Маленький опыт, который я приобрела, общаясь с новичками, прибывшими к нам, подтверждает, что я смогу справиться с предстоящим заданием. Но когда? Ведь может пройти и год и два года до того, как начну действовать.
Среди новеньких есть один, зовут его Эли.
{219} Вначале я говорила с ним, как и с другими товарищами. Спустя несколько дней я почувствовала, что он ищет встречи со мной. Сегодня он откровенно признался, что любит меня. Мы знакомы лишь две недели. Я уверена, что если бы парень был в состоянии быть только другом хотя бы полгода и не говорить в это время о любви, а находил бы другие темы, которые нас бы связывали, я бы могла полюбить его. Но если любовь это главная тема с первой минуты - нет у меня никакой возможности общаться с ним. Он несомненно интересный человек и мог бы меня заинтересовать, но из-за этого мне трудно познакомиться с ним поближе. Неужели все парни таковы, и так ведут себя все девушки? Или у меня одной такое счастье - этот "блиц-криг" ? Или я особенная и не знаю, как вести себя в подобных обстоятельствах?
25.12.1943. Кесария
Дорогой мой Гиора!
Есть письма, которые пишутся не для того, чтобы отослать. Их необходимо написать, не задавая вопроса: найдут ли они адресата или нет?
Послезавтра я начинаю нечто новое. Может быть, глупое, может быть, фантастическое, может быть, опасное. Может быть, один из ста, один из тысячи заплатит своей жизнью. Может быть, меньшим, чем жизнь, может быть, большим. Ничего не спрашивай. Когда-нибудь узнаешь.
Дорогой мой Гиора, я должна тебе кое-что {220} объяснить, оправдаться перед тобой. Я должна подготовиться к той минуте, когда ты появишься здесь, в нашей стране, в ожидании нашей встречи после шести лет разлуки, и ты спросишь: где она? - И тебе коротко ответят: нет, ее нет.
Поймешь ли ты? Поймешь ли ты, что нечто большее, чем страсть к приключениям, чем детская романтика привела меня туда? Поймешь ли, почувствуешь ли, что я не могла поступить иначе, что именно так я должна была действовать?
Есть события, в свете которых человеческая жизнь теряет свою ценность; человек превращается в жалкую игрушку, и возникает требование: необходимо что-то делать, даже ценою жизни.
Я боюсь, что чувства, которые меня гак сжигают, превращаются в пустые фразы, облекаясь в слова. Не знаю, ощутишь ли ты за ними наши тревоги, сомнения, а после каждого кризиса - обновленную решимость.
Тяжело мне, потому что я одинока. Если бы у меня был кто-то, с кем я бы могла говорить откровенно и просто, если бы не вся тяжесть лежала на мне одной - если бы я могла поговорить с тобой... Если кто-то способен понять меня - это ты. Однако, кто знает... Шесть лет - это так много времени.
Но довольно о себе - пожалуй, уж больше, чем нужно. Хочу сказать тебе несколько слов о новой родине, о новой жизни - так, как я {221} это вижу. Я не намерена влиять на тебя. Свои. ми глазами увидишь, какая это страна. Я хочу описать, какой я вижу ее.
Прежде всего - я люблю ее. Я люблю ее красочные пейзажи, ее разнообразный климат, богатство красок ее жизни; я люблю в ней новое и древнее, я люблю ее, потому что она наша! Нет, пока что еще не наша. Но внутри себя, в глубинах нашего бытия мы ощущаем, что она наша.
Во-вторых, я ценю ее. Не все. Я ценю и уважаю людей, которые во что-то верят, которые готовы во имя того, что им дорого, воевать а повседневной действительности. Я уважаю тех, которые живут не только ради сиюминутной жизни и не ради денег. А здесь таких людей больше, чем в любом другом месте.
И, в заключение, я верю, что это для нас единственное решение, и поэтому я ни на минуту не сомневаюсь в ее будущем, вопреки всем трудностям и помехам, которые лежат на нашем пути.
Что же касается кибуца - я не думаю, что он совершенен. Несомненно, он проделает еще много этапов развития. Но нет сомнения, что в сегодняшних условиях это самая подходящая форма для воплощения наших стремлений, наиболее соответствующая нашим взглядам.
Есть нужда в людях сильных духом, свободных от предрассудков. В людях, которые хотят и могут думать самостоятельно, а не в механических исполнителях чужих, застывших {222} мыслей. А это - самое трудное. Легко издать закон и сказать: живите по этому закону. Труднее жить по готовым жизненным стереотипам, но самое трудное - проложить себе самостоятельно дорогу жизни, пользуясь постоянно самокритикой. Мне кажется, что это единственно нравственный путь установления человеческих законов. И только на этом пути можно построить новую жизнь, более совершенную.
Иногда я спрашиваю у себя: каково будущее кибуца, когда испариться очарование стройки, когда останутся позади все тревоги, вся борьба за новую жизнь, и жизнь станет спокойной, организованной, планомерной? Что будет двигать человеком и чем будет наполнена человеческая жизнь? - У меня нет ответа. Но это видение еще так далеко, и стоит подумать о более актуальных вещах.
Только не подумай, что я вижу все в розовом свете. Моя вера определяется внутренними условиями и не является результатом существующей действительности. Я хорошо понимаю стоящие перед нами как внутренние, так и внешние трудности. Но я вижу и положительные стороны, и, как я уже сказала, это единственный путь, другого нет.
Я не писала о том, что меня особенно тревожит - о маме! Я не могу о ней писать.
Хватит на сей раз. Я надеюсь, что ты это письмо не получишь, а если получишь, то лишь после нашей встречи.
А если все получится иначе - с безграничной любовью.
Твоя сестра.
Дополнение:
Это письмо я писала перед курсами парашютистов. Когда я дала тебе его прочесть, ты не смог понять, о чем идет речь.
Прости, Гиори, что я вынуждена лгать тебе даже в счастливую минуту встречи. Ты был таким новичком в нашей жизни, что я не смогла сказать тебе правды. Я уверена, что сейчас ты меня поймешь.
(Хана приготовила это письмо для передачи его брату Гиоре, когда он прибудет в страну, на тот случай, если она не вернется с задания. Но так как брат прибыл в Палестину буквально накануне ее отъезда, она дала ему при встрече это письмо для беглого прочтения, скрыв от него те опасности, что поджидают ее при выполнении задания, и тут же попросила это письмо вернуть. И, действительно, при первом беглом чтении брат не понял смысла этого письма - письма прощального с извинением перед самыми близкими людьми за то, что она идет туда, откуда так мало шансов вернуться).
11.1.1944
На этой неделе поеду в Египет. Я мобилизована. Об условиях мобилизации, о своих чувствах в связи с этим, о том новом, с чем столкнулась, и о том, что предстоит - писать не хочется.
{224} Хочу верить, что я действовала и действую правильно. А остальное доскажет время.
(Эта краткая запись завершает дневник Ханы Сенеш.).
{227}
ПИСЬМА
17.9.1939, на борту парохода "Бессарабия"
(Все письма, где нет адресата, предназначались для матери.)
Наш пароход бросил якорь в Константинополе. У меня на коленях лежит пишущая машинка, и так я пишу. Надеюсь, что ты уже получила мою телеграмму из Констанцы и не беспокоишься обо мне. И, действительно, для этого нет никаких причин, все идет нормально. В Констанце мне не удалось повидать много, потому что поезд направился прямо в район порта. Кое-что видела с борта парохода, а тем временем стемнело, и видно лишь освещенное казино. В Константинополе увижу больше, потому что пароход будет стоять здесь около трех часов. Но запрещено сходить на берег. И все же можно видеть мечети, башни, узкие переулочки, базар, а на склоне горы - красивые современные здания. С другой стороны виднеются ветхие постройки. Видимо, здесь много социальных противоречий.
Жизнь на пароходе протекает приятно, и каюта у меня очень уютная. Я выбрала себе верхнее ложе, возле окна. Спала хорошо, видимо, частично сказалась усталость. Мои спутники по каюте - люди милые, точнее сказать это женщины из Палестины и Польши. Я много {228} говорю на иврите и использую также свои знания французского. Утром я встала рано, так как не могла оставаться в постели, когда увидела великолепное зрелище восхода солнца. Я побывала во всех уголках палубы и во всех отделениях. Я уже хорошо ориентируюсь на пароходе, и все же иногда случается, что не могу сразу найти свою каюту среди такого скопления людей. Большинство пассажиров - евреи из Палестины, возвращающиеся домой после посещения родных, но есть немало пассажиров из Польши и Словакии. Много детей из Эрец-Исраэль, очень симпатичные рожицы. Они говорят только на иврите, и у меня есть возможность попрактиковаться в разговорной речи. Вообще, тут многие говорят на иврите, и я использую любую возможность, чтобы привыкнуть к новому языку.
О жизни в стране у них разные мнения и взгляды. Некоторые пойдут в кибуцы, другие же - горожане, они возвращаются в свои дома в разных городах. Люди воспринимают все трудности, как должное, и довольны своей жизнью. Факт, что все с нетерпением ждут момента прибытия в страну. Это вовсе не означает, что дорога малоприятная. Я очень довольна. Сейчас, например, без четверти семь, и я сижу в шезлонге на палубе и временами отрываю свой взор от письма, чтобы полюбоваться великолепным видом. Я отлично экипирована. Стараюсь всегда быть не слишком растрепанной, но только потому, что считаюсь с твоим желанием. Но не сердись, пожалуйста, я не могу больше писать, {229} вокруг так красиво, что жаль терять даже минуту. Скоро будем в Афинах.
Октябрь, 1939 г. [открытка из Нахалала]
Возможно, что мне следовало бы еще обождать, потому что трудно по прошествии месяца нарисовать общую картину, но я попытаюсь.
Скажи, пожалуйста, учительнице Розе, что мой идеализм еще силен, он не испарился. Верно, что те вещи, которые я рисовала только в своем воображении, сейчас приобретает конкретную форму. Тут меньше и реже говорят о сионизме. Тут ведь живут в соответствии с этим идеалом. Могу подчеркнуть, что только и исключительно в соответствии с идеями сионизма.
Октябрь 1939
Дорогой Гиора,
Я знаю, что мама пересылает тебе мои письма, и все же вот пишу непосредственно тебе. Ибо о многом надо мне сказать. Прежде всего, попрошу тебя, мой Гиора, писать мне правду о твоем положении и твоей жизни, даже если в письмах маме ты немного приукрашиваешь действительность, пытаясь создать хорошее настроение. Из твоих писем я почувствовала, что ты очень одинок, друг мой, и жизнь у тебя не слишком веселая. Это все понятно в атмосфере войны. Пиши чистосердечно обо всем. Ведь ты знаешь, как я в этом заинтересована. А, может быть, и ты себя почувствуешь лучше, когда с кем-то поделишься откровенно своими мыслями {230} и делами. Я знаю, что и тебя очень заботит тот факт, что мама наша одинока. Можешь себе представить, как это меня угнетает. И все же, мой Гиора, мама будет рада, если ты останешься и продолжишь учебу. Ты ведь знаешь, что такое эта война. Как счастлива была бы мама, если бы могла увидеть тебя хоть на минутку!
... Несколько слов обо мне. Я очень занята. И сейчас мне лишь случайно удалось урвать время для письма, потому что не состоялся один урок. Но все это, так сказать, внешние обстоятельства. Главное, что я очень довольна и даже на мгновение не раскаиваюсь, что сюда приехала. Знай же, что когда человек возвращается после работы домой, а на его плече мотыга или заступ, и он окидывает взором долину и знает, что это еврейская земля, что тридцать лет назад тут были страшные болота, а сегодня - самый красивый и плодородный уголок долины, - то у него хорошее самочувствие, очень хорошее. Но я хочу быть до конца честной. У этой работы есть не только романтическая сторона. В то время, когда я взрыхляю почву или чищу хлев, или стираю, или разбрасываю навоз, должна сознаться, что иногда в мозгу появляется мысль: я стремилась к чему-то большему; может быть, мне не удалось точно выразиться, потому что теперь я вижу, что в действительности эти работы не такие простые, требуется понимать их значение. Но, с другой стороны, - пойми, мой родной Гиора, что я хочу сказать, - думаю, что, может быть, на другой работе я бы больше преуспела.
{231} Но - и об этом я пишу серьезно и совершенно откровенно - только изредка я об этом думаю, так как знаю, что это лишь начало - простой "автоматический" труд, а затем будут более интересные работы. Но эти, нынешние, хороши тем, что посредством их человек узнает здесь жизнь такой, как она есть, и заново формируются его взгляды и оценки. С точки зрения физических нагрузок работа для меня не тяжелая, поверь мне, как правило, я выполняю ее с желанием. До сих пор я много училась и думаю, что возможность учиться со временем будет все возрастать.
7.11.1939
Дорогой Гиора!