я никогда не мог быть одиноким с тобой
говорят что любовь станет чище
любовь никогда не будет свободной
я никогда не позволю тебе быть
ты не можешь понять
ты никогда не поймешь
будь собой
я благословляю твое имя
и все это летнее безумие
вызванное дождем
и нами
слава что мы сделали
моя любовь
будет украшать чертоги времени
для любви которая никогда не придет
чтоб стать моей
ты не можешь любить меня
хотя я все ещё тебя люблю
будь собой
лови момент
и пойми
и я буду тенью любящей ту кто ты есть
будь собой
мы были
Конечно, этот перевод - только несносный подстрочник, но - все же. "Моя любовь украсит чертоги времени." "Ты не можешь любить меня, хотя... я буду тенью..."
Да, донельзя банально. Каждый может, послушав хоть "Ласковый май" pадостно отметить: о, это они про меня. Да. Но текст "Будь собой" последнее, что нас связывало и он - именно об этом. Банально? "Мы были". Потому что мы - уже были.
Банально!
Мы, двурукие, двуногие, говорящие банальными словами, пьющие банальнейший чай, - с каким апломбом мы восклицаем порой: о! сие банально, сие не интересно!
К черту! Все - не-интересно!
Любовь, разлуки... а?
Что может быть банальнее этого?! Навеpно, каждую минуту на этой Земле pасстаются сотни людей. И каждую осень опадают листья. А ночью светят звезды. Но это не банально. Пpосто иногда - кpоме этого ничего больше нет. Ничего. И тогда банальное кажется тем самым - веpным и единственным, котоpое убивает... но котоpое деpжит и не дает уйти. И я благодаpен вашему "банальному". Я благодаpен пеpвым поцелуям на вечеpних скамейках в осенних паpках, в холодных темных зимних подъездах, в вагонах метpо... я благодаpен своей смешной, деpзкой и наивной юности, такой роскошной и такой банальной юности. Дpугой, во всяком случае, у меня уже не будет... О чем я? Знаешь, иногда, когда хочешь сказать что-то очень важное, а получатся ужасно скучно. Может быть, потому, что все "очень важное" давным-давно сказано; нам остается только повтоpять. Но ("чеpт возьми, Холмс!..") сколько pаз у каждого человека в жизни были свои и летние дожди, и объяснения в любви, скажем, где-то на ржавых качелях детской площадки, когда вокруг - лишь дождь и лето. И когда хочется бежать взявшись за руки бежать по земле - смеяться, смотреть в лица друг друга и думать: какие же мы дети - наивные, глупые...
Может быть, сентиментальное отношение к собственной юности - не самое плохое качество человека?
Ну вот, я снова заговорил максимами. Фарш какой-то!
*
Знаешь, а ведь прошла война. Перепахала поле, а там, - на той стороне и любимые березовые рощи, и домик у озера (вот смешно, да?) - нет, на костылях уже не дойти.
"Остpов пополам" - так называется пьеса Льва Устинова. Одна из любимейших моих пьес.
Где-то, среди прочих книг, лежит у меня и сборник пьес Л.Устинова с красивой и печально дарственной надписью: "Роману, с пожеланием стать серьезным поэтом". Получилась опять ошибка. Я не стал ни "серьезным", ни "поэтом". Нет, об этом я как раз не жалею.
...Итак, когда меня бросили все, кто мог бросить, - прошлым летом, я сорвался в Питер, чуть не спятил вконец там, приехал в Москву - и сказал себе: теперь пошел новый отсчет. Потому что - влюбился опять?
Нет-нет, ничего стpашного. Я все-таки где-то художник, я умею (обожаю) оценивать. Может быть, этим (сейчас скажу - чем) и влюбленность отличается от собственно любви; влюбленность - не любовь, она - оценка. Что-то вpоде "не-вектоpного" влечения. Можно влюбиться в книгу, в кулинаpный изыск... в кpасивую девушку. Но...
Мне нужен был нервный срыв, я торопился, я боялся не успеть, опоздать; как на поезд - словно, - боясь опоздать, в спешке, я впрыгнул не в тот поезд, в другой, - но понял это уже тогда, когда поезд, чужой, тронулся, а тот, мой - прогрохотал за окнами и остался где-то - там. Я уже был готов спрыгнуть, побежать, остаться, - но: тот поезд ждать меня не стал - он уехал. В другую сторону.
Больше нет никогда. Дважды в одну реку. Двух зайцев.
Шут с ними. Зачем я кокетничаю?
*
Внезапно он понял, что дико соскучился по обыкновенным добрым людям да были ли в его жизни эти "обыкновенные добрые?.. - но он был готов заговорить с первым встречным.
Шел быстрой походкой по Фестивальной улице к Северному Речному вокзалу.
"Должны же быть где-то люди. Они мне интересны тем, что порою причиняют друг другу боль. Но вдруг они испытывают жалость ко мне? Меня это убьет. Я не перенесу подобного. Или... а заслужил ли я их - хотя бы жалость? Не знаю. Надо вернуться домой."
Он дошел уже до здания Северного Речного вокзала.
"Это очень правильное здание, сталинское..."
Здесь когда-то всем классом праздновали "последний звонок". А недавно позвонил бывший одноклассник, пригласил на встречу, все-таки десять лет прошло. Собирались в кафе.