И в такт этому я принялся сжимать сердце воображаемой или эфирной ладонью.
Пум-пум, пум-пум, пум-пум…
Мне показалось, что сердце моё вздохнуло, хотя, конечно, это было не так. Затем оно сделало пробный толчок крови. А затем заработало в почти привычном ритме. Пару раз пропустило удары, и, наконец, полностью восстановило ток крови.
Я почувствовал, что меня куда-то уносит. Просто утягивает прочь от Архоса.
— Ты — настоящий Примарх, — сказал тот, и вдруг из-за его спины выглянули паучьи лапы. — Я горжусь тобой.
Но мне было не до сантиментов. Я же не для того всё это терпел, чтобы просто запустить старое сердце, так? Пролетая мимо яркой звезды эфирного сердца, я пустил в него поток собственной силы такой мощи, какую только мог притянуть.
Звезда приняла этот поток. Сначала ничего не происходило, кроме того, что меня увлекало всё дальше и дальше в ту область, где была голова. Затем звезда немного померкла, словно перерабатывала мою силу, и это внезапно потребовало от неё больших затрат.
И уже в самый последний миг, перед тем как сознание снова на мгновение погрузилось в пустоту, я увидел, как звезда моего эфирного сердца засияла с такой силой, что грозила выжечь глаза.
— Получилось! — закричал я, не в силах сдержать эмоции. — Получилось!
И тут же услышал сдавленные рыдания.
Открыв глаза, первым делом я увидел ошарашенное лицо Беллы, залитое слезами. Прямо сейчас у неё потихоньку открывалась нижняя челюсть.
— Мамма миа, ми ай спавентато! — из-за эмоций она перешла полностью на итальянский, но быстро справилась. — Я думала, что потеряла тебя.
— Сколько меня не было? — спросил я.
— Три с половиной минуты, — сквозь слёзы счастья проговорила бабушка. — Допускается же не больше одной.
— В смысле, допускается? — поднимаясь, уточнил я.
— Эфирное сердце может заработать только в случае остановки основного, — Белла развела руками.
— А почему не предупредила? — удивился я.
— Обычно люди пугаются и отказываются. Боги мои, это были самые долгие минуты в моей жизни. Стой! — она внимательно смотрела мне в область груди. — Сколько же ты впитал магий? Боги…
— Я не знаю, — честно признался я. — Из-за столь долгой клинической смерти понять это невозможно. Но стихийные и ментальную — точно. С этого и начнём.
— Первый раз такое вижу, — призналась бабушка. — Ты будешь великим правителем, если справишься со всем этим.
«Да что вы оба заладили?» — хотел спросить я, но в этот момент понял, что раздражаюсь. А это было лишним.
Я видел, что моя бабушка находится на грани нервного срыва. И в этот момент в моей груди потеплело. Словно та звезда, что жила в моём теле что-то хотела подсказать. И ещё я понял, что могу успокоить Беллу, чтобы все переживания сегодняшнего вечера в ней улеглись.
Я потянулся к ней совершенно новым для себя способом. Словно из моей головы выросли щупальца, усеянные мягкими тёплыми ворсинками, словно игрушечными. Я обнял ими голову бабушки, и она тут же успокоилась, всхлипнув напоследок.
А я увидел.
Вот я лежу перед ней с открытыми глазами, и она желает мне успеха. Затем я закрываю глаза и начинаю призывать различные силы магии. Она смотрит на меня и периодически следит за приборами.
А затем началось нечто жутковатое. Меня начало трясти, словно внутрь или, наоборот, наружу рвались невидимые духи. Моё тело швыряло из стороны в сторону, грозя вырвать провода и датчики. Наконец, я затих, но вместе с этим остановилось и моё сердце.
Тут бабушка ещё проявила образцовые выдержку и мужество. Она, подчиняясь определённому алгоритму действий, перевела аппаратуру в режим реанимации, но… ничего не случилось. Я по-прежнему лежал пластом. На исходе второй минуты Беллу объяла паника.
Она бегала от аппарата к аппарату и раз за разом нажимала нужные кнопки.
Всё было бесполезно.
Тогда она оборвала половину проводов и принялась делать мне непрямой массаж сердца.
Сдалась она лишь минуты через три. Буквально за несколько секунд до того, как я пришёл в себя.
Я на автомате вытер губы. И это не укрылось от Беллы. Но я видел её порозовевшие щёки и здоровый блеск в глазах. За несколько секунд я полностью снял её нервное напряжение.
— Не бойся, ничем не заражу, — усмехнулась она и подняла приготовленный бокал. — Вот даже как ты теперь можешь, — добавила она, отпив глоток.
Я не стал уточнять, имеет ли она ввиду нахлынувшее на неё спокойствие, или то, что я увидел то, чем она занималась тут в моё отсутствие.
Я хотел что-то ответить. Что-то остроумное, вроде того, что обнажённого красавца без сознания каждая готова поцеловать, но тут ощутил укол беспокойства. Во мне росло старое, не скажу, что доброе, чувство тревоги.
— Мне кто-нибудь звонил? — спросил я, резко вставая, чтобы одеться.
Но тут же закружившаяся голова усадила меня обратно.
«Ты чего удумал? — спросил Архос. — Тебе после такого сутки лежать надо! А ты опять геройствовать собрался».
«Сам говоришь, что я буду великим правителем. А такому грех прохлаждаться».
Однако мне пришлось уступить. Слабость не давала сделать и шагу.
Белла принесла мой телефон и бутылку красного вина.
Девяносто восемь пропущенных вызовов. Несколько последних от деда. Я тут же набрал.
— Никита! — голос, убитый горем, но от моего звонка явно приободрившийся. — Где ты пропадал, черти тебя дери⁈
— Всё в порядке, — ответил я. — Нужно было немного прокачаться. Что-то случилось?
— Да, — голос деда поник. — Ростислав умер.
— Я утром приеду, хорошо? — сказал я. — Сейчас не могу.
— Хорошо, Никит, — вздохнул дед. — И не пропадай больше. Тем более, тут такое дело… — он замялся. — Приедешь, расскажу.
— До встречи, — сказал я и нажал отбой.
* * *