Оставлять Поросенка сиротой не хотелось. Поэтому можно считать, что выбора у Натальи не было, и она вынужденно покорилась судьбе в надежде на то, что прошедшие годы оставили в мозге Дружникова не одну извилину. По меньшей мере две.
Она цеплялась за Лёшку, чтобы не вылететь из седла на вираже, а сама мусолила воспоминания. Все остальные перебивало одно: больше всего на свете ей тогда хотелось убить Лёшку за его бестолковость. Она благополучно забыла это приключение, но желание пустить ему кровь, видимо, засело глубоко в подсознании. Не потому ли в "Черти чте" героиня все порывалась убить Дружникова? Как минимум отдать его под суд. Или это просто совпадение?
Наверное совпадение. Лёшка, может, и был когда-то бестолковым, но время не стоит на месте. Не может человек оставаться дураком всю жизнь. Может, в самом деле поумнел?
Мотоцикл свернул с дороги, не доехав до пляжа.
Нет, не поумнел Лёшка. Опять его на авантюры потянуло. Про лес он Наталье ничего не говорил. Разве для того она брала купальник, чтобы грибы-ягоды в нем собирать?
Оказалось, ехали они действительно на Мыс, но не на сам пляж, а в "дикий городок", расположенный за его чертой — вроде рядом с океаном, но не на самом берегу. В лесочке, в тенечке имелись поляны-проплешины, кажется, самой природой предназначенные для палаток отдыхающих.
Но у них ведь из багажа — только Наташина сумка с купальником и парео. Какие палатки? Палатка — значит, длительный отдых. Значит, нужна не только сама палатка, но и спальники, котелки, продукты, канистры для воды, кое-какая одежда. А они с Лёшкой налегке прикатили. Они же на пляж ехали!
Однако на сей раз Дружников действительно подсуетился — из города выехал еще накануне вечером, обустроился, как положено, и только потом поехал за Натальей. Это она поняла, когда увидела знакомую физиономию Саньки Кострицы. Значит, Лёшка все-таки поумнел. По крайней мере, все разузнал-устроил, прежде чем Наталью везти. А то опять встал бы посреди дороги, и давай в разные стороны орать, Кострицу своего разыскивая.
— Какие люди! — воскликнул Санька, раскланиваясь. — Привет мастерам отечественного детектива!
Чувствуется стиль Карандаша. Наталья так и слышала Галкин голос. Не стоило долго искать автора слухов: от Ручкиной пошло. Город вроде не маленький, а молва распространяется, будто в деревне на три улицы.
С мотоцикла Наталья слезла с явным облегчением. Вздохнула полной грудью. Эх, хорошо-то как! Вот он, запах малой родины. Сосна с осиной, характерный запах водорослей, выброшенных на берег приливом, дымок от костра. А где-то уже жарят шашлыки с утра пораньше.
В душе заворочалась благодарность к Лёшке. Сама бы она никогда на природу не выбралась. Больше того: если бы он сказал, куда ее везет — она бы ни за что не согласилась. Она и природа — две противоположности. Наталью на дачу не вытащишь, не то что "дикарем". Палатки разбивать, обустраиваться на необжитом месте, собирать хворост, кашеварить в малоприспособленных условиях — нет, на такие подвиги она не способна.
А зря. Вон как хорошо вокруг.
Внезапно ее пронзило недовольство мужем: за девять лет совместной жизни ни разу не вывез ее на природу. Если отдыхать — то только в комфортабельных условиях. Отели, бассейны, обустроенные пляжи, где снуют пронырливые бои с коктейлями и пляжными полотенцами — только пальцами щелкни. Ничего плохого в комфорте нет. Но и прикосновением к природе такой отдых не назовешь.
То ли дело здесь. Тут тебе и лес, тут тебе и море. Тут тебе и воздух свежий, и вода с целой кучей редких полезностей — говорят, даже золото в морской воде содержится. Пусть в ничтожных количествах, но все-таки. Наверное, кольца-серьги-цепочки, потерянные неосторожными купальщиками, растворились под воздействием каких-нибудь солей — иначе откуда бы ему там взяться.
А главное, делать уже ничего не нужно: Лёшка заранее обо всем позаботился, Наталье осталось лишь отдыхать. Жаль только, не одни они здесь. Зачем им лишние глаза, Кострица этот? Зачем подружки его? И почему их две, кстати?
Подружки были совсем молоденькие, лет по двадцать, от силы двадцать два. Одна в веснушках вся, даже руки и спина. Вторая смуглая, с шикарной гривой гладких каштановых волос. Рыженькая поглядывала на Наталью с интересом и недоверием, с трудом удерживала готовый сорваться с языка вопрос: "Ух ты, а вы и правда писательница?"
Другая смотрела откровенно враждебно, исподлобья. Наталья поняла: да тут не все так просто. Она испортила девочке выходные: та уже напланировала себе вереницу романтических приключений с Дружниковым, а тут внезапно вмешалась соперница.
Присутствие соперницы Наталью оскорбило: у него есть другая! В то же время раззадорило: она, может, и молоденькая, может, и хорошенькая, и уж наверняка стройненькая не в пример чуть округлившейся после родов Наталье, но соперничество все равно проиграет, невзирая на все свои прелести.
Отчего-то не помнилось уже принятое накануне решение в пользу мужа. Забылось и недоумение по поводу того, что Наталья могла мечтать о Лёшке после стародавнего ночного "променада" на Мыс. Собственно, для нее это было нормой: коль уж родилась под знаком Близнецов, привыкай к двойственности натуры. Она и привыкла. Могла смеяться над собою сколько угодно, но пересилить даденные звездами качества не получалось. Утром она считала так, вечером иначе. А через пять минут снова так — в зависимости от того, с какой стороны ветерок подует.
Сейчас не хотелось анализировать ни саму себя, ни положение, в котором оказалась. Наталье просто было хорошо. Радовал свежий воздух. Радовала близость к самому родному океану. Радовало присутствие Лёшки. Радовало наличие соперницы, которую можно победить нетягостно, за счет чего нестойкая уже уверенность в себе окрепнет стократно.
Хорошо-то как, Господи! Спасибо тебе за это. И за Лёшку спасибо. За любовь его бесконечную. За то, что Наталье хватило, наконец, ума принять его любовь. И за воздух этот, родной до одури, спасибо! За дымок, щекочущий нос — спасибо! Спасибо за жизнь. За Поросенка — десятикратное спасибо! За все, за все спасибо, Господи! До чего же здорово вернуться домой!
От восторга Наталья не знала, куда себя девать. Может, повышенное количество кислорода в воздухе так на нее подействовало? Оно пьянило ее, бурлило. Хотелось кружиться в танце между палатками. Петь какую-нибудь сумасшедшую песенку. Хохотать пошленькому анекдотцу, который непременно кто-нибудь скоро расскажет.
Да, да, именно этого она и хотела! К этому стремилась! Для этого вернулась. К маме, да. Но не только. И к Лёшке. К воздуху этому. К океану. К Мысу, к окаянным воспоминаниям об окаянной той ночи с окаянным ливнем. И снова к Лёшке. Потому что так, как Лёшка, ее никто никогда не сможет любить. Даже муж. Потому что муж за столько лет неразделенной любви наверняка остыл бы, перегорел. А Лёшка жив. И любовь его жива. И плевать на соперницу с каштановой гривой!
Странное дело — наличие соперницы не оскорбляло чувства, а лишь обостряло их, придавало пикантности обстоятельствам. Без Лёшкиных разъяснений Наталья все поняла. Они уже давно запланировали этот уикенд, не меньше недели назад, когда еще никто не знал о скором Натальином приезде. И девочка эта ждала выходных, как праздника, чтобы не расставаться с Лёшкой ни на минуту. Не стоит сомневаться: у них с этой девочкой уже все было, потому она и смотрит зверем на Наталью — потому что знает, что теряет.
И пусть, пусть! Наталья не обижается. Лёшка ведь живой человек. Не мог он все девять лет прожить евнухом, дожидаясь, когда же Наталья поймет свою ошибку. Будь он евнухом — не научились бы его новые руки тонким эротическим приемчикам. Не был он евнухом. И не был им исключительно в Натальиных интересах: чтобы сделать ей приятное. Чтобы порадовать ее руками своими многомудрыми.
Нет, Наташа не в обиде. И на девочку эту глупую тоже не в обиде, потому что та даже не догадывается о том, с кем собралась соперничать. Девочка не виновата. Ее жалеть впору — нелегко ей будет жить без шустрых Лёшиных рук.
Ах, здорово-то как! Спасибо, Господи! Спасибо, Лёшка!
Когда первый восторг улегся, Наталья оглянулась в поисках скамейки. Ее роль выполняло поваленное деревцо, опиравшееся на два различных по величине камня, из-за чего один край "скамьи" был значительно ниже другого.
С опаской Наташа уселась на более высокий край — выдержит ли ее вес? Она уже все-таки не такая тростиночка, как рыженькая Юля и хмурая Вика. "Скамья" чуть ворохнулась под нею, но выдержала.
— Кто-то обещал кофе, — напомнила Наталья. Во рту ведь маковой росинки с утра не было, если не считать росой пару таблеток аспирина и зубную пасту.
— Ща замастырю, — засуетился Лёшка.
Как оказалось, "замастырить" кофе в условиях дикой природы не так-то просто. Лёшка слишком щедро плеснул в котелок из канистры, и повесил ее над костром. По количеству воды Наталья поняла: закипать будет очень долго. Это электрочайник быстро кипятит двести миллилитров воды, сто — еще быстрее. А если литра полтора, да на костре?
Вскоре выяснилось, что дров нет — собранные накануне давно превратились в головешки. Догорающий огонек лениво облизывал их, утратив способность взвиться ввысь гордыми языками. За свежим кормом для костра идти было некому — ни девочки, ни Кострица даже не дернулись с места. Наталья же, к своему позору, не догадывалась, где в лесу можно раздобыть дровишек.
Когда, наконец, Лёшка подкормил костер и вода вскипела, Наталья от разочарования едва не расплакалась — "кофе" оказался растворимой бурдой из пакетика, залитой кипятком. К тому же запах этот "кофе" имел несуразный. То ли так пах порошок из пакетика, то ли дымок от костра придавал свой "цимус", то ли дурно пахло от кружки, а может, сама вода напиталась запахом от канистры. Так или иначе, но эту юшку, сколько бы ее ни называли волшебным по своей вкусности словом "кофе", Наталья пить не смогла.
Зато свежий воздух сделал свое дело, и ей чудовищно захотелось есть. Однако попрошайничать было стыдно: Лёшка только-только присел — приготовление "кофе" измотало его вконец. Оставалось надеяться, что он и сам вскоре проголодается, и тогда уж заодно накормит Наталью.
Делать особо было нечего: Лёшка уже собрал дровишек и пополнил запас пресной воды. К тому же к условиям дикой природы Наталья не была подготовлена и попросту ничего не умела делать. Дома, на газовой плите, и борщ вкуснейший отварит, и рагу с грибами, и еще много всяких вкусностей, а на костре, без раковины с холодной и горячей водой, без разделочной доски, миксера, терки, специальных ножичков для чистки и нарезки овощей чувствовала себя высококвалифицированным нейрохирургом перед токарным станком, который неизвестно как включается, и вообще непонятно для чего предназначен.
Сидеть на разновысокой сучковатой "скамье" было неудобно. Заныла спина — ей требовались комфортные условия, а подходящих кресел поблизости не наблюдалось.
Комары наглели с каждой минутой.
Ветерок изменил направление, и дымок от костра потянул в сторону Натальи. Уф, хорошо-то как — комары дым не любят.
Рано радовалась. Выяснилось, что Наталья тоже не особо переносит дым — уже через несколько секунд заслезились глаза, еще через полминуты запершило в горле, и она зашлась в приступе кашля.
Невыносимо захотелось домой. Не так даже важно: к маме ли, к мужу. В город. К цивилизации. Где есть кофеварка, удобные кресла, электроэнергия и фумигаторы от комаров. Где есть холодильник, в который можно залезть и самостоятельно приготовить себе бутерброд, а не ждать, когда кто-то о тебе позаботится.
Вика предложила пойти искупаться. Встала напротив Дружникова, и ну эротично стягивать джинсы — Наталья едва не рассмеялась: Ким Бессинджер нашлась!
Лёшка, как и ожидала Наталья, на Викину уловку не клюнул:
— Да ну, попозжее. Море поколь не обогрелось.
И правильно. Пусть она обратно одевается, эта Вика. Нечего тут глаза мозолить своими стройностями, вгоняя Наталью в тоску.
Однако Вика одеваться не спешила. Так и осталась в купальнике, демонстрируя готовность позагорать. Но опять же схитрила: принимала солнечные ванны, стоя посреди поляны, докучала присутствующим своими оголенностями. Весьма, между прочим, привлекательными. И это на глазах Дружникова. Вот тебе и "беззубая" соперница, не имеющая ни малейшего шанса в борьбе против Натальи.
Ощущение дискомфорта крепчало. Голая Вика, отвратительный кофе, дым в глаза, комары… А главное, сидеть на неровном бревне было жутко неудобно. К тому же Наталья не могла поерзать, чтобы найти более удобное положение. Даже ноги вытянуть не могла: и так сильно рисковала, присаживаясь в светло-голубых брючках известной марки на грязную поверхность. Очень дорогих, между прочим. И очень любимых. Они и так уже не слишком чистые после езды на мотоцикле. Но пока еще оставалась надежда привести их в порядок.
Это что же, ей до завтрашнего дня в этих брючках тусоваться? Лёшка ведь сказал, что ей нужен только купальник. Значит, или в купальнике, то есть практически голой — отличный обед комарам, или в брючках от Феретти тереться у костра, а потом в них же лезть в наверняка не первой свежести спальник. Или ночью ей вообще никакая одежда не понадобится — Лёшка, наконец, поделится с нею секретными своими знаниями о том, что происходит с облаками в самый кульминационный момент.