Максу явно не хотелось выполнять свое обещание, но он встал из-за стола.
— Я скоро.
Он жалел о том, что проговорился о своих фантазиях сегодня утром. Она забеременеет и выйдет за него замуж — как это только пришло ему в голову? Соперничество с призраком ее совершенного мужа до добра не доведет.
Макс даже поморщился от этих мыслей. Может, ей и вправду лучше без него?
Он вошел в гостиную, держа в руках чемодан. Лайза Джейн сидела к нему спиной. Темно-русые волосы мягко струились по плечам. Мысль о том, что она сейчас уйдет, была невыносима. Но пора взглянуть правде в глаза. Она любит Джонни.
— Я отнесу это в твою комнату, — сказал он, стараясь, чтобы его голос не дрожал. — Когда вызвать лимузин?
Она повернулась в кресле, держась руками за живот.
— Мне кажется, я не смогу сейчас уехать.
Макс поставил чемодан на пол и подбежал к ней. Опустившись на колени, он отвел прядь волос с ее щеки.
— У тебя жар? Тебя знобит?
— Это всё оладьи.
— О!
— Вот тебе и «о»! Вечно ты подстрекаешь меня на всякие безрассудства. Хотя теперь я точно знаю, что мне можно, а что нельзя. — Она глубоко вдохнула через ноздри и выпустила воздух, пытаясь таким образом заглушить тупую боль в животе.
— Может, тебе лучше прилечь? — спросил Макс, мысленно ругая себя за то, что заставил ее съесть этот злосчастный завтрак.
— Только не надолго. Но сначала мне нужно позвонить домой.
— Я позвоню, а ты ложись. — Макс подхватил ее со стула и понес в спальню. — Позволь мне исправить свой промах с завтраком.
— Что я слышу? Макс Уайлдер чувствует себя виноватым?
— Ужасно.
— Ничего себе, — проворчала она.
Усталое выражение лица, круги под глазами не вязались с ее игривым тоном. Когда он опустил ее на разобранную постель, Элизабет тут же повернулась на бок и прижала к животу кулак. Макс накрыл ее одеялом и сел рядом на край кровати.
— Хочешь, я позвоню консьержке и она принесет что-нибудь для желудка?
Он снял трубку, но Элизабет проговорила:
— Не надо. Я скоро буду в полном порядке. Позвони Бернис.
Бернис не было ни дома, ни в приюте. Он застал ее у себя дома. Бернис сразу же спросила, осталась ли ее невестка в Чикаго, и, получив утвердительный ответ, заметно успокоилась.
— Я рада, что она отдохнет. Здесь действительно не о чем беспокоиться.
Макс взглянул на Лайзу Джейн. Та вдруг зажмурилась с выражением мучительной боли на лице, потом резко открыла глаза, соскочила с кровати и пулей устремилась в ванную, зажав рот рукой.
Он слышал, как Бернис что-то говорила о том, что мамы и дети разместились с комфортом, снова благодарила его. Макс слушал ее вполуха, думая лишь о Лайзе Джейн.
— Я уверена, только ты можешь убедить Элизабет, что ей не стоит торопиться домой, — слышал он голос в трубке.
— Мне не пришлось ее убеждать, — сказал Макс.
— Что же ты сделал?
— Из-за меня она сейчас неважно себя чувствует.
Элизабет сидела в ванне уже сорок пять минут. Когда Макс в очередной раз постучался в дверь, предлагая свою помощь, она ответила голосом, лишенным всяких эмоций:
— Успокойся, я не утонула.
— Я не думал тебе мешать.
— Ты правда мне мешаешь.
— Извини, что побеспокоил.
— Ничего.
Ответа не последовало, но она чувствовала, что он продолжает стоять за дверью. Элизабет очень хотелось впустить его, но вслух она сказала:
— Я же тебе говорю, что ты прощен.
— Я еще вернусь.
Весь день он был очень внимателен к ней. После всех мучений ей наконец-то удалось заснуть на довольно продолжительное время. Проснулась она от запаха роз, наполнявшего комнату. Он заказал по меньшей мере полдюжины букетов, которые красовались на самых видных местах в огромной комнате.
Здоровый сон и тарелка овощного супа окончательно привели ее в чувство.
Приняв ванну, она взглянула на себя в зеркало. И что такого Макс нашел в ней? Худая, уставшая. Ничего привлекательного. Она повернулась.
А вот и та самая красная розочка на ягодице, к которой он когда-то прикасался с таким трепетом. Впервые за много лет вид этой татуировки не вызвал у Элизабет ни стыда, ни сожаления.
На глаза ей навернулись слезы, когда Элизабет подумала, что уже не сможет родить Максу ребенка. Она надела махровый халат. Резким движением завязала пояс. Бруди и Энни — ее единственные дети. Доктора давно об этом говорили. Но прекращение месячных было для нее скорее благодатью, чем проклятием. Теперь она может спать с мужчиной, не опасаясь нежелательных последствий.
Ты переспала не с кем-нибудь, а с Максом, напомнила себе Элизабет. Это был единственный человек, от которого она хотела иметь детей. Но ведь она не может родить ему ребенка, как любая другая женщина. А он… теперь он мечтает продолжить род. Было видно, как Макс разочарован тем, что Бруди не его сын.
Убирая волосы в пучок, Элизабет на какое-то время застыла перед зеркалом со шпильками в руке. Она разглядывала свое лицо. Морщинки под глазами. Курносый нос. А что это на щеках: веснушки или пигментные пятна? Да, ей уже тридцать шесть, а не шестнадцать. Печальная вдова.
— С неким обаянием… — добавила она вслух, положив шпильки на полочку и потянувшись за расческой.
— Ты меня звала?
Она не могла не улыбнуться.
— Настало время для беспокойства?
— Нет, но… — Он услышал, как щелкнул замок.
— Можешь войти, — сказала она.
Макс тихо толкнул дверь.
— Одета.
— Почти. Мне жаль, что разочаровала тебя.
Макс взял расческу у нее из рук, усмехаясь ее удивленному выражению в зеркале. Ее лицо в оправе влажных вьющихся волос казалось ему драгоценностью. От теплой ванны ее кожа стала нежнее и прозрачнее. Но самым прекрасным в ней были глаза. Он никогда не устанет в них смотреть.
— С тебя бы картины писать, — сказал он, бережно расчесывая ее густые волосы.
Она спросила в недоумении:
— С такой, какая я сейчас?
— Именно с такой. — Он усмехнулся ее недоверчивому тону и снова провел расческой по волосам. — Никакой косметики. Ты само совершенство.
— Да что во мне особенного?
— Ты самая особенная женщина на свете!
Она пожала плечами.
— Гадкий утенок — он и есть гадкий утенок.
Макс с удовольствием бы отшвырнул расческу и доказал ей, что это не так, долгим поцелуем, но, держа себя в руках, продолжал расчесывать ее волосы.
— Гадкий утенок однажды превращается в прекрасного лебедя.
— Только в сказках. — Печальный взгляд Элизабет болью отозвался в его сердце. — Моя жизнь не похожа на сказку, Макс.
— Мне грустно думать, что она не сложилась так, как ты хотела.
— Я не жалуюсь.
— Ты никогда не жаловалась.
Он положил расческу на полочку. Встретившись глазами с Элизабет в зеркале, он замер, очарованный. Ну и как он теперь вернется на свое ранчо в Аризоне без нее? Отныне, глядя в зеркало, он будет видеть ее лицо, и эти глаза уже никогда не оставят его в покое.
Не отрывая взгляда от отражения, он наклонился и поцеловал ее в шею.
— Скажи, кого ты сейчас видишь в зеркале у себя за спиной? — спросил Макс.
По ее губам пробежала удивленная улыбка.
— Тебя, конечно.
Слегка сжав плечи Элизабет, он развернул ее к себе лицом.
— О ком ты думала сегодня ночью, когда занималась любовью?
— О тебе, — ответила она уже не так уверенно.
— Правда обо мне? — он наклонился ближе. — Или ты хотела, чтобы на моем месте был Джонни?
Сомкнув веки, она энергично замотала головой.
— Конечно, нет. — Открыв глаза, она в упор посмотрела на него. — Ты не Джон.
— Я знаю… Извини.
Она дотронулась до его чисто выбритого подбородка.
— Не надо. Ты не можешь его заменить, да я этого и не хочу.
— А как же прошлая ночь? Ты хотела представить себе…
— Что ты Джон? — закончила за него она, начиная понимать, в чем дело. — О, нет. Я и не думала, что ты так это воспримешь… Когда я шла к тебе в комнату, я хотела быть именно с тобой. Я думала доказать тебе, что нас ничего не связывает, кроме воспоминаний о нашей бурной юности. Я притворилась, что мы с тобой на сеновале у тебя на ферме.
Он наклонился, поцеловал ее в губы и приник лбом к ее лбу.
— Это больше, чем просто воспоминания.
— Разве?
Ее неверие было для него хуже острого ножа в сердце. Она не чувствовала связи между ними, но он-то чувствовал! Как доказать ей свою любовь?
Он отступил на шаг.
— Мы никогда не играли в игры друг с другом. Всегда говорили то, что думали. Я хочу сказать, мы с тобой неважные притворщики. Я считал, что ты вообразила, будто я — Джонни. И занимался с тобой любовью в полной темноте, ругая себя последними словами за то, что пошел на поводу у твоих фантазий.
— Ты делал это ради меня? — Она посмотрела на него глазами, полными слез. — Ты принес в жертву свою гордость ради меня…
— Я бы так не сказал, — произнес он, машинально теребя отвороты ее халата. Ему было не по себе в образе героя.
— Ты не Джон, — повторила она.
— Тема закрыта.
Она взяла его за руки.
— И Джон не был тобой. Ты помнишь, каким он был? — Макс старался не смотреть на нее. — У него был тихий голос, и он был очень застенчивый, особенно когда дело касалось девушек. Он хорохорился только в твоем присутствии и хотел быть похожим на тебя. Но со мной… он был очень нежным, и внимательным, и…
— Я не хочу знать подробности ваших взаимоотношений, — резко оборвал ее Макс.
— Пожалуйста, Макс, выслушай меня. Мне надо, чтобы ты понял.
Он подумал о том, какой еще мужчина в состоянии вынести такую боль, и услышал в голове ответ: влюбленный…
Лайза Джейн продолжала взволнованным голосом:
— У Джона перед глазами был печальный пример его отца. Джон видел, как тот жестоко обращался с матерью, и не хотел быть похожим на отца. Всю жизнь он старался быть другим. Его представления о браке были старомодными. Он во многом был старомоден.
— Из твоих слов можно предположить, что он вел себя так и в спальне, — сказал Макс.
— Особенно в спальне. — Элизабет вздохнула. — Кроме того вечера в доме его матери, он ни разу не прикоснулся ко мне до свадьбы. А потом… только в кровати, только под покровом ночи и только завернувшись в одеяло.
— Прямо… тоска зеленая.
Она встрепенулась.
— Это было вовсе не так тоскливо. Уверяю тебя! Но я рассказываю тебе о Джоне затем, чтобы ты выбросил из головы, будто я думала о нем вчера ночью. Вы такие разные. Как…
— …день и ночь, — подсказал он весело. Она кивнула. — И я не собираюсь ждать ночи, чтобы в кровати… под одеялом… снова заняться с тобой любовью. — Он развязал пояс на ее халате и скользнул руками под ткань, обнимая ее за талию.
— Здесь?.. — Элизабет посмотрела вниз на кафельный пол. — В ванной?..
— Прямо здесь и сейчас.
— Мне кажется, мы не…
— Судить здесь буду я. — Он приспустил халат с ее плеч, и тот упал на пол. — Ты такая красивая, — прошептал Макс, склоняясь головой к ее груди.
Элизабет почувствовала его губы на своем соске, кончик языка касался самого чувствительного места. Ощущение было настолько восхитительным, что у нее перехватило дыхание.
Красивая? Неужели он это сказал? Она гладила его волосы. Он приник губами к другой груди. Элизабет в упоении запрокинула голову. Губы Макса скользили все ниже и ниже по ее телу. Он опустился на колени. Макс ласкал ее с уверенностью мужчины, который точно знает, что нужно женщине. Она чувствовала себя на седьмом небе от его поцелуев.
Элизабет вдруг почувствовала, что Макс встал. Слегка приоткрыв глаза, она потянулась к ремню на его брюках. Пряжка никак не поддавалась, и Элизабет проклинала свои неумелые руки.
— Помедленнее, крошка. — Хохотнув, он поцеловал ее в губы, и она тут же забыла обо всем на свете. Потом он обхватил ее и хрипло выдохнул: — Быстрее!
— Медленнее… быстрее! Чего ты хочешь от меня? — спросила она, стягивая с него трусы.
— Вот этого, — нетерпеливо ответил он, подсадил Элизабет на край туалетного столика и овладел ею.