Это была неделя, которая повергла меня в трепет. У меня внезапно появилась мысль, что я должна поехать в Венгрию, быть там в эти дни, помочь организации "Алият ганоар" (В годы войны занималась спасением и репатриацией детей и подростков. (Прим. пер.).) и привезти сюда маму. И хотя я понимала абсурдность этой мысли, ее осуществление казалось мне все же возможным и необходимым, и я подумала, что надо взяться за дело. Пока что в итоге - возбужденное состояние и решимость действовать энергично, чтобы привезти маму. Три дня я провела в Тель-Авиве и Иерусалиме, чтобы это организовать. Шансы очень слабые. Но кто знает? А тем временем меня избрали кладовщицей (экономкой), и все мои возражения не помогли. Нет у меня ни малейшего желания этим заниматься, но положение безвыходное. Очень жаль, что еще годы придется растрачивать силы и энергию на дело, которое мне чуждо.
{208} Я уверена, что если бы могла изучить что-либо основательно, в совершенстве, я принесла бы гораздо больше пользы коллективу и сама бы испытывала чувство удовлетворения. Но вопреки этому мне поручают все время разные работы, которые требуют от меня затрат лишь из имеющихся "запасов", не пополняя их. Как долго так будет продолжаться?
- Ложь, - говорит мне другой голос. - Я учусь, учусь жить. Но это не так. Я живу в мире, который созидаю, без связи с внешним миром. Я - вроде капли масла в воде. Иногда она всплывает на поверхность, иногда опускается в воду, но всегда остается чем-то самостоятельным, не смешиваясь с другими каплями.
Несколько дней назад я посетила Мирьям. Мы так были рады встретиться. Она действительно моя настоящая подруга...
Я не могу отдавать себя частями. Или все, и тело, и душу, или ничего...
Но обо всем этом не могу думать, когда я вспоминаю маму и брата. Иногда меня терзает ужасный страх: увидимся ли мы? И один вопрос гложет и сверлит: можно ли было уезжать, не было ли это лишь проявлением безграничного эгоизма?
Однажды, когда я работала на верфи, меня спросил Эли, - просто так, без задней мысли, - добрая ли я. Я начала думать об этом. Пожалуй, нет. Я не добрая. К тем, кто мне близок, кто любит меня, кто добр ко мне, я жестока. Только одна видимость доброты, А в действительности {209} у меня сердце твердое, как камень, для самых дорогих и, пожалуй, для себя самой. Я не в состоянии продолжать. Слипаются глаза. В комнате уже все спят. И мне пора.
1.2.1943
Сколько времени можно существовать без воздуха? Сколько времени - без еды? А сколько - без подруги и без книги? Я провожу этот интересный эксперимент на самой себе. Чаще всего, я не ощущаю нехватки в последнем, потому что у меня нет времени. Но если у меня появляется минута досуга и одиночества - хочу читать, хочу дружить. Почему же, в таком случае, продолжаю здесь жить и работать? Пытаюсь доказать себе, что это не только в силу инерции. Я думаю здесь остаться.
22.2.1943
Как странно иногда развертываются события. 8 января я записала несколько слов о внезапной мысли, которая меня потрясла. И несколько дней назад нас посетил товарищ из квуцы Кинерет, боец Пальмаха, и вечером мы договорились о встрече. И во время беседы он мне рассказал, что сейчас в Пальмахе организуется отряд, назначение которого... в точности, как я тогда себе представляла... Это меня просто ошеломило. Такое совпадение! И мой ответ, понятно, был такой, что я готова безо всяких колебаний. Все это еще в стадии планирования, но он обещал мне обратиться по этому вопросу в {210} мобилизационную комиссию, потому что он считает меня подходящей для этой миссии во всех отношениях. Я чувствую здесь руку судьбы, как тогда, когда я прибыла в страну. И тогда я не была хозяйкой своих действий и поступков. Я была охвачена одной мыслью, не дававшей мне покоя, и я знала, что приеду сюда вопреки всем трудностям, стоявшим на моем пути. И сейчас я тоже чувствую напряжение в связи с очень важным и необходимым делом, и есть в этом какой-то рок. Может быть, все сразу расстроится из-за короткого сообщения - "дело откладывается", или меня не возьмут. Но я думаю, что обладаю в значительной мере теми качествами, которые делают меня вполне пригодной для этой миссии, и я буду бороться изо всех сил.
Ночью мне трудно уснуть - мешают картины, которые я рисую в воображении. Как буду вести себя в такой ситуации и в другой? Как дам знать маме о своем приезде и как буду организовывать молодежь? Все еще пока довольно неопределенно. Посмотрим, что покажет будущее.
Сегодня работаю после полудня. Я люблю эти тихие утренние часы. В комнате чисто, и хорошо быть одной. Читать, писать...
Работа меня сейчас интересует больше, чем раньше. Я уверена, что вполне справлюсь с ней. Звонок оповещает: полдень. Я и не чувствовала, как быстро летит время. Сегодня впервые иду на работу в качестве поварихи. Посмотрим, что из этого получится.
{211}
5.5.1943
Столь продолжительное молчание - что означает? Или ничего не произошло? Или произошло, но не задевает за живое? А если задевает - не требует словесного выражения? До работы еще четверть часа. Поэтому напишу лишь несколько слов.
Я на старой работе. Не люблю ее, хотя и понимаю, что она необходима и важна. После работы - немного чтения и... большая пустота в сердце: мне не хватает подруги, а точнее говоря - друга. Я знаю: лишь один шаг, более смелый, и я бы могла найти себе друга. Но не "его". А может быть, и "его" ? Все это очень странно. Парни здесь - хорошие, и все же, постоянно один и тот же голос твердит во мне: не этот. Но существует ли вообще тот, кого я ищу, может быть, он просто выдумка головы и сердца? А тем временем еще немного - и мне уже двадцать два, и кто поверит, что я еще не целовалась с парнем? Это все глупо, и в особенности потому, что меня слишком занимает. Я понемногу улыбаюсь всем. Подозреваю, что у меня нет сердца. Смех смехом, а у меня чего-то не хватает, или, может быть, слишком глубоко запрятано.
Несколько дней провела в Тель-Авиве и Иерусалиме, занималась устройством дел, связанных с репатриацией моей мамы. Возможно, что есть кое-какие шансы. Кто знает?
Все, что от меня зависит, я сделала, а теперь надо ждать. Дай Бог, чтобы нам двоим хоть бы удалось {212} встретиться, а может быть, когда-либо встретимся и с Гиорой. Как все это далеко от действительности!..
Пишу мало. Но все более и более ощущаю пропасть между содержанием и средствами выражения, ту границу, которую не могу переступить - язык иврит. Вначале я пренебрегала этой трудностью. Превозмогу - так надеялась. Сегодня я склонна думать, что никогда в жизни не буду владеть ивритом в такой степени, как венгерским.
Это что - отчаяние? Когда я одна иду по берегу моря, я могу петь, мое сердце переполнено и настроение у меня отличное. Все хорошо и прекрасно, и нет места для отчаяния. Но бывают минуты, когда я спрашиваю у себя самой: что ты получаешь от жизни? - Только то, что ты даешь. И верно, это немало. Но этого недостаточно. Ты страстно мечтаешь еще о чем-то. Не только долг, не только напряженная деятельность, идеология - нужна еще радость, А ее так мало, такие крохи. Подлинной радости, от всего сердца. Пожалуй, я уже позабыла вкус ее. И все же... Нет, я не могу объяснить.
27.5.1943
... Я целиком поглощена сейчас одним вопросом: предстоящей отправкой. Сейчас это актуально и близко. Может быть, в ближайшие дни меня позовут. Я представляю себе разные ситуации и думаю иногда: оставить страну, свободу?.. Хочется вобрать в себя этот свежий {213} воздух, чтобы я могла дышать им также в душной атмосфере диаспоры и распространять его молекулы среди окружающих, среди тех, кто не знает запаха свободы. Но все это только раздумья, связанные с реальными фактами, но отнюдь не колебания. Необходимость задуманного мне совершенно ясна. Как и трудности, и опасности, с этим связанные. Я чувствую, что смогу выполнить задание. Все, что было до сих пор, я рассматриваю как предисловие и подготовку к этой Миссии...
29.5.1943
Жду дня, когда меня позовут. Ни о чем другом не могу думать. Мне кажется, что среди окружающих никто не замечает во мне перемены. Я свою повседневную работу выполняю, как обычно. Но иногда бывает такое ощущение, будто я гляжу на всех как бы издалека. И все я вижу только под одним углом зрения: нужно ли это мне для выполнения нового задания или нет. Я не могу сейчас связываться с людьми: легче будет уйти. - Нет, это ложь. Именно сейчас я хотела бы иметь рядом близкого мне человека...
В ту минуту, когда я начинаю писать, я чувствую, что мне так много надо сказать в связи с мыслями, которые занимают меня все время, и все же у меня "не идет". Не идут нужные слова, даже для самой себя.
Есть вещи, которые невозможно выразить. Человек пытается затушевать их и ему кажется, {214} что пока слове не сказано, дело еще не существует. Я прошу и молюсь только об одном - чтобы не слишком долго затянулось ожидание, чтобы скорее начать действовать. А в остальном - я ничего не боюсь, я уверена в себе и готова ко всему.
Несколько фактов из нашей жизни здесь: сегодня 12 человек начали лов рыбы при искусственном освещении и принесли огромную добычу - 30 ящиков с рыбой. Строится новая столовая (барак). В стадии строительства - третий жилой дом. Вопрос о земельных площадях решается очень медленно.
Мы хотим перевести детский дом в Кейсарию, но это, вероятно, придется надолго отложить.
12.6.1943, Кейсария.
В коллективе решен вопрос о моей мобилизации. В ближайшие дни пойду на курсы.
24.8.1943
Я все время в пути и на курсах. Сейчас отправляюсь на семинар рабочей молодежи. Иногда появляются сомнения: смогу ли я выполнить все то, что на меня возложено? Хочу верить.
В отношении ребят: мне кажется, что я кого-то люблю, но так велики трудности...
19.9.1943. Семинар рабочей молодежи, Хайфа.
Четыре года назад я прибыла в страну. Дом для репатриантов. Хайфа. Все для меня ново.
{215} Все хорошо. Все в будущем. Только один образ влечет к прошлому образ мамы на вокзале. Четыре года. Я никогда бы не могла поверить, что разделяющая нас бездна будет так широка. Если бы я знала... А может быть, я и знала, но не решалась сама себе в этом признаться.
Нет смысла подводить подробные итоги. Сейчас я нахожусь в доме Рутенберга, в великолепном дворце - целый месяц длится семинар трудовой молодежи. До этого был другой курс, а что последует потом - в точности не знаю. Удовлетворена ли я? Трудно ответить. Два года я провела в Нахалале без настоящего... Во имя воплощения в жизнь идеи, ради сельского хозяйства... Затем почти два года в Седот-Ям - Кесарии. Много трудностей, но и много удовлетворения. Но все время одиночество: ни друга, ни подруги. А сейчас, в связи с новым назначением, - снова подготовка к грудному и ответственному делу и опять ощущение случайности вместе с сильным желанием и напряжением. Единственная определенность - это опять одиночество. Сейчас мне совершенно ясно, что это не зависит от внешних условий. Есть большая мера отчужденности и неприятия товарищества во мне самой, что отдаляет меня от людей. Это особенно трудно в отношениях с парнями. Если постараться подытожить мои отношения с ними до сих пор, то кроме весьма поверхностной дружбы не было ничего. Иногда мне кажется, что я люблю или могу полюбить кого-то. Но... есть много разных объективных "но" и нет во {216} мне сил преодолеть их...
А тем временем появились парни, которые меня любят, и особенно я думаю о Моше... И правда, я о нем могу сказать только хорошее, и все же не могу его полюбить...
Есть во мне какое-то равнодушие по отношению ко всему и маска внешнего спокойствия на лице. Я иногда хочу прислушаться к самой себе: что это? Разве так должна проходить жизнь? И снова тут дело не во внешних обстоятельствах. Дело во мне. Я не могу жаловаться на жизнь. Я удовлетворена. Не могу себе представить положения, которое меня бы больше удовлетворяло. Наоборот. И стоящая передо мной миссия очень влечет. Но я забыла о смехе, простом смехе от всего сердца, как я смеялась, когда боролась с Гиорой на диване, пока мы оба не падали на пол от беспричинного смеха, от ощущения полноты жизни.
Действительно ли трудности и одиночество привели к такому положению, или это еще груз той поры, когда стояла у могилы отца - мне было тогда всего 7-8 лет, и я уже начала писать стихи. О трудностях жизни?.. Я чувствую, что просто заболталась, но и это нужно. Между изречениями, разговорами и молчанием хорошо иногда поболтать, хотя бы с собой.
А вот вчера у меня была возможность говорить с ним... И все же я ушла. Я очень хотела с ним поговорить. Целую неделю я этого ждала. Мы говорили пару минут, и я могла продолжить позже эту беседу. У меня не было серьезных {217} причин для того, чтобы уйти. И все же я ушла. Не могла иначе. Невозможно все объяснить, а я ведь все понимаю. Жаль...
Я тоскую по работе, которая дала бы мне удовлетворение. Вот уже четыре года я выполняю разные работы, так как сознательная, потому что объясняю самой себе, что это необходимо, но без того, чтобы это давало мне подлинное удовлетворение. А вообще-то мне хочется быть учительницей.
Если бы мне сегодня предстояло решить: приезжать ли в страну? - Я бы приехала. Идти в Нахалал? - Нет, не в Нахалал, а в другое хозяйство. В кибуц? - Да, в кибуц. В Седот-Ям? - Пожалуй, нет. Здесь слишком молодая для меня компания. Я бы не хотела познакомиться с ними с самого начала. А сейчас есть много такого, что меня связывает с ними. Или, может быть, это лишь видимость связи? - Трудно определить. А вот мобилизация сейчас - это, понятно, необходимо. Уж если так, я бы почти все начала сначала. Поэтому что развитие событий моей жизни не было цепью случайностей, Все делалось в результате внутренней необходимости, и в свое время не подлежало обсуждению. Не было других возможностей. Если бы я пошла иными путями, то была бы несчастной. Нет, это преувеличение, но я не была бы в ладах с собою. Сионизм и социализм - это у меня вроде инстинкта. Еще до того, как я стала сознательной. Понимание лишь укрепило их, но основа была заложена в чувстве. Еще до того, {218} как я узнала, как эти вещи называются, и какое получают выражение, я уже была в их власти. А сегодня, когда я много читаю по этим вопросам, мне все яснее и яснее становится внутренняя логика и естественность моего подхода: немного идеологии, но безусловная необходимость в личном плане. Четыре года. Они богаты жизненным опытом и многому меня научили.
2.10.1943
Примерно месяц назад, закончился семинар, и я нахожусь дома, в Кейсарии. Работала на кухне, в саду, в прачечной, мыла полы, а сейчас на ночном дежурстве. Нет особой разницы в том, чем заниматься. Я рада быть дома, видеть людей...
Купаюсь в море, далеко заплываю, взбираюсь на скалу и наслаждаюсь морем, воздухом, песком, древней и новой Кейсарией. Затем опять прыгаю в море, и хорошо мне, хорошо!
От брата снова нет вестей. Но я жду его приезда. Он в Испании. Мне бы уже так хотелось его повидать.