- Вы уже подыскали что-нибудь для себя? - заинтересованно спросила агент по продаже недвижимости. Даже если Беттина вся в долгах, думала она, то, продав эти хоромы, она сможет купить себе что-нибудь небольшое и симпатичное однокомнатную квартиру или пентхаус с одной спальней с видом на парк. Это обойдется ей не более чем в сто тысяч. Маклеру не могло прийти в голову, что Беттине необходимо учитывать каждый доллар, полученный за большую квартиру, равно как и всю выручку с аукциона, чтобы освободиться от долговой кабалы.
Поэтому Беттина лишь покачала головой.
- Я еще ничего не смотрела. Сначала надо продать эту квартиру.
- Так не годится. Вы же понимаете, что может произойти - покупатели тянут-тянут, а потом вдруг соглашаются, и вам надо в течение суток освободить квартиру.
Беттина попыталась улыбнуться, однако улыбка получилась жалкой. В ее планы входило переехать в "Барбизон", гостиницу для женщин на углу Лексингтон-авеню и Шестьдесят третьей улицы, и ежедневно просматривать объявления в "Нью-Йорк Тайме" и, конечно, в "Мейл". Таким образом она надеялась за несколько дней, в крайнем случае недель, снять подходящую квартиру. Может быть, даже вместе с какой-нибудь женщиной, если получится. А потом искать работу. Беттина решила больше не обсуждать этот вопрос с Айво. Он предложил бы ей некий волшебный офис и жалованье, которое она не заслуживает, а ей этого вовсе не хотелось. Ей хотелось самой зарабатывать себе на жизнь. Она должна найти самую обыкновенную работу. Хотя такая перспектива не вселяла в нее особого восторга.
Возвратилась миссис Либсон.
- Ах, просто не знаю, что делать с этой кухней. Я в такой растерянности, душа моя, - сказала она, с укором взглянув на Беттину, которая тем временем пыталась изобразить радостную улыбку.
Наоми Либсон перевела взгляд на маклера, кивнула, и они, сухо попрощавшись, ушли. Беттина мягко притворила дверь и некоторое время стояла, в душе посылая проклятия этой парочке. Она бы и гроша ломаного не дала за то, что эта дама купит квартиру. Да и продавать квартиру такой бестии уже не хотелось. Перестроит тут все. Какое право она имеет притрагиваться к тому, что принадлежало лишь Беттине и ее отцу?
Беттина устало села, огляделась по сторонам, перевела взгляд на богато инкрустированный пол. Как он мог с ней так обойтись? Как мог оставить ее один на один с такими невероятными трудностями? Неужели он не понимал, что делает? Не мог не понимать. Обида на отца, словно желчь, подкатывала к горлу, и невозможно было удержаться от слез отчаяния и гнева. У Беттины затряслись плечи, и она зарыдала, уткнув лицо в ладони. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем раздался телефонный звонок. Беттина не двигалась с места, а телефон все звонил и звонил. Наконец она поднялась и подошла к аппарату, который находился в специальной комнатке рядом с прихожей. Беттина уже привыкла отвечать на звонки, как бы погано ни было на душе. Прошло время славы и величия, подумала она, осушив глаза носовым платком и усмехнувшись.
- Алло!
- Беттина?
- Да, - она едва слышала приглушенный мужской голос.
- Как у тебя дела, дорогая? Это Айво. Я не вовремя?
У Беттины лицо осветилось улыбкой, когда она поняла, кто звонит, и ей пришлось смахнуть вновь набежавшие слезы.
- Нет-нет, вовремя!
- Что? Тебя плохо слышно, дорогая, говори громче! Как дела?
- Хорошо. - Ей захотелось рассказать ему всю правду, хотелось крикнуть: "Мне одиноко! Я такая несчастная... Через две недели у меня уже не будет дома".
- Что с квартирой? Удалось продать?
- Пока нет.
- Ничего страшного. А лондонскую уже продали. Сделка завершится сегодня вечером, - и он назвал сумму, которая значительно уменьшала ее долги.
- Большое подспорье. Как твоя поездка?
- Она кажется бесконечной. Беттина улыбнулась:
- Почему кажется? Когда ты возвращаешься? - Ей безумно хотелось поскорей увидеть его.
- Не знаю. Я должен был вернуться еще несколько дней назад, но возникла необходимость некоторых деловых встреч, поэтому пришлось отложить возвращение.
Беттина дулась на Айво, как ребенок, совершенно не стесняясь этого. С ним все можно. Он поймет.
- И на сколько?
- Ну, скажем, - вслух размышлял Айво, - недели на две.
- Ой, Айво! Это очень долго. Он уехал из Нью-Йорка на третий день после того новогоднего вечера.
- Знаю, знаю. Прости меня. Обещаю загладить вину по возвращении:
- Ты успеешь к торгам?
- Каким торгам?
- Забыл про аукцион?
- Как аукцион? Я думал, это еще не скоро.
- Дату приблизили по моей просьбе. Он состоится. через две недели, считая с завтрашнего дня. Торги пройдут в пятницу и в субботу. Выставляются только папины вещи, ничего больше.
- А как же ты? Пойдешь по миру с чемоданчиком и добрым именем?
- Ну, это сильно сказано. Ты не видел мой гардероб. Это побольше чемоданчика, - засмеялась Беттина.
- Ты не должна все распродавать. Что ты собираешься делать? Спать на полу?
- Я уже думала об этом. Можно взять кровать напрокат, В "Парк-Берне" дали понять, что если не сейчас, то не раньше чем через год. И что тогда? А если к тому времени квартира будет продана? Я не смогу платить за хранение имущества... Айво, все очень сложно. Будь что будет.
- Ради Бога, Беттина, подожди меня, прежде чем ввергать себя в эту пучину.
Там, в лондонском отеле, Айво тоскливо оглядывал номер. На его лице было написано неудовольствие. Разве ее остановишь, будучи за три тысячи миль от Нью-Йорка? А главное, она права, что так поступает. Просто ему было нестерпимо больно, что ей приходится все делать в одиночку. Но у нее хорошо получается. Потому что она привыкла всю жизнь самостоятельно справляться с трудностями.
- Ладно, Айво, не беспокойся, все нормально. Вот только по тебе очень скучаю.
- Я скоро вернусь, - он заглянул в свой календарь и назвал точную дату возвращения.
- Каким рейсом?
- Я буду вылетать из Парижа в семь утра, а значит, в Нью-Йорке мы приземлимся в девять по местному времени. В город попаду около десяти.
Беттине хотелось встретить его в аэропорту, но потом она сообразила, что не сможет.
- Почему?
- Пустяки. Это первый день торгов в "Парк-Берне".
- Во сколько начинается аукцион?
- В десять.