— Не могу, — проскрипел Тристан, вняв угрозе. — Он только сам может сняться. И только здесь.
— Ну вы попали, — хмыкнула я, оглядывая своих.
Если вы думаете, что одной ведьмы, одного кота, лешего, рыцаря и кентавра, а также стаи оборотней и чертова семейства недостаточно, чтобы развалить эльфийский дворец, то вы правы. Нам просто элементарно не хватило времени. Браслет снялся гораздо раньше.
Но мы успели оставить свой след в истории эльфов!
Я по памяти сварила зелье для потенции, используя для этого подручный материал из сада и кладовых. Эффекта не знаю, поскольку пробовать никто не захотел, но воняло знатно. Дворец обезлюдел в считанные минуты.
Гри из принципа пометил все занавеси и гобелены своим когтями, ставя подпись и проверяя на прочность. Теперь все вокруг было воздушно-ленточным и порхало при каждом ветерке. Также Тристан и Изольд лишились всего своего гардероба, который Гри перепутал с гардинами. Эльфы прятались, завернутые в простыни и проклинали тот день, когда согласились на наш визит.
Леви посетил эльфийский сад, укоризненно покачал головой и в считанные часы вырастил настоящую чащу, чтобы волкам было где резвиться и пугать прохожих.
Чертово семейство оккупировало озеро и доламывало лунную дорожку и днем, и ночью. Днем по памяти. Как это у них получалось, я без понятия, но веселились ребята от души. На озере даже осока завелась и камыши. Тоже, наверное, повеселиться захотели.
Кент не вылезал из эльфийских конюшен, найдя там благодарных слушателей. И что-то мне подсказывало, что скоро эльфы будут нянчиться с кентаврятами.
Ромуальд был из нас самый приличный. Он ничего не сделал. Только окопался в оружейной и точил мечи. Правда, до рукояток, но зато тщательно.
В общем, день, когда мы улетали, уходили и убегали, объявили национальным праздником освобождения и закатили грандиозную попойку. По-моему, во всей округе не осталось ни одного трезвого эльфа. Так что то, что не разломали мы, доломают сами аборигены.
Когда мы все добрались до нашей избушки, то Гри приказом по сборному гарнизону запер меня внутри. Кот авторитарно заявил, что если я еще один раз, в любую сторону и по какой-то надобности куда-то сдерну самопожертвоваться, он сам мне шею свернет, чтобы остальные не мучились. Остальные побоялись возражать бешеному коту и ушли заниматься своими неотложными делами, но поблизости. Наверное, никогда не видели, как ведьме массируют шею до смерти.
Жизнь постепенно входила в свою обычную колею. Мы снова собирали травы, варили зелье, помогали страждущим. Ромуальд все так же кормил нас из своей походной кухни и занимался со мной на мечах, играя в поддавки. Ну не мог он мне накостылять. Кодекс рыцаря не позволял. К дракону спровадить позволял, а самому прирезать — ни-ни. Дракон муштровал меня, как быть настоящей химериной, и присматривал за рыцарем.
Лучше всех жилось Феклию. Трактирщик не только записывал в очередь лысых и взимал свой процент, но еще водил желающих на экскурсию, показывая вырезанные фигуры и рассказывал придуманную им же легенду о несчастной любви рыцаря, ведьмы и кота. Упомянутый кот грозился выдрать трактирщику приобретенные волосы и успокаивался за половину мзды, взимаемой за просмотр.
Все было бы ничего, если бы к нам не приперлись эльфы. Проснулись мы с Гри одним прекрасным утром, вышли на крыльцо, а там новая шелковая палатка-шатер, на которой развевался эльфийский флаг, и все наши вокруг плотным кольцом.
— И что здесь происходит? — снял у меня с языка вопрос кот, взъерошивая шерсть. — Почему на нашей земле посторонние?
— На моей земле, — поправил Ромуальд, любовно поигрывая мечом.
— Там, где живет ведьма, — вякнули из палатки, — земля считается ничейной. Так что мы не нарушили суверенитет!
— Это кто там такой смелый? — удивилась я, сходя с крыльца. — Без приглашения в гости приперся со своими чемоданами? Чувство вины на темечко надавило? Или стыд уши вытянул?
— Нет! — снова вякнули изнутри. — Мы — наблюдатели. Нам интересно. А так больше ничего не хотим.
— Врать нехорошо, — заявил Ланселот, начиная покрываться чешуей. — Вы до сих пор не отказались от планов в отношении химерины. Будьте мужчинами — скажите прямо!
— Да какие они мужчины, — фыркнул Гри. — Два мужика в тесноте в одной палатке…
— То есть, — приподнял брови рыцарь, — намек на противоестественную любовь у эльфов правдив?
— Это инсинуации! — заверили нас. — Мы — братья! У нас другие отношения!
— Тристан, — рявкнула я, уставая от перепалки, — выходи! Или попрошу унести вас вместе с вашей палаткой. Была коллективная палатка — станет братская могила!
— Это угроза? — высунулся из палатки не выспавшийся эльф. — Или обещание?
— А ты на что рассчитываешь? — ответила я вопросом на вопрос. — С чего ты любишь начинать свой последний день?
— Если можно, — за братом выполз Изольд, посмотрев на всех с таким ожиданием, — то с завтрака.
— А за что вас кормить? — изогнулся дугой Гри. — На каком основании мы должны переводить на вас продукты?
— Я бы перевел, — подал голос Ромуальд, — но мой повар может нечаянно сыпануть в котел яду вместо приправы.
— Не надо портить хорошие продукты! — взвилась я. — Лучше я на них плюну! Волосы, может, и не вырастут, но уши точно станут длиннее!
— Мы можем приносить пользу, — быстро влез в обсуждение своей судьбы Тристан. — И согласны отрабатывать пропитание, потому что наши обозы вы сюда не допустите, да? — и, главное, наивно глазками блым-блым!
— Нам эльфийская контрабанда ни к чему, — кивнул в ответ рыцарь. — Вы под видом харчей сюда морочник потащите и лопухайник. И снова, как двести лет назад, соберете у всех золото и начнете вымогать землю. А мы опять будем за все расплачиваться! А второго дракона у нас нет! — На него с заметным неодобрением покосился Ланселот. Ромуальд мигом поправился: — Мы и первого больше не отдадим!
— Можете проверить на таможне, — заверил его Изольд, — там исключительно продукты. Только не жрите на пробу больше половины, мы на это не рассчитывали… — и мерзко захихикал.
Я сузила глаза и с кровожадным выражением лица обождала, пока этот смех закончится.
— Да какого рожна вам вообще здесь надо?!! — окончательно взбеленилась. — Почему на моей поляне скоро будет, как на рыночной площади? Мне обещали уединенное место для социально важной и тонкой работы. В одиночестве. С котом! Не со скотиной, в смысле, а с этой пушистой сволочью!
— Кот и скот — это уже не одиночество, — вклинился в мой прочувствованный монолог Тристан. — И вообще, контракты нужно читать внимательно, там мелким шрифтом всегда такие пакости прописывают. Вот, например: место уединенное, но местами. — Он показал на избушку: — Там пусто, — потом на палаточный городок. — Тут густо…
— Я никакой контракт не подписывала! — взвилась я кострами в синие ночи.
— Так ты на нелегальном положении… — сразу обрадовался Правитель. — Это меняет дело. Следовательно, мы тут поживем, как дикие туристы…
— Если одичаешь — пристрелю! — пригрозила я, не зная, как от них, блин, избавиться. Со своими-то не знаю, что делать, а тут еще двое. Вот чему они могут научить?
— Могу предоставить контракт, — сразу сообразил свою выгоду рыцарь. — Без мелкого шрифта и на выгодных условиях.
— Только напиши там, — влез Гри, — что она не имеет права удаляться от избушки дальше, чем до сортира! И не может влипать в неприятности!
— А кто тогда травы на дальней поляне будет собирать? — набычилась на него я. — А неприятности, — ткнула я пальцем в эльфов, — сами сюда партизанами лезут.
— Травы и без тебя соберут, — успокоил меня кошак. — Тут сейчас столько народа толчется, что выкосят все под корень!
— Я те дам — под корень! — выполз из леса Леви. — Корень — это основа жизни!
— Это — да! — подобострастно сказали эльфы. — Корень — это везде главное!
— Значит, так! — сделала я свои выводы. — Если вы свои корни будете пытаться окультурить в моем огороде — выполю нафиг! Бесплатно вы тут тоже ошиваться не будете! — Я обвела сумасшедшим взглядом окрестности. — О! Шли бы в баню, ребята!
— Не надо! — упал мне в ноги Гри. — Если они туда пойдут, мы мхом зарастем.
— Мох — основа всего! — вновь проскрипел обиженный леший.