Камлать.
Хранить любовь, истину, бога, искусство, не понимая, что это такое; расселять их по клеткам и любоваться, умиляться, завидовать самому себе. Строить фундамент в себе - для грядущей башни.
...До сих пор помню, что боялся своего снегового стеклянного шарика. Но шарик погиб, и не осталось ничего. Пластмассовый замок и липкие блестки никак мне не напоминали тот таинственный зимний мир. Поняв устройство мира, я перестал бояться его, и мир - потерял для меня всякое очарование.
Страх ушел, забрав с собой истину.
Жаль.
Смешной такой кокон, из которого вылупится моя смерть.
Теперь они обязаны "полюбить друг друга... или умереть", потому что "добpо всегда побеждает..."
Но в мире есть много такого, о чем мне можно не знать.
*
...И не надо меня отождествлять с тем придурком, который микширует настоящий текст. Более несхожих людей трудно представить - мы даже не диаметрально противоположны. Мы очень разные. Мы читаем разные книги, смотрим разные фильмы, нам нравятся разные вещи, - что-то общее, без сомнения, есть, - но это общее вымучивается, выхолащивается. Мы уже десять лет говорим об одном и и том же. Как мне не скучно - понятно: у меня не так уж и много "достойных собеседников". Я очень некоммуникабельный человек.
Но, как сложно мне с людьми знакомиться, так же сложно и расставаться. Расставаться я не умею.
Так и с самим собою. Я очень привык к нему. Как привыкают к шкафу или к обоям. Мне было бы несказанно плохо, если бы он изменился. Я привык к его мечтам, к его фантазиям. Вот уже десять лет как они - остаются неизменными. И не потому, что - не могут воплотиться во что-то конкретное. Ведь "воплощения" рождались и умирали, а он - оставался, со своими, теми же, мечтами и фантазиями. Из года в год ничего не менялось.
"Воплощения" предавали его. Они - взрослели, умнели, беря у него уроки цинизма и равнодушия; он - учил их, выучиваясь, они покидали его.
Он презирал своих учеников - он завидовал им. Они были тем, чего у него не было никогда, - они умели быть счастливыми. Радоваться и печалиться. Любить и ненавидеть. Он знал, что это право от них не отнимешь - и тем больней ему было наблюдать за своими "детьми".
В тайне он надеялся, что потом они воспитают его, спасут, принеся ему дар: желание жить. Но годы шли - никто не возвращался к нему. Никто не хотел с ним делиться. Никто не возвращался к нему, никто.
...Я бы и не знал, что делать с теми, кто вдруг пожелал бы ко мне вернуться. Я им уже все показал, обо всем рассказал. Смеяться надо мной, что ли?
...Книга "Пустой Город". Она стала исполнением воли того Романа Шебалина, которым я был лет пять назад. Мне, сегодняшнему, эта книга, вероятно, не очень-то и нужна. Но ему - нужна была. Он мечтал. Он верил в эту книгу. Я исполнил его мечту. Таков был мой долг. Иное скучно и пошло. Ведь в этом мире, увы, слишком много есть такого, о чем мне можно не знать...
Я ухожу в путешествие, оно будет долгим.
Все сны, все сомненья, все грезы
Я забираю с собой.
Я забираю ещё и улыбки друзей, запах лета,
Вечного лета и ветра, соленого ветра
Все то, что не вложишь,
Все то, что не вложишь в большой чемодан
С едой и бельем.
Я ухожу в путешествие, оно будет трудным.
Все долгие годы, все дни, все мгновенья
Я знал: мне придется когда-то уйти.
Уйти, чтоб услышать песнь ветра,
Увидеть высокое небо,
Высокое чистое небо
Потерянной где-то и вовсе забытой
Забытой мечты...
Вл.Леви "Я ухожу в путешествие".
Глава 16.
"Непорочная Зайчатина".
Очень хочется быть честным. Но: так бывает - честным, значит, скучным.
*
Кадры фильма "Стена". Пинк сидит у телевизора и переключает программы. Взрывы на экране телевизора.
ЗТМ.
из ЗТМ:
Вспышки, костры, хлопушки и петарды, в кадре - евреи танцуют со светильниками.
Отъезд. Студия.
Расталкивая веселящихся евреев, в кадр пролезает уже знакомый нам Церемониймейстер:
- Очень рад, хотя как раз нас вас-то как раз и не ждали, но, как говориться, дареный конь хуже татарина... (хохот за кадром)
Появляется Чеченец с автоматом:
- Ну вот, это опять провокация.
Хохот за кадром. Евреи наливают Чеченцу водки и выбрасывают его из кадра.
Церемониймейстер: