей семьёй в Москву поедем. У родственника моего, князя Долгорукова, свадьба старшего сына. Так что поедем в Кремль. Сможете нас сопровождать?
— Не люблю я Москву, — начал отпираться Разумовский, но в голове его в этот момент дозревал план. — Да и операция мне на днях предстоит. Так что, как чувствовать себя буду. Понимаю, что вам не отказывают, но операция мне действительно необходима.
— Что вы, что вы, — император постарался сгладить момент. — Никаких приказов, только ваша добрая воля. Если не сможете сопровождать сами, отрядите кого-нибудь из надёжных людей, пожалуйста.
— Будет сделано, Ваше Императорское Величество, — поклонился Разумовский.
Когда он вышел из кабинета императора, сразу же достал телефон с защищённым каналом связи.
«Операцию „Полный штиль“ санкционирую», — написал он в сообщении на странный номер и отправил.
* * *
Стас Громобой в поте лица проверял личные дела поступающих на вертолётный завод, когда его телефон тренькнул от входящего сообщения.
«8.0.1. Сезар, приказываю выйти на исходную позицию. Операция „Полный штиль“ начата».
Взгляд у безопасника Державиных сразу затуманился, а движения стали слегка заторможенными. Он отодвинул папки с личными делами от себя, поднялся из-за стола и поспешил на выход.
* * *
После звонка Белле я ещё раз зашёл к Катерине, но та спала. На губах её играла счастливая улыбка. Кажется, ей было хорошо первый раз за долгое время. Я вернул аппарат в тумбочку, где ему и место, и отправился на выход.
Там меня остановил Арсений.
— Я не знаю, что вы сделали, — сказал он. — Но в любом случае спасибо. Она сегодня впервые смогла уснуть без болеутоляющего. И, насколько я могу судить, ей значительно легче.
— Ещё рано радоваться, — сказал я. — Но мы будем бороться за неё до полного выздоровления.
Отец Катерины крепко пожал мне руку и выпустил на улицу.
— Эти двери открыты для тебя в любое время дня и ночи, — сказал он полу-ритуальную фразу.
Я лишь кивнул. Не собирался я пользоваться столь высоким доверием. Или думал, что не собирался.
* * *
— Домой? — спросил меня водитель, открывая дверь.
— Подожди, пожалуйста, — попросил я. — Сейчас кое-что уточню и скажу, куда поедем.
После инцидента на заводе водитель стал чаще со мной разговаривать, а не только сухо здороваться и прощаться.
Немного посидев на мягком кресле и собравшись с мыслями, я позвонил Олегу.
— Привет, друг, — сказал я.
— Привет, ты уже приехал? — спросил он.
— Да, но, прости, времени ещё пока маловато, — ответил я. — Только что был у Катерины.
— Ого! И как она⁈ Что с ней⁈ Всё в порядке⁈ — по скорости и тону задаваемых вопросов я уяснил себе, что мой друг более чем неравнодушен к платиновой блондинке. Интересненько, а ведь виду никогда не подавал.
— Жива, — ответил я. — В тяжёлом состоянии, но, уверен, выкарабкается.
— А что случилось-то? — настаивал Олег.
— А вот этого я тебе пока сказать не могу, — проговорил я, а услышав грустный вздох, поспешил добавить: — Не потому что не хочу, а потому что не знаю. Вот, надеюсь, ты мне кое-что поможешь понять.
— Чем только смогу! — поспешил сказать друг.