Я проснулась глубокой ночью, задыхаясь от духоты. Осторожно поднявшись, попыталась открыть окно. Этот новомодный замок не поддался моим слабым рукам. В углу комнаты я нашла сумку со своими вещами, вытащила спортивный костюм, переоделась и заплела волосы.
— Куда ты собралась?
Мягкий голос Фрэнка тихо раздался у меня за спиной.
— Мне душно, я хочу погулять.
— На улице холодно и идет дождь; подожди, я сейчас что-нибудь придумаю.
Я села на кровать и прижала к себе котенка. Вошел Фрэнк, неся в руках целый ворох одежды. Закатав рукава, он надел на меня два своих свитера. После этого его огромная куртка на меху на мне почти не болталась.
— Жаль будить Тони.
— Зачем?
— Он спит в комнате, у двери, сегодня его очередь.
— На случай, если ты неожиданно пойдешь ночью в гости?
— Нет, на случай, если ко мне неожиданно попытаются войти. Можно считать этот вопрос проявлением ревности?
— Конечно нет. Я пройду осторожно, он не услышит.
— Напрасные надежды. В Париже мне однажды удалось ускользнуть от них без предупреждения, но больше у меня не возникает желания проделать это вновь.
— Ты платишь им деньги, чтобы они тебя охраняли, и стремишься освободиться от них — это же полный абсурд.
— Может быть, выйдем на балкон?
— Давай.
Фрэнк взял меня за руку и повел по темной квартире, расположение которой было мне совершенно незнакомо. Ночью она показалась мне огромной. Мы, осторожно ступая, прошли по коридору, куда-то повернули, вошли в небольшую комнату. Фрэнк отдернул штору, открыл балконную дверь и вывел меня на свежий воздух.
Холодный ночной воздух обжег мне лицо, я с наслаждением вздохнула. Фрэнк осторожно усадил меня в кресло, укутал ноги пледом, а из кармана, как фокусник, извлек тихонько мяукнувшего котенка. Котенок не пожелал лежать у меня на коленях; смешно подергивая кончиком хвоста, он принялся обнюхивать балконную решетку.
— Ты готов удовлетворить любой мой каприз, потому что Джек считает меня ненормальной?
— Джек как раз считает тебя совершенно нормальной. В твоем положении тебе давно нужна была разрядка, просто не в такой форме. Прости меня, я не хотел тебя пугать. Мне было страшно потерять тебя. Ты была такая измученная. Ну что ты опять плачешь?
Он поднял меня на руки, сел в кресло и стал убаюкивать, как маленького ребенка.
— Почему ты до сих пор не женат?
— Боже, как давно я ждал, когда же ты спросишь меня об этом.
— А почему бы тебе самому мне не рассказать?
— Рассказывать женщине, которую любишь, о своей прошлой жизни? Зачем? Чтобы вызвать у нее ревность?
— Ревновать к прошлому просто глупо.
— Удивительно, в твоей голове, оказывается, есть умные мысли. Не сердись, я пошутил. А то ты, пожалуй, опять начнешь плакать, и мне опять достанется от Эммы. Я был женат, мы прожили вместе три года. Мы поженились сразу после окончания университета. Джудит решила полностью посвятить себя карьере, она была талантливым дизайнером, дети ее не привлекали. Я смог основать собственное дело, со временем удалось расширить его. Необходимость в ее работе отпала, но Джудит не хотела прерывать свою карьеру. А потом она погибла, катаясь на горных лыжах. Ее смерть почти совпала со смертью мужа Эммы. Эмме потребовалась помощь. Хотя я убежден, что она прекрасно справилась бы и без меня, — просто ей хотелось быть ко мне поближе. А потом мне уже некогда было думать о семье. Жизнь моя была хорошо устроена, я был занят интересным делом.
— И у тебя была Анна-Мари.
— Эй, ты почему ее так невзлюбила? Чем она тебе так досадила?
— Мне?! Да ничем. Просто она убеждала меня в том, что ты не хочешь детей. А почему ты, собственно говоря, на ней не женился?
— Она хороший работник, но они с Эммой сразу невзлюбили друг друга.
— Ах, а ты, оказывается, у нас маменькин сынок?
— Не мог же я пойти против желания собственной матери?
Я внимательно посмотрела на него.
— Что-то говорит мне, что ты меня обманываешь. Ты всерьез хочешь убедить меня в том, что во всем слушаешься свою мать? Что ты у нее под каблуком?
— Ну ты же видела, как она лихо со всеми нами тут расправляется. Даже мои ребята ее боятся.
— Очень странно, на меня она произвела такое приятное впечатление. Так почему же ты все-таки не женился на Анне-Мари? Она же такая красивая.
— Если тебе хочется, чтобы я стал это отрицать, доказывая, что она уродина, то я не буду этого делать. А что касается, почему я не женился на ней… Когда я был совсем маленьким, моя бабушка говорила, что муж и жена как две половинки апельсина: если их сложить — получится одно целое. Анна-Мари просто еще не нашла свою половинку.
— А ты нашел?
Вместо ответа он крепко прижал меня к себе и зарылся лицом в мои волосы.
— А почему ты обратил внимание на меня?
— Из-за непредсказуемости твоего поведения. С тобой интересно, ты напоминаешь мне кошку, которая всегда знает, что ей нужно, и если падает, то только на четыре лапы.
— Как странно, ты обо мне знаешь почти все, мне даже и рассказать нечего, после того как на меня собрали целое досье. А сам мне о себе почти ничего не рассказываешь.
— У нас еще будет время сделать это, если ты захочешь. Нам нужно подумать о нашем ребенке.
— Ты уверен, что он твой?
— Я ни минуты в этом не сомневался. Давай не будем больше мучить друг друга; перед нами стоит много проблем, которые надо решить.
В этот момент котенок, вцепившись своими острыми коготками в джинсы Фрэнка, стал карабкаться по его ноге. От неожиданности Фрэнк вздрогнул.
— Ну почему, когда я собираюсь с тобой поговорить, кто-нибудь нам постоянно мешает?
— У него просто замерзли лапки. Возьми его на руки.
— Ну уж нет, мы вчера достаточно помучились с этим типом. Забери его себе. Когда Чак его привез, Эмма потребовала, чтобы его вымыли. Он сопротивлялся, как тигр. Ты не замерзла? Может быть, пойдем в дом?
— Фрэнк, я не замерзла, но я хочу есть.
— О Господи, ну конечно, тебя нужно кормить на свежем воздухе.
Через минуту он принес мне полный поднос еды. Как ни странно, но попытка оказалась успешной, мне удалось поесть.
Довольный Фрэнк проводил меня в комнату.
— Эмма утром обрадуется, когда приедет.
— А где она? Фрэнк, где она?
— Не волнуйся, она осваивает обязанности бабушки. Она поехала к тебе домой ночевать; я заезжал к ребятам вечером — твоя мама с ними, все в порядке, мальчики заболели, температура невысокая. Тебе нельзя туда, Лариса. У них…
Я не поняла название этого заболевания по-английски. А по-испански Фрэнк его не знал. Я заметалась по комнате в поисках одежды, кляня себя, что не позвонила домой за все это время. Фрэнк пытался меня успокоить.
— Помощь Эммы понадобилась: ночью дети расчесывают себе лицо и руки. Их все время мажут той жуткой зеленой жидкостью, которой Саша летом смазывал нам комариные укусы на даче. Антон пролил вчера целый флакон на подушку.
— Фрэнк, у них ветрянка, ну конечно же, это ветрянка.
У меня вырвался вздох облегчения, и я прижалась к его плечу. Он крепко обнял меня, и я вновь испытала блаженное состояние надежности и покоя. Руки Фрэнка соскользнули по моим плечам, помогая мне снять куртку и свитера.
— Тебе не нужно волноваться. Мальчики чувствуют себя хорошо, очень веселые. Врач был у них вчера. Ложись, отдыхай. Утром приедет Эмма и все расскажет.
— Так вот куда ты ездил вечером. А мне ничего не сказал.
— Ну, положим, ты мне тоже не сказала, что Эмма развлекала тебя разговорами. Давай я тебя укрою, а теперь спи.
— Посиди со мной немного, чуть-чуть…
— Хитрая маленькая лиса, теперь мне понятно, как ты уговорила Эмму поболтать с тобой. Разве тебе можно отказать, когда ты вот так смотришь?
Фрэнк присел на краешек кровати и стал осторожно наматывать на палец прядь моих волос. Я потерлась щекой об его руку.
— О чем ты задумалась?
— Нет, сначала ты скажи, о чем думаешь.
— Вот упрямая! Ну хорошо… Вспоминаю, как мне было плохо, кода ты меня бросила, бросила, бросила. Даже не думай возражать. Как же мне было без тебя плохо. Почему ты это сделала?
— Мне было страшно ошибиться, ведь я отвечаю не только за себя, но еще и за мальчишек.
Фрэнк издал сдавленный стон и обхватил голову руками.
— Ну сколько можно твердить одно и то же? Скоро я начну проклинать тот день, когда тебя встретил и посмотрел в эти глаза, околдовавшие меня. Что же мне, несчастному, теперь делать?
В ответ на его ненатуральные стенания я скептически фыркнула.
— Знаешь, мне действительно хочется узнать, когда ты обратил на меня внимание.
— Да в самый первый момент, когда влетел в кабинет Мишель и принял тебя за нее. Схватил тебя за плечи и успел только подумать, какие у нее длинные волосы.
— Что-то я не замечала раньше, что у нас одинаковый цвет волос.
— Если бы ты была знакома с Мишель столько, сколько я, ты бы знала, что цвет ее волос меняется в зависимости от моды, сезона или настроения.
— А если у меня волосы тоже крашеные? Что тогда?
— Я вполне могу с этим смириться.
Фрэнк осторожно меня подвинул и аккуратно улегся на край кровати; опершись головой на руку, он стал с улыбкой на меня смотреть. Мне было так хорошо и уютно с ним рядом, но мучившие меня вопросы не давали покоя.
— Все это, конечно, хорошо, но я так и не поняла, почему ты обратил на меня внимание.
— Ты меня заинтриговала своим спокойным, равнодушным взглядом. Это меня несколько задело.
— А ты, значит, привык, чтобы все тобой восхищались? Ах, какая самонадеянность!
— Мне показалось, что тебя не трогает не только моя скромная персона, но и все окружающее. Ты была поглощена сама собой.
— Я была поглощена ра-бо-той. Мое невнимание задело тебя настолько, что ты стал вести себя просто грубо. Что, разве не так?
— Ты мне была непонятна, мне захотелось вывести тебя из этого заторможенного состояния.
— Надо признаться, что тебе это удалось. Мне хотелось удушить тебя. Так ты хочешь убедить меня в том, что, пока занимался поисками Анны-Мари, успел без памяти влюбиться в меня?
— Бросив камень в лужу, волны не успокоишь, даже если вытащишь камень. Мне нужно было узнать, вдруг с ней что-нибудь случилось? Сама по себе она давно перестала меня волновать. В то утро, когда я ушел от тебя и приехал к себе домой, до меня дозвонилась Мишель. Ей удалось найти Анну-Мари. Но мы даже не увиделись: я переоделся и тотчас поехал к тебе.
— А мы уже уехали…
— И мне пришлось предпринять столько усилий, чтобы найти тебя и завоевать, — а ты меня отвергла.
— По-твоему, мне было легко поверить, что ты полюбил меня, когда искал свою… свою хорошую знакомую?
— Но я же искал ее из чувства долга. А тебя я полюбил, когда ты такая маленькая и беззащитная лежала, свернувшись клубочком в кресле, и плакала во сне. Мне захотелось обнять тебя, крепко к себе прижать и защитить от всех твоих страхов. Только понял я это далеко не сразу. Ты как-то совершенно незаметно проникла в мои мысли и захватила всего меня. Такая независимая маленькая особа…
— Вовсе я не маленькая. Маленькая тебя бы не затащила на второй этаж.
— До сих пор не могу понять, как тебе удалось.
— С перепугу, конечно.
— Интересно, что же в таком случае ты способна сделать в хорошем настроении?
Он осторожно привлек меня к себе, его рука нежно обхватила меня за талию.
Я не смогла побороть искушение и коснулась рукой его лица, провела пальцами по щеке, погладила ямочку у основания шеи. Фрэнк глубоко и прерывисто вздохнул и еще крепче прижал меня к себе. В самом деле, почему я должна сдерживать себя и прятать свои чувства? Можно же хоть раз почувствовать себя свободной и счастливой? Я приподнялась и губами коснулась его рта, поцеловав в теплые и такие нежные губы. Природа наградила людей бесценным даром любви, с чем еще можно сравнить это восхитительное чувство обладания? Тот восторг, который испытываешь, когда ощущаешь руками сильные плечи, упругие мышцы. С чем можно сравнить это чудо? Два человека, соединившись вместе, забывают о прошлом, не думают о будущем, для них существует только восхитительный миг слияния души и тела. Каждое прикосновение дарит тебе упоительное чувство восторга и радости, легкости и свободы. Волна чувственности захлестнула меня, но внезапно я испытала жестокое разочарование. Фрэнк резко отстранился от меня.
— Ты не должна так поступать. Я могу потерять контроль над собой.
— Но почему? Ты не хочешь? Тогда ради чего все это?
— Глупенькая, я просто боюсь за тебя, боюсь нанести тебе… вам обоим вред.
— Неужели ты не понимаешь, что этим ты не можешь причинить мне никакого вреда.
К счастью, мне не пришлось долго убеждать его в этом.