Все события и персонажи являются плодом воображения автора
Лёшка? Почему ты здесь? Уходи.
Уходи, Лёшка. Ты не из этой жизни. Но не в этом дело. Ты никогда не был мне нужен — помнишь, я говорила тебе. Ты не верил. И сейчас наверняка не поверишь. Ну и пусть. Я знаю, что ты мне не нужен. Я не ангел. Но ты меня не заслуживаешь. Или я не заслуживаю тебя? Неважно. Ты лишний здесь. Уходи, Лёшка!
Ну когда же он уйдет?!
По утрам любимый муж ей мешал. Если он увидит, что она проснулась — заговорит. Нужно будет отвечать ему, улыбаться. Пусть ничего серьезного они обсуждать не станут, но даже милая чепуха сбивает с настроя. Потом очень тяжело снова войти в нужное состояние. Поэтому у нее давно вошло в привычку спать долго — чтобы просыпаться в тишине и одиночестве.
Работать Наталья могла исключительно в состоянии полного покоя. Муж уехал. Дочку еще раньше отправил в сад. До вечера никто не помешает — если, конечно, удастся победить собственную лень. Иначе весь день придется резаться в опротивевшие компьютерные игрушки из стандартного набора: "Сапер" и "Паук". И там, и там максимально сложные уровни. Сколько времени уходит на эту ерунду. Закодироваться бы, как алкоголик от спиртного. Интересно, кто-нибудь уже занимается решением этой проблемы? Наверняка не одна Наталья игрозависимая.
Хватит о грустном. Хватит о зависимом. Пора заварить чашечку традиционного утреннего кофе, и браться за дело, пока запал не остыл вместе с кофе.
Этого дня я ждала безумно долго. Да что там, всю жизнь!
Пришлось пожертвовать сном, и встать пораньше: красота требует жертв. Одна только прическа отняла приличный кусок времени. Я на нее часа три убила. Плюс праздничный макияж.
Осталось лишь влезть в платье. Правильная постановка вопроса. Влезть!
Терпеть не могу традиционные свадебные платья, все в слащавых розочках, бантиках, с пышным кринолином, вроде невеста явилась в нашу реальность не из дома, а из пыльного девятнадцатого века. Одно только сходство со свадебным тортом, таким же белым, пышным, многослойным, и в таких же слащавых розочках, вызывает во мне отвращение. Вся эта пена кружев, воспетая поэтами, делает невест похожими друг на друга, как кукол, сошедших с одного конвейера: лица словно растворяются в гипюрово-фатиновом облаке рюшечек и воланчиков, от индивидуальности не остается и следа. Только по цвету волос и можно отличить невесту Машу от невесты Даши.
Дудки. Никогда не надену такое платье. И не просите. И не уговаривайте.
Я все продумала заранее. Платье простое, без особых выкрутасов. Не настолько простое, конечно, чтобы выглядеть в нем дежурной медсестрой. Но если выбирать между дешевой пышностью и дорогой скромностью, я отдам предпочтение второй. Минимум вычурности, максимум элегантности: вот что делает женщину женщиной.
Другое дело, что денег на такую "простоту" у меня нет: на зарплату молодого филолога не шибко разгуляешься. У мамы, к сожалению, их не намного больше, чем у меня. Привыкла к транжирству, благо, широкая папкина спина это позволяла. Моего папы, разумеется, не ее. А потом его вдруг не стало. Беда всегда случается вдруг. Никто не ждал, что его не станет так рано, он и сам не думал, не гадал. На черный день кое-что отложил, но закончилось это "кое-что" значительно раньше, чем мы с мамой надеялись: она никогда не умела экономить.
Только за пару дней до свадьбы мать раскололась, откуда взялись деньги на платье. Если бы она сказала раньше, я ни за что не приняла бы такой подарок. Но я узнала слишком поздно, за два дня новое платье не купишь. Как говорится, поезд ушел. От себя добавлю: самолет улетел. Шпалы разобрали на дрова, взлетную полосу на дачные дорожки. Может, для филолога я выражаюсь слишком просто, к тому же насквозь заштамповано, но иногда штампы лучше всего выражают мысль. В таких случаях я себя прощаю.
Если совсем честно, то не только в недостатке времени дело. Были б деньги, я бы и в два дня уложилась. Наверное. Проблема в том, что уже не с чем было бегать по магазинам: на мелочи ушло столько, что я стараюсь об этом не думать.
Ну и ладно. Что ж, спасибо Лёшке за подарок. Красивый жест, я оценила. Даже где-то зауважала. Не ожидала от него такого.
Лёшка Дружников. Смешной, нелепый в своей влюбленности Лёшка. Ни за что бы ни поверила, что когда-нибудь он станет настоящим мужиком.
Что дальше? Мысли путались. Какую из них выбрать?
Никакую. Пусть сами решают. А она им только чуть-чуть поможет. Создаст подходящую атмосферу.
С некоторых пор Наталья полюбила свечи. Вернее, свечу. Одну. В ванной.
Огромная квадратная свеча, в которую были вмонтированы ракушки всевозможных форм — створчатые, ухообразные, плоские, винтовые раковинки — прогорела до середины, осталась лишь тонкая оболочка. Огонек внутри делал ее прозрачной, и ракушки плясали на стенах причудливыми тенями, будоража фантазию. Скучная ванная комната превращалась в таинственный морской будуар. Наталья нежилась в горячей воде, а мысли в голове выстраивались в стройную картинку. Словно кто-то извне нажимал на таинственную кнопочку, и фантазия включалась. А дальше оставалось лишь выбирать самые ценные мысли, и запоминать их для последующего использования. Все очень просто.
Она знала его всю жизнь. Почти всю — ей в ту пору было тринадцать. Лёшка на четыре года старше, как раз школу заканчивал. Она уже тогда смотрела на него свысока: взрослая тринадцатилетняя девушка на глупого семнадцатилетнего мальчишку.
Их первое свидание Наташа свиданием не воспринимала. Теплая майская ночь, фея-луна в окружении звезд-светлячков. Темный, неприветливый лес за околицей деревни. Овраги, ручейки, бесконечные преграды из поваленных деревьев. И мерзкий писк комаров у самого уха.
Для кого-то, может, это и романтика, но не для Наташи — девушки городской, сторонницы уюта и комфорта.
В деревне она оказалась впервые: друзья родителей предложили им надел земли под картошку. Оставлять дочь одну дома те не рискнули, потащили за собой на природу. А там бросили на милость хозяйского мальчишки — взрослого и серьезного, как им казалось. Маленького и нудного — как убедилась Наташа. Едва дождалась конца выходных.
А через две недели ее снова отправили в деревню. На сей раз Лёшка смилостивился, не потащил Наташу на прогулку. Сказавшись усталой, она рано завалилась спать. Постелили ей на диване в проходной комнате, так называемой "гостиной". Приятного мало, но не дома, выбирать не приходилось. Родители на веранде ели-пили-пели, а Наташа укрылась до подбородка ватным одеялом — не от холода, единственно от Лёшки: тот делал вид, будто увлечен телевизионной программой, а на самом деле пользовался возможностью побыть рядом с гостьей.
Уж как она ворочалась, как охала — любой чурбан понял бы, что нужно оставить ее в покое и убраться из ее спальни, по нелепому стечению обстоятельств оказавшуюся Лёшкиной гостиной.
Понял и Лёшка. Но понял по-своему:
— Наташ, тебе малинки принесть?
Какая малина — она уже зубы почистила! И где он ее ночью возьмет?
— Неси, — равнодушно позволила она. Лишь бы он из комнаты убрался — душно же, спасу нет.
Вернулся через несколько минут: щеки исцарапаны, возле самого уха прилип комариный трупик. В ладошке — ягоды вперемежку с листьями. Присел на корточки перед диваном, протянул ладошку: на, ешь!
Пришлось есть. Брезгливо выбрала ягодки поспелее, облизала перепачканные соком пальцы — не вставать же при Лёшке в ночнушке, чтоб по-человечески умыться. Если умывание из допотопного рукомойника можно назвать человеческим.
— А вишенку хошь?
Неужто на дерево в такую темень полезет?
— Хочу! — уже не равнодушно, а капризно, будто заморская принцесса, заявила Наташа.
И снова Лёшка сидел перед нею на корточках. Только на сей раз протянул обе руки: одну с вишнями, вторую подставил под косточки.
Хватит вспоминать. Пора делом заняться. Былое никуда не денется, даже если завтра на Наташу нападет злой и страшный склероз. Говорят, он только короткую память калечит, длинная ему не по зубам. Но даже при самом отвратительном раскладе ее воспоминания уже зафиксированы. Пока еще не в вечности, всего лишь в железной памяти Фёдора — так Наталья окрестила ноутбук, когда муж подарил ей его на День Святого Валентина три года назад.
С Федора все и началось. Сам виноват, не нужно было Федора дарить. Мог бы, как нормальные мужья, отделаться коробкой конфет в форме сердечка. А решил соригинальничать — теперь терпи. Сам виноват, что у жены появился другой мир. Придуманный.
Папа часто повторял, что я человек крайностей. Возможно, он был прав. Да что там: папка всегда прав, я убедилась в этом еще в шестом классе, когда он с точностью до вздоха предсказал дальнейшее поведение вредного одноклассника. Я-то, глупая, думала, он мне козни строит. А папка все объяснил, по полочкам разложил: сначала, говорит, он тебя за хвостики дергает, подножки ставит, потом попросит списать русский (у меня и в школе по нему пятерки были, потому в филологи и подалась), а потом в кино пригласит, при этом тяжко вздыхая и отводя взгляд в сторону. Так и вышло, вплоть до вздоха.
Ну да я не об этом. Я о платье. Человек крайностей я, вот уж точно. Если не люблю пышные платья, будьте уверены: выберу самое-самое узкое из предложенного ассортимента. До чего ж я, наверное, предсказуема! А ведь женщина должна быть загадкой. А во мне загадочности ноль. Остается надеяться, что привлекательность с лихвой возместит этот мой недостаток. Да что там, недостаток — это слишком громко. Так, недостаточек. Мелкий такой. А кому-то и вообще достоинством покажется. Тёме, например. Он у меня сюрпризов не любит. Так что для него я одно сплошное достоинство. Ну да, сам себя не похвалишь, тогда кто?
Платье я выбрала необыкновенное. Серовато-жемчужное. Не платье, вторая кожа: узкое-узкое! Только внизу чуть расширяется за счет вставки-шлейфа. Сам шлейф из другой ткани, тончайшего шифона, а на свету играет переливчатой радугой оттенков от светло-охристого до блекло-сиреневого, расцвечивает благородством мнимую серость основного фона. Что касается описания цветов и вообще всяких деталей, тут мне равных нет: любой писатель позавидует. Ну вот, опять сама себя хвалю. Нескромно как-то. Зато правда.
Оно, платье это, настолько хорошо само по себе, что дополнительные украшения были бы лишними. Ничего вычурного, яркого: терпеть не могу аляповатость. Ничего такого, что могло бы затмить меня саму. И платье, и бижутерия должны подчеркивать мою индивидуальность, но никак не отвлекать внимание от меня, любимой. Тонкую серебряную цепочку с одинокой жемчужинкой на шею, в уши серьги из таких же цепочек, но без жемчуга. Ненавязчиво, и вместе с тем изысканно.
Ай да я! Если верить отражению в зеркале, а не верить ему у меня оснований нет, то вкус у меня отменный. И сама я очень даже ничего. Опять нескромно вышло. Ну да не прятаться же от правды за никчемушной скромностью. Скромность — кратчайший путь в безвестность. Значит, это не мой путь.
Непременно нужно будет поблагодарить Лёшку за подарок. Платье обалденное! Артём от восторга наверняка онемеет.
Никогда не предполагала в Дружникове благородства души. А мать, видимо, очень даже предполагала. Иначе ей бы ни взбрело в голову просить у него денег на свадьбу.
Зря я об этом вспомнила. Попробуй теперь вернуть настроению безоблачность и блаженство. Не надо думать о такой ерунде. Не сегодня. Да и вообще, смысла нет. Ушел ведь поезд. Надо расслабиться и получить от сегодняшнего дня максимум удовольствия. Потому что такое событие в моей жизни будет только раз. Раз, я сказала! И никаких "а может?"! Не нужны мне другие мужья. У меня есть Тёма!
Несмотря на недюжинные мысленные усилия, недовольство матерью не проходило. Лёшка, конечно, молодец, спору нет. Удивил. Но мать не должна была кланяться ему в ножки. Харита Игнатьевна выискалась.