– Митя, ты знаешь такое чувство... – Данила просит меня подключить свое воображение. – Ты кого-то очень любишь, а он все делает не так? Знаешь?
– Да, – отвечаю я, мне кажется, что я знаю это чувство.
– И какой у тебя первый порыв?
– Хочется его убить, – говорю я.
– Из любви... – продолжает Данила.
– Да, из любви, – я соглашаюсь.
Это так. Если ты кого-то любишь, а он все делает не так, то хочется его убить. Непонятно, почему. Ты же его любишь! Он должен делать так, как нужно, как правильно. Чтобы у него в жизни все было хорошо, чтобы он был счастлив, чтобы он радовался тому, что живет.
– И вот поэтому тебе кажется, что ты хочешь мир разрушить. А на самом деле, ты его любишь, – Данила говорит проникновенно, от самого сердца, – Просто тебе невыносимо видеть, что все в нем не так. Что люди несчастны, что души их неприкаянны, что близости между ними нет. Все одиноки.
– Как Дмитрий, – добавляет вдруг Анхель.
И я снова начинаю плакать. Мне жалко Дмитрия. Он, конечно, дурак. Но он одинокий, и ему плохо. Он ни с кем не разговаривает, и о нем никто не знает. А как его любить, если его никто не знает? И я его ненавижу, потому что он все делает не так. Я убил бы его! Почему он все делает не так?! Почему?!!
– Митя, не плачь, – говорит Данила. – Все наладится. Вот увидишь. Только надо верить, что все будет так.
– Хорошо.
– Митя, мы придем к тебе завтра. А сейчас спи. Тебе нужны силы. Ты очень устал.
Они уходят и я остаюсь один, с Дмитрием.
*******
Обещанный психолог пришел во второй половине дня. Он разговаривал с Зоей Петровной и Ивановной за дверьми моего изолятора, в коридоре.
– Это же не первая госпитализация? – осведомился психолог.
– Дмитрий уже три раза у нас лежал, – ответила Зоя Петровна. – Содержание бреда всегда разное. Только некоторые детали повторяются. Меня он всегда включает в свой бред. И со мной не разговаривает. Только с персоналом. И то не со всеми. Не знаю, будет с вами или нет? Но мне бы, конечно, хотелось...
– Вы только не подумайте, Митя – он добрый, – засуетилась Ивановна, открывая дверь.
– А почему я должен думать иначе? – рассмеялся мужчина.
– Потому что он хочет мир разрушить, – объяснила она.
– Ну, Екатерина Ивановна, это, знаете ли, сейчас повальное явление! – мужчина шутил. – Ладно, хорошо! Оставляйте нас.
Он вошел, кивнул мне. Дверь за ним закрылась.
– Тебя как лучше называть – Митей или Дмитрием?
– Меня?! – странный вопрос. – Митей, конечно.
– А Дмитрия – Дмитрием... – психолог внимательно посмотрел на меня и загадочно улыбнулся.
– Толку-то? – буркнул я. – Он все равно ни с кем не разговаривает.
– А чего? Не хочет?
– Он ничего не хочет. Ему все хорошо. Как есть – так и хорошо. Дурак.
Психолог подошел к окну и долго смотрел куда-то в небо. Лицо у него доброе и спокойное, словно он все знает.
– Богоискатель, – сказал он наконец.
– Чего? – не понял я. – Кто?
– Ты, Митя, ты, – спокойно ответил мужчина.
– Я? Почему?
– Хочется все разрушить, – сказал он и задумался. – Если все разрушить, ничего не останется или что-то будет? Есть надежда, что что-то останется. Ведь так? Наносное уйдет, вечное да пребудет вовеки. Верно? И это что-то – Бог. Ты увидишь Его и скажешь: «Вот он я, Господи!»
Странные слова. Но, наверное, так и есть. Я вспомнил, что три дня назад говорил мне Ваня: «Самоубийца, думаешь, о чем мечтает? Понять, что он еще жив. Только перед самой смертью и почувствует. А в жизни не может, так ему плохо». Уничтожить мир, чтобы увидеть Бога...
– Глупо, да? – спросил я.
– Нет, – улыбнулся он. – Даже логично. Просто странно...
Мужчина отошел от окна и сел ко мне на кровать.
– Мить, я думаю, тебе нужно с кем-нибудь поговорить. Предлагаю себя, потому что другой кандидатуры у меня нет. Представь, что я все знаю. Просто вообрази себе это. И задай мне свои самые важные вопросы. Я думаю, тогда тебе самому будет легче во всем разобраться. Как тебе мой план?
– Все знаете?.. – усмехнулся я. Он улыбнулся мне в ответ:
– Представим.
Я подумал: а почему нет? У меня много вопросов. Я столько всего передумал за последние дни. Еще недавно мне казалось, что все ясно. Что я знаю все – про мир, про других людей, про самого себя, про свою жизнь. Но теперь все перепуталось, смешалось, превратилось в кашу. У меня нет ответов. Я хочу их получить.
Конечно, все неслучайно. Все мои встречи неслучайны. Но как разобраться, где знаки – то, что действительно имеет значение, а где одна иллюзия и все надуманно? Вот, например, я встретил Стаса. И мне показалось, что у него есть ключ к зданию мира. Теперь у меня в руках его дверная ручка. Пустышка. Бред. Он меня надул. Я сам себя надул.
Но вот ко мне приходят Анхель и Данила. Я их не знаю. Они говорят мне, что я Избранный. Должен ли я этому верить? Может быть, они меня обманывают? Данила подозревает, что я вовсе даже не хотел разрушить мир. Что у меня на самом деле другое желание. И я склонен ему верить, мне тоже так кажется. Но не обманываюсь ли я?
Или Диоген... Он ходит со своим платком: «Ищу человека! Ищу человека!» Нужно ли мне думать над этой фразой? А над вопросом, которым он остановил меня этой ночью: «От кого ты бежишь?» Причем, не «от чего», не «куда», не «откуда», а именно – «от кого». Я должен над этим думать или нет? Диоген ведь тоже сумасшедший...
*******
Хорошо, представим, – .сказал я. – У меня есть диагноз – шизофрения. Правильно?
– Есть, – согласился мой собеседник и едва качнул головой.