- Не беспокойся, ему помогают. Неожиданно она прозрела.
- Он что, работает на секретные службы?
- Трудно сказать. Во всяком случае, я этого не знаю.
- А между тем в нем ничего нет от авантюриста...
- Именно поэтому это прекрасная кандидатура. Соединенные Штаты интересуются важными действиями с технической точки зрения, и можно предположить, что они стараются помочь сопротивлению. Вполне возможно, что Якуб поставляет им сведения.
- Однако он не обладает данными для шпионской работы!
Менсур склонил голову набок, его рот медленно растянулся в улыбку.
- Что ты об этом знаешь? Если он занимается подпольной деятельностью, то она до настоящего момента конечно же была крайне засекречена. Хотя тот факт, что Фуад в такой степени интересуется им, доказывает, что его роль не нейтральна.
- Какие же выгоды он может из этого извлечь? У Якуба сейчас устоявшееся положение. Он сам признает, что пострадал от предыдущих конфликтов...
- Это верно, но в противоположность Фуаду он всегда был на стороне меньшинства. У Фуада же есть политические амбиции, и в этом отношении он должен быть начеку. Все разъединяет этих двух людей. Более того, существующая ситуация благоприятствует определенному кругу действий... - Менсур внезапно смолк.
- У меня такое впечатление, что ты знаешь об этом больше, чем хочешь рассказать, - заметила Лорин.
- Это только твое впечатление.
- В любом случае я беспокоюсь за тебя. Если Якуб под подозрением, то тебе тем более не избежать треволнений.
- Послушай, Лорин, я нахожусь абсолютно вне всех этих историй. Мне нечего опасаться.
- А чем ты тогда объяснишь угрозы Фуада в твой адрес?
- Просто запугивание.
Его голосу явно не хватало убедительности. Оставив разговор, Лорин осмотрелась вокруг разочарованным взглядом.
Жилища из самана сменились плодородными, тщательно орошаемыми террасами. Они по-прежнему поднимались в гору. На какое-то время она полностью потеряла представление о пространстве и времени, потом наступило резкое ускорение, машина увеличила скорость, и они осилили последние метры пути.
Не выключая фар, Менсур вышел из машины и потянулся. Вид Муррея вселял бодрость. Чувствуя себя несколько уставшей, Лорин вышла из машины.
- Это здесь, - сказал Менсур. Пройдя за ограду, они увидели прелестный маленький домик, который скрывался за дубами и ореховыми деревьями. Здесь были даже заросли дикой вишни.
Лорин показалось, что она слышит в отдалении журчание ручейка. Когда же она наклонилась, чтобы захватить свою сумку, то неожиданно ощутила приступ сильной тошноты. Положа руку на сердце, она глубоко вздохнула, но ее недомогание только усилилось, так что Менсур лишь успел подхватить ее в тот момент, когда у нее началось головокружение. В глазах все завертелось. Она хотела перевести дыхание, но ей это не удалось. Она закрыла глаза и обмякла на руках своего мужа.
К реальности ее вернуло ощущение того, что за ней наблюдают. Она вздрогнула и огляделась вокруг.
Она находилась в просторной комнате, украшенной лепкой. Пол был покрыт ковром и шелковыми подушками.
Она заметила, что ее одежда на груди была чуть расстегнута. Кто так позаботился? Возможно, Менсур. Она закрыла глаза. Глубокая усталость охватила все ее тело.
Чей-то голос вывел ее из этого оцепенения.
- Выпей этого спиртного.
Нахмурив брови, она ценой мучительного усилия выпила залпом содержимое бокала и улыбнулась мужу, который только что присел на постель.
- Ну как! Что с тобой?
- Не знаю. Должно быть, от поездки. В долине было так жарко.
Какое-то время они пребывали в молчании. Затем исполненный нежности Менсур принялся снимать с нее одежду и накрыл ее простыней. Не будучи в состоянии заснуть, она осматривала блуждающим взглядом комнату, пытаясь обрести некоторое подобие покоя.
Через открытое окно до нее докатился свежий ночной воздух, весь напоенный ароматом боярышника. В каком-то мираже она видела себя в Европе вместе со своими родителями. Она была в то время совсем маленькой, и та весна в цветах оставила чудесные воспоминания. Она обожала бегать по лугам, по которым стелился туман, и навряд ли могла сказать, что ей больше всего запомнилось; лениво текущие реки со своими водяными лилиями, покоящимися словно звездочки на зеленых подушечках, или лягушата и насекомые, которых она ловила.
Не отдавая себе в том отчета, она заснула в подавленном состоянии и была очень удивлена на следующий день, когда проснулась под внимательным взглядом своего мужа.
Ее ожидал изысканный завтрак: жареные хлебцы и айвовое варенье с корицей, галеты с начинкой из миндаля, лесных орешков и нуги, не считая кофе, аромат которого придал ей сил и жизнерадостности.
Продолжая есть, Лорин искоса рассматривала энергичный профиль своего мужа и его рот, который, даже когда он оставался безучастным, сохранял черты нежности и иронии.
Он наклонился к ней поверх подноса, чтобы поцеловать, и это было мгновением незамутненной радости.
Взволнованная его запахом, она вздохнула с радостным чувством. Его кожа показалась ей более смуглой по контрасту с ее собственной, выделявшейся на фоне белизны простыней. Она прильнула к его шее. Ее волосы, которые какое-то мгновение назад она собрала в пучок, распустились и рассыпались по плечам.
Он тут же сжал жену в своих объятиях и, запрокинув ей голову, жадно прижался губами к ее губам. От столь повелительного соприкосновения у нее перехватило дыхание. Это было похоже на какой-то обжигающий ликер, который лился в горло и проникал в кровь.
Охваченная слабостью, она отдалась ощущению удовольствия от поглаживания его руки, ласкавшей сквозь тонкое полотно рубашки спину, плечи, талию. Ее пальцы впились в волосы Менсура. Теперь она в свою очередь приблизила к себе его лицо и охватила губами его рот.
Они долго и ненасытно целовались, в то время как их ноги переплетались в страстном порыве. Из ее горла вырвался короткий стон. Менсур чуть отстранился, чтобы посмотреть на нее. Позволяя разглядывать себя, она вся трепетала от возбуждения.
Он улыбнулся. Медленным, изящным движением он спустил бретельку, удерживавшую легчайшую ночную рубашку, слегка коснулся ее груди, а затем молча разделся сам. Обнаженный, он жадно прильнул к ее отзывчивому телу.
Лорин с радостью отдавалась счастью принадлежать ему и растворялась в неведомой ранее новизне, уводящей их обоих к новым и новым далям.
Когда же, охваченная волной наслаждения, она слегка застонала, ее голова в полном изнеможении откинулась назад.
Переплетясь друг с другом, они погружались в какое-то сладостное забытье, чтобы, на мгновенье очнувшись, снова потянуться друг к другу и, захмелев от новых объятий, раствориться в нескончаемом сладострастии.
В полуоцепенении упав на кровать, в полном смятении от слабости, охватившей ее тело, она ощутила неуловимое пламя, сжигавшее ее до самых глубин существа.
Некоторое время спустя она села, охватив руками колени, и обвела все вокруг себя умиротворенным взглядом.
По сути, все было просто. Ее желанием было как можно дольше остаться в этом доме: занятие любовью всегда сглаживало все накопившееся между нею и мужем недовольство и разочарование.
Лишний раз она отметила про себя, что он изменился. Во время любви в его движениях, кроме нежности, ощущалась некая чувственность, которой раньше она не наблюдала. Здесь его непосредственная, пылкая натура, несколько притупленная от контакта с более холодными представителями Запада, брала верх, но наряду с этим - она это хорошо чувствовала - появилась особая возбудимость, против которой она пыталась как-то бороться.
Эта поверхностная чувствительность контрастировала с той отчаянной решимостью, которую она временами сама испытывала. Теперь она видела его таким, каким он и был: с сильным мужским началом, необузданным; из тех мужчин, которые нуждаются в присутствии женщины, но не хотят признаться в этом.
Временами, игнорируя любые приличия, он становился совершенно откровенным. Какая-то особая лихорадочность наполняла его существо, он уже не контролировал себя, и тогда эта содержащаяся в нем сила бурно высвобождалась, делая его более притягательным.