Пробормотав, что сейчас сгорит пирог, Юлька быстро вышла из комнаты. Но он все равно сказал. Совсем тихо, прижав трубку к губам:
- Я тебя люблю.
Она не расслышала. Стала прощаться:
- Ладно. Пока. Поздравь от меня Юлю и пламенный привет моему будущему племяннику! Скажи ему это громко и радостно. Я тут прочла, что дети все слышат и понимают еще в утробе матери. Все! Целую! Конец связи!
Гудки.
Надо было идти к Юльке. А вдруг она все поняла, обиделась, плачет? Ей же нельзя! Свинья он все-таки. Ведь он любит Юльку, это правда. Катя сама говорила: "Любовь бывает разная". Он тогда еще тупо сострил, что придется заводить гарем. Это было сразу после... той ночи...
Юлька вовсе не плакала - деловито возилась с готовым пирогом. Не поднимая головы, спросила:
- От меня привет передал?
- Передал, - бодро соврал он. И тут же добавил: - А она просила поздравить тебя и обратиться с речью к племяннику. Персонально! Сказала: дети все секут еще в утробе. Так что - внимание! Тетя Катя тебя поздравляет! Персонально! Слышишь? Эй, Кузя!
- Не ори! Напугаешь ребенка, сделаешь заикой... А почему - Кузя?
- Откуда я знаю? Почему-то Кузя. Пока. Хотя...У меня в детстве был такой котенок, серый с белой грудкой. Кузьма. Редкой сладости.
Без двадцати двенадцать Юлька сняла передник, причесалась, навела ослепительную красоту, они зажгли на елке свечи, погасили верхний свет и уселись за стол. Сперва, как положено, проводили уходящий год, и Юлька заявила, что это был лучший год в ее жизни.
- В моей тоже, - согласился Дмитрий. Сказал чистую правду.
Без минуты двенадцать он откупорил шампанское, они встали и подняли бокалы.
На экране телевизора уже били куранты.
- Пьем под четвертый удар часов, - сказала Юлька тоном эксперта.
Чокнулись и выпили.
- С Новым годом, Митя! С двухтысячным - с ума сойти!
- С Новым годом, милая!
- А, действительно, - милая?
- Самая-самая. А кто еще милее пушистого рыжего кота?
- ...который скоро станет толстым и неповоротливым.
- Толстые коты - вообще загляденье.
- Как тот, в Америке? Которого ты гладил и таскал на руках?
- Точно! Я и тебя буду гладить и таскать на руках. Прямо сейчас и начнем! Пока груз подъемен.
Он подошел к Юльке, поднял ее со стула, взял на руки и стал ходить возле елки, на которой сияли свечи, посверкивали игрушки и блестела мишура. Стало легко на душе. Юлька - милая, теплая, доверчивая. Все хорошо. Хорошо!!
* * *
Ася сказала по телефону, что придет со Славой часам к восьми - помочь резать салаты, чистить селедку и вообще накрывать на стол.
- Сладкое не покупайте, я испекла обалденный торт, одна клиентка рецепт дала. А Вова потом еще принесет лимонад, хлеб и все тяжелое.
- А почему вы придете не вместе? - спросила Лидия Александровна. - Опять поссорились?
- Ну, не то чтобы... Просто он хотел набрать водки, а я сказала, не надо. А он говорит: провожать старый год надо только водкой. А ему же вообще ничего нельзя! Даже шампанского. Он ведь таблетки...
- И правильно. Кстати, у нас все есть.
- Все равно нельзя.
- Ну, шампанского придется налить, а то - сама знаешь... Придется из зол выбрать меньшее. Он и так все время чувствует себя неполноценным.
Ася промолчала. Еще неизвестно, какое зло он сам выберет. Особенно если она станет отговаривать. Разве что при деде не посмеет, деда он пока уважает, не то что... А она, Ася... С дурацкой ревностью все опять пошло по новой. Недавно потребовал, чтобы выписала на бумажку и оставила ему все адреса и телефоны клиенток. И ни одного не пропустила! Зачем? Как это - зачем? А если ему вдруг станет плохо? Или - с ребенком что-нибудь? Как это так - уходить на весь вечер да еще чтобы невозможно найти?
Ася покорно написала ему все, что просил, с указанием времени, на которое назначен каждый визит. Но предупредила:
- Вообще-то за такие звонки мне могут отказать. Эти дамы не любят, чтоб беспокоили.
- Это еще почему?
- Ну, как... Тебе бы понравилось, - пришел, допустим, водопроводчик, чинит унитаз, ты ждешь, чтоб поскорее, а ему тут супруга названивает. Где, дескать, мой Вася, чем там у вас занимается?
Владимир буркнул что-то, взял листок, спрятал. Но пока не звонил ни разу. Зато опять завел моду ждать Асю вечером у подъезда. И она прямо с ума сходила, если долго нет автобуса, а ловить частников теперь уж боялась - помнила, что было...
Как-то не выдержала, зашла к его врачу в диспансер. Ведь улучшений-то нет. Может быть, надо положить в клинику? Все же наблюдение, лекарства...
А врачиха так спокойненько, с прищуром, и заявляет:
- Между прочим, ваш муж предупреждал, что вы придете просить о госпитализации. Чтобы он не мешал вашей личной жизни. Дело, конечно, ваше, но для госпитализации оснований не вижу, общественной опасности он не представляет. Так что без его согласия - не имею права. А вам советую поводов не давать, не усугублять. Гуманней нужно быть с больным человеком.
Теперь Ася жила в ужасе, что докторша обязательно скажет Вовке, мол, жена хочет от него избавиться. Страшно себе даже представить!
Однако в новогоднюю ночь все как раз было тихо и мирно. Володя пил шампанское, причем в самую меру, зато бесконтрольный Славик выдул чуть не целый пузырь лимонада. Говорили за столом, главным образом, об уходе президента, все, кроме деда, жалели. Мог бы доработать до срока, что мешало? А как еще будет с этим, новым, неизвестно.
- Тем более он из органов, - сказала Лидия Александровна.
- Нет. Ельцин правильно поступил. По-мужски, - возразил дед. - Не можешь работать - уйди, не маячь. Можешь - работай хоть до ста лет. Другое дело, что президентский срок так и так кончается. А новый... По делам узнаем его. Так вас в церкви учат, а, Лида?
Только пробило двенадцать, подняли бокалы - звонок. Катюшка: "Пью с вами вместе. Слышите - бокал в руке, стучу о трубку?" Поговорила сначала с дедом, потом с матерью, Асей и напоследок - с братом. Славка к тому времени заснул, и его унесли в дедову комнату.
- Уговаривает приехать. Просто - мертвой хваткой, - сказал Владимир, возвращаясь за стол. Вид у него был довольный. - Сказала, не приедешь, помру с тоски.