15. VI. 41.
Вчера у нас завтракала и пробыла до 7 вечера Е.А., эта внучка Пушкина.
Неделю тому назад англичане начали наступление на Сирию.
16. VI. 41. Понед., вечер.
Прошлый год мы в этот вечер были в Ниме, по пути куда-то к черту на рога.
Презрение первых христиан к жизни, их отвращение от нее, от ее жесткости, грубости, животности. Потом варвары. И уход в пещеры, в крипты, основание монастырей... Будет ли так и в 20, в 21 веке? [...]
21. VI. 41. Суббота.
Везде тревога: Германия хочет напасть на Россию? Финляндия эвакуирует из городов женщин и детей... Фронт против России от Мурманска до Черного моря? Не верю, чтобы Германия пошла на такую страшную авантюру. Хотя черт его знает. Для Германии или теперь или никогда - Россия бешено готовится.
Послал телеграмму Алданову: "Pas nouvelles ni argent"{*12}. 12 слов, 77 фр.
В городе купили швейцарские газеты: "отношения между Герм. и Россией вступили в особенно острую фазу". Неужели дело идет всерьез?
С некоторых пор каждый день где-то в Грассе ревет корова. Вспоминается Россия, ярмарки. Что может быть скучнее коровьего рева!
Одиннадцатый час вечера: швейцарское радио о падении Дамаска.
Туманный вечер, еще не совсем стемнело (ведь наши часы на 2 часа вперед), множество лючиолей: плывут вверх, вниз, вспыхивают желто-зеленовато, гаснут и опять вспыхивают; от них в деревьях, в тени темнее, таинственнее.
22. VI. 41. 2 часа дня.
С новой страницы пишу продолжение этого дня - великое событие Германия нынче утром объявила войну России - и финны и румыны уже "вторглись" в "пределы" ее.
После завтрака (голый суп из протертого гороха и салат) лег продолжать читать письма Флобера (письмо из Рима к матери от 8 апр. 1851 г.), как вдруг крик Зурова: "И. А., Герм. объявила войну России!" Думал, шутит, но то же закричал снизу и Бахр. Побежал в столовую к радио - да! Взволнованы мы ужасно. [...]
Тихий, мутный день, вся долина в беловатом легком тумане.
Да, теперь действительно так: или пан или пропал.
23. VI. 41. Понедельник.
В газетах новость пока одна, заявление наступающих на Россию: это "la guerre sainte pour preserver la civilisation mondiale du danger mortel di bolchevisme"{*13}.
Радио в 121/2 дня: Англия вступила в военный союз с Россией. А что же Турция? Пишут, что она останется только "зрительницей событий". [...]
Мутный, неподвижный день.
24. VI. 41.
Ночью болела голова и горло. Прекрасное тихое утро. И позавчера и вчера Россию в 101/2 вечера уже не слышно.
Письма Флобера из Египта (1850 г.) превосходны. Вообще, совершенно замечательный был человек.
Весь день лежу и читаю. 37 и 2.
Начал читать (с конца) рассказы Левитова,{24} прочел (вернее, просмотрел) уже страниц 300 - совершенно нестерпимо, пошло и бездарно до тошноты. Но среди всего этого "Горбун" писал точно другой человек. И теперь я опять испытал некоторое очарование. И замечательно: с изумлением увидал, что много мест и фраз я помню с тех пор чуть не наизусть.
Утром в газетах первое русское военное сообщение: будто бы русские уже бьют немцев. Но и немцы говорят, что бьют русских.
Опять весь день думал и чувствовал: да что же это такое - жизнь Г. и M. y нас, их злоба к нам, их вечное затворничество у себя! И вот уже третий год так живут!
29. VI. 41.
Послал Олечке открытку:
С постели рано я вскочил:
Письмо от Оли получил!
Я не читал и не молчал,
А целый день скакал, кричал:
"Как наша Оля подросла!
Переросла она осла!
А ведь не маленький осел
Он ростом выше, чем козел.
Потом, смотрите, как она
Ужасно сделалась умна!
Должно быть, очень хорошо
Сдала экзамен на башо
У кур и кроликов своих,
Когда зимой кормила их!"
Но оказалось, что во сне
Вся эта глупость снилась мне,
Что я письма не получал
И не скакал и не кричал...