— Сердце болит?
— Болит… — признался Алексей.
— Тебе нужно срочно показаться врачу! — решительно сказал Самойлов.
— Да врач-то здесь при чем? У меня сердце по-другому болит, — объяснил Алеша.
— У вас с Машей что-то случилось? — догадался Самойлов.
— Да нет, все нормально, — как-то неуверенно сказал Алеша.
— Алешка, хоть отцу-то не ври. Я же вижу — ты самане свой.
— Ты прав, — согласился сын. — Мы с Машей крупно поссорились.
Ну, рассказывай, что там у вас стряслось.
— Пап, давай не будем затрагивать эту тему. Это все-таки наши дела с Машей. Как поссорились, так и помиримся.
— Если бы все было так просто… Ты еще не знаешь, что практически все проблемы случаются из-за женщин, — назидательно сказал отец.
— Ты преувеличиваешь.
— Наоборот — преуменьшаю. Я сказал «практически все», а на самом деле — все.
— Хватит. Лучше ешь пирожок.
— Вкусно! Ты купил? Или Маша твоя напекла? — спросил Самойлов.
— Это мама принесла…
— Да? — Самойлов так и застыл с пирожком во рту.
— Я не сказал тебе сразу, потому что не хотел расстраивать. Мама приходила сюда.
— Да я знаю. Когда я вернулся домой, она еще была здесь, — объяснил Самойлов.
— Значит, ты с ней встретился? И что?
— И ничего. Как пришла, так и ушла, — мрачно сообщил отец.
— И все-таки? Вы же, наверное, успели пообщаться… О чем вы разговаривали?
— А из-за чего ты поссорился с Машей? — ответил вопросом на вопрос Самойлов.
Алеша промолчал.
— Вот-вот. Тебе не хочется рассказывать, и мне тоже.
— Ладно, папа. Я расскажу тебе о нашей ссоре, — согласился Алексей. — В тот вечер я хотел сделать Маше приятный сюрприз. Специально не закрыл входную дверь… А вместо Маши вдруг пришла Катя.
— Буравина? Вот это да! А ей-то что нужно было? — поинтересовался Самойлов.
— Говорила, что хочет помириться. Пока я ее выпроваживал, пришла Маша. Застала нас наедине и, естественно, обиделась.
— Да, от этих Буравиных добра не жди, — уверенно сказал Самойлов. — Да и Маша тоже хороша. Почему не выслушала тебя? Неужели она тебе не доверяет?
— Я не смог ее убедить… — грустно сказал Алеша.
— Знаешь что? Если бы она тебя действительно любила, то все поняла и поверила бы. И даже больше скажу. Я не удивлюсь, если окажется, что Маша уже нашла тебе замену. И просто искала повод для разрыва!
Алеша изумленно посмотрел на отца, а тот продолжал:
— На самом деле, что ни делается, — все к лучшему. Хорошо, что ты понял, что Маша тебе не доверяет и не понимает тебя сейчас, а не лет этак через двадцать пять. Как это случилось у нас с мамой. Поверь мне, это было бы намного больнее!
Произнося свою речь, Самойлов активно уплетал Полинины пирожки, и их в тарелке становилось все меньше и меньше.
— А тебе не кажется, что критиковать маму и в то же время есть пирожки, которые она принесла, — несколько странно? — ехидно спросил Алексей.
Самойлов быстро положил недоеденный пирожок на пустую тарелку.
— Вот что я скажу тебе, сынок. Сердечные раны лучше всего лечатся работой. Так что прекращай киснуть — с завтрашнего дня начинаем действовать. Я на тебя рассчитываю.
— Спасибо, конечно. Но как я могу на тебя рассчитывать, если ты отдал Буравину «Верещагино», даже не посоветовавшись со мной! — с обидой сказал Алеша.
— Подумаешь, «Верещагино». На нем что, свет клином сошелся? Обычное судно. Довольно старое к тому же, — махнул рукой Самойлов.
— Нет, не обычное! Неужели ты забыл, что ходил на нем в свое первое плавание? И я — тоже. Отец, это же семейная реликвия!
— А ты знаешь, сколько Буравин запросил в обмен на то, чтобы судно осталось за мной? У меня просто не было другого выхода, как уступить ему!
— Выход всегда есть, — настаивал сын.
— По-твоему, нужно было сохранить «Верещагино» и пойти по миру? Нет, бизнес важнее. И в результате в обмен на эту старую посудину я получил кучу бонусов!
— Каких?
— В итоге за мной осталось не двадцать пять процентов нашей компании, как могло бы быть, а все сорок! — с гордостью сказал Самойлов.
— И все равно ты не должен был уступать Буравину «Верещагино», — стоял на своем сын. — Уж кому-кому, а ему не должен!
— Ну что за романтические бредни! Зачем в убыток себе цепляться за эту развалюху? Тем более что все, связанное с «Верещагино», для меня в прошлом!
И твоя мама тоже в прошлом, — неожиданно закончил тираду Самойлов.
— А мама-то здесь при чем? — удивился сын.