Они сидели в тихом уголке ресторана "21", ели салат из шпината, бифштекс и беседовали. Беттина очень удивилась, услышав то, что он ей сообщил.
- Итак, вот мое предложение, Беттина. Что вы об этом думаете?
- Не знаю, что и сказать.
- Зато я знаю. Поздравляю вас, - и он от души пожал ей руку. - Полагаю, вам придется туда поехать. Но не сразу, у вас еще есть время. Они предполагают приступить к работе в середине июля.
Все складывалось удачно: к этому времени как раз надо освободить квартиру. Однако Беттина не спешила дать согласие. После слов Нортона у нее в голове все пошло кругом. Она едва дождалась конца обеда, поблагодарила Нортона и помчалась в редакцию. Там она нашла Олли, писавшего театральное обозрение.
- Мне надо поговорить с тобой, - начала она, не скрывая своего волнения. Олли забеспокоился:
- Что-нибудь произошло? Что-то с Александром? Беттина, говори скорее... Она отрицательно покачала головой.
- Нет-нет, ничего плохого не случилось. Я только что обедала с Нортоном. И, прямо взглянув Оливеру в глаза, она выложила:
- Мне предлагают делать фильм по моей пьесе.
- По какой? По только что написанной? Он был так же ошеломлен, как и она.
- Нет, по первой.
Пакстон наконец взял себя в руки и с улыбкой произнес:
- Не беспокойся, скоро предложат и по второй.
- Олли! Перестань! Послушай, что мне делать?
- Как что, глупая? Немедленно соглашаться. Они хотят, чтобы ты написала сценарий?
Беттина кивнула, а он радостно воскликнул:
- Слава Богу, свершилось! Сегодня большой день, крошка!
А ей все хотелось спросить: "А как же ты?" Она печально посмотрела на него и сказала:
- Но мне придется поехать в Голливуд и оставаться там все время, пока идет работа над фильмом.
Полгода истинного счастья. Теперь она поняла, как привязалась к Оливеру и что он для нее значит.
- Не огорчайся, - утешал он ее. - Это же не конец света.
- Знаю. Но я подумала... - и она замолчала.
- Что подумала? - Оливер не мог понять, в чем дело.
- Да так, ничего особенного.
- Нет уж, скажи. Беттина вскинула голову.
- Олли, я понимаю, что надо ехать. Но я не хочу разлучаться с тобой.
- А кто сказал, что мы должны разлучаться? - он говорил почти шепотом, потому что вокруг работали люди.
- Я ничего не понимаю, - шепнула она в ответ, - как же твоя работа?
- Брошу работу. Уволюсь. Что такого? Подумаешь, большое дело!
- Ты спятил? Ведущий театральный критик...
- Будет тебе. Я же говорил еще полгода назад, что давно оставил все эти мальчишеские амбиции. Перед тобой действительно открывается блестящая карьера, а мне хватает того, что мы любим друг друга. Я с радостью уйду с работы и поеду за тобой.
Беттина грустно покачала головой.
- Это несправедливо. Он стиснул ей ладонь.
- Вспомни строчки своего отца. Нельзя упускать мечту. - И он еще крепче сжал ей руку. - Ты и есть моя мечта.
Она благодарно посмотрела на него.
- Но как же твоя работа?
- Не беспокойся обо мне. Найду себе что-нибудь. Может, вернусь на старое место.
- Разве ты хочешь этого?
Он беззаботно пожал плечами и с улыбкой сказал:
- А почему бы нет?
Ее поразило, что он с такой легкостью готов был отказаться от теперешней работы, и она была ему очень благодарна. За четыре месяца совместной жизни она успела убедиться в том, что у нее было гораздо больше честолюбия, нежели у него. То, что он ей сказал о своей цели в жизни, оказалось правдой. Он хотел приличную работу, любящую женщину и впоследствии, может быть, детей. В Александре он души не чаял, но Беттина знала, что ему хочется своих детей.
- Ты думаешь, надо соглашаться?
- Ты в своем уме, Беттина? Звони Нортону сию же минуту!
Она кротко наклонила голову и лукаво улыбнулась.
- Я дала согласие еще за обедом.
- Ах ты, плутовка. Когда двигаться в путь? - спросил он, понизив голос.
- В середине июля.
Пакстон кивнул, она поцеловала его и ушла.
Тем же вечером Оливер позвонил из дома своему прежнему шефу в Лос-Анджелес, и через два дня последовал ответный звонок. Оливеру предлагали работу в лос-анджелесской газете, причем место явно выигрывало по сравнению с тем, какое у него было до отъезда в Нью-Йорк, но, без сомнений, уступало завидному положению театрального обозревателя "Нью-Йорк Мейл". Беттина чувствовала себя виноватой, но Оливер, заметив это, не позволил ей печалиться. Он усадил ее рядом с собой на диван, стоявший в отделанной деревянными панелями уютной библиотеке, и, поглаживая ее золотисто-каштановые волосы, проникновенно сказал: