Костя поднес смотрителю горячий чай:
— И правильно делаете. Если вы тут помрете, останусь я без гонорара. А мне этого не хочется.
— Ты, Костя, еще молодой, а уже шустрый. Вникаешь быстро.
Костя молча пил чай. Смотритель с тоской наблюдал за ним:
— Да-а, было у меня два сына, два хлопца. А теперь я один — как перст. И надеяться не на кого.
Костя молча и внимательно слушал его. Смотритель спросил:
— Чего замолк-то? Или кипятку хлебнул?
— Да нет. Я слушаю, — Костя пожал плечами.
— Веришь ли, любил я их, ребят-то своих. И они меня любили. Веришь? — изливал душу смотритель. — Только я, дурак старый, все боялся разбаловать их, в строгости держал. Э-эх, сейчас бы все разрешил, если бы только живы были!
Костя решил сменить тему:
— Ты пей чай-то. А то остынет. Давай, горяченького подолью.
Смотритель в сердцах воскликнул:
— Да иди ты со своим чаем куда подальше. Заботливый какой! Я тебя насквозь вижу! Понял? И еще на полметра под тобой!
Уставший следователь зашел в свой кабинет. За его столом сидел Марукин, который тут же встал и освободил место.
— Привет, Юрий Аркадьевич! Ты чего тут сидишь? Домой не идешь?
Марукин залебезил:
— Да вот решил вас подождать, новости узнать.
— Новости, Юрий Аркадьевич, плохие. За такие начальство по головке не погладит, — угрюмо буркнул следователь.
Марукин суетился вокруг:
— Так это только утром будет. А сейчас бы ехали домой, Григорий Тимофеевич! Поздно уже. Отдохнули бы, выспались.
— Да нет, дома еще хуже. Буду маяться всю ночь. Глаз не сомкну. Лучше тут посижу, подумаю.
— Давайте вместе. Все-таки и за мной вина есть. Я ведь сам втравил вас в это предприятие.
— Да? Это как же? — Следователь смерил его взглядом.
—Если бы я не привез из районного управления эти архивы, вы бы не затеяли следственный эксперимент. И сидел бы этот Родь в своей камере до морковкина заговенья.
— Это что за жаргон, Юрий Аркадьевич? — Следователь поднял брови.
— Ну, до суда. Это я так, для образности. Буряк задумался:
— А в общем, ты прав, Марукин, прав. И знаешь что, спасибо тебе за поддержку.
— Да ладно, Григорий Тимофеевич!
— Ты не скромничай, — следователь встал из-за стола и протянул Марукину руку. — Для меня очень важно знать, что есть в отделе человек, который тоже душой болеет за дело.
Сан Саныч задумчиво курил, глядя на оставшиеся на столе рюмки. Зашла Маша, и он оживился:
— Да, Машенька, не ожидал я от тебя такого.
— А что я сделала особенного? Сан Саныч покачал головой:
— Я думал, ты переживаешь из-за ссоры с Алешкой. А ты с новым кавалером разгуливаешь.
Маша сухо ответила:
— Это мое дело, Сан Саныч! И оставьте меня в покое! С Алешей я сама как-нибудь разберусь!
— Как-нибудь не надо, Маша! Я ж тебе совет хочу дать.
— А не надо. Все равно ваши советы ни к чему хорошему не приводят!
Сан Саныч примирительно начал:
— Зря ты так, Маша. Мы с бабушкой тебе счастья хотим. А то, что Зинаида иногда перегибала палку, так это — ее инициатива. Я, между прочим, вас с Лешкой поддерживал.
— Хватит уже про Лешу! — повысила голос Маша. Сан Саныч грустно посмотрел на нее:
— Злая ты, Маша, какая. Я теперь думаю, что Зинаида права была.
— В чем? — холодно спросила Маша.
— В том, — ответил Сан Саныч, глядя ей в глаза, — что какая это любовь, если из-за пустяковой ссоры ты вон какие паруса распустила! Сразу утешаться на сторону побежала.
— Никуда я не побежала, вот еще. Сан Саныч прищурился:
— Хочешь сказать, что ты не видела, как на тебя этот заезжий москвич смотрел?
— Ну и что? Я же не уродина какая-нибудь и не монахиня.
— Монашеского обета ты не давала, но заявление в ЗАГС подала. Значит, определенные обязательства у тебя имеются, — напомнил Сан Саныч.
— Сан Саныч, нам дали три месяца на раздумье. А тут за три дня все полетело вверх тормашками!
Сан Саныч взмолился: