- Я приготовил для нас гнездышко, любовь моя. Иди ко мне, - Он сел и протянул к ней руку.
Но Уинн не шевельнулась. Она нервно облизала губы и, только когда он опустил руку, заговорила:
- Дело в том, что мы должны поговорить. Нам нужно понять друг друга.
- Я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь, Уинн, - ответил Клив таким низким и хриплым голосом, что у нее задрожали колени. - Ты тоже понимаешь. Иди ко мне, и вскоре ты в этом убедишься.
Уинн покачала головой.
- Погоди. Сначала нам нужно договориться.
Он повернулся на бок и подпер голову рукой.
- О чем же? Мы ведь обо всем договорились. Я здесь. Ты здесь.
- Не все так просто.
Он вздохнул и провел рукой по волосам.
- Если кто все и усложняет, так это ты.
- А ты бы предпочел думать, что это так же просто, как... как переспать с какой-нибудь... шлюхой! - Ее внезапно охватила дрожь. - Какая же я дура, что пришла сюда!
Она повернулась, готовая убежать, умчаться и спрятать свой жгучий стыд. Зализать раны. Но Клив оказался проворней. Не успела Уинн добраться до вершины вала, как он вскочил, поймал ее за руку и с силой остановил. Грудь ее высоко вздымалась от накативших чувств и от усилий убежать прочь, когда она стояла перед ним. И хотя он удерживал ее перед собой, безжалостно схватив за плечи, она не смотрела ему в глаза.
- Я знаю, что это не просто, Уинн. Далеко не просто. Между нами глубокая пропасть. Но есть еще эта... эта страсть. Она появилась в тот миг, когда я впервые увидел тебя в лесу, ты тогда была похожа на какое-то дикое волшебное создание, готовое исчезнуть в мгновение ока. Как какая-то валлийская фея, плод моего воображения, существо не из этого мира.
Она подняла на него глаза, движимая убедительной силой его слов. Неужели он возжелал ее уже тогда?
Их взгляды встретились и обменялись тайнами в полуночной тьме.
- Мне нельзя было... нельзя было чувствовать эту страсть к тебе, прошептала она. - Ты мой враг.
Он покачал головой.
- Нет, я тебе не враг. Я никогда бы не смог быть тебе врагом, повторил он хрипло. - Никогда.
Уинн постепенно смягчалась в его руках. Когда он притянул ее к себе, она почувствовала, что буквально тает. А когда он приблизил к ней лицо, она потянулась навстречу его поцелую. Их губы слились, и она облегченно вздохнула, хотя смятение в ее душе увеличилось стократ. Но это смятение совсем не походило на прошлое - оно было требовательным, а не сомневающимся. Радостным, а не внушающим страх.
Он приподнял и прижал ее к себе - живот к животу, грудь к груди. Как получилось, что они так идеально подошли друг другу? Он такой высокий и сильный, она такая маленькая и хрупкая. Это был не тот человек, не из той страны, и все его мысли были не те. И все же он заставлял ее тело петь, а сердце изнывать.
Его язык требовательно прижался к ее губам, пробуя проникнуть внутрь, и Уинн моментально раскрылась. Она хотела, чтобы он пробудил ее к жизни. Прикосновения его языка, который полностью заполнил ее рот, а затем отступил, лаская ее губы, как теплый бархат, вызвал в ней самые греховные ощущения.
Он держал ее в неистовом объятии, опустив одну руку ниже талии и крепко прижав к чреслам. Тут же их охватило пламя, и, не сознавая, что делает, Уинн положила руку на изгиб его мускулистых ягодиц. Он порывисто дернулся в ответ на эту безыскусную ласку.
- Боже мой, как долго ты меня мучила, - прошептал он ей в ухо. Сначала его губы нашли этот чувственный участок, а потом и язык.
Уинн задохнулась и выгнулась дугой от невероятного удовольствия - или, может быть, боли? Видимо, они очень похожи друг на друга. Желание, растущее в ней, готово было вырваться за пределы хрупкого тела. Тем не менее, Уинн была уверена, что этот взрыв будет изумительным, и она жаждала его больше всего на свете.
- А теперь ты меня мучаешь, - задыхаясь, проговорила она, и ее руки скользнули вверх по его спине.
Через мягкую ткань рубахи она чувствовала каждый его мускул, каждую выпуклость, изгиб и впадинку на его торсе. Он весь горел, как в огне, который вскоре должен был поглотить их обоих, потому что она тоже почувствовала, будто ее опалило пламя.
- Я и дальше тебя буду мучить. Всю ночь напролет, - пообещал он, сопровождая свою хриплую речь возбуждающими поцелуями. Вниз по шее, вдоль ключицы, прижимаясь к впадинке, затем еще ниже, к вырезу платья, пока наконец горячие губы не нашли выпуклость груди. Только тогда Клив замер. Ты на самом деле колдунья, моя дикая валлийская роза. Колдунья, которая поработила меня. Вещунья, пленившая меня своими чарами.
Внезапно Клив поднял ее на руки и быстро и уверенно понес сквозь темноту, шагая по высокой траве. Он остановился, только когда достиг ковра, который заранее приготовил.
- Ты околдовала меня, - пробормотал он. - То ли каким-то черным зельем, то ли темным блеском своих глаз, не знаю. Но я должен владеть тобою сегодня, Уинн, ничего другого быть не может.
Он поставил ее на ноги и вновь притянул к себе. Его руки медленно погладили ее спину, отнимая у девушки последние силы. Ее заволок туман страсти. Но прикосновение Клива, пусть и неспешное, было тем не менее настойчивым.
- Стань моей, любовь моя. Здесь и сейчас. Навсегда, - тихо и горячо прошептал он ей на ухо.
- Навсегда? - переспросила Уинн, находя его губы, пытаясь проникнуть в его рот, чтобы так же пробудить в нем чувственность, как это всегда ему удавалось. Потом она чуть отстранилась. - Не может быть никакого навсегда, прошептала она скорее для себя, чем для него. - Есть только сегодня. Вот и все, что для нас существует.
Но Клив не обратил внимания на ее слова. Он как будто сражался с их общими сомнениями, когда еще раз нашел ее губы.
- Это мы еще посмотрим, - пробормотал он и потянул ее на ковер, на котором они оказались рядом, стоя на коленях, лицом к лицу, соприкасаясь бедрами и прижавшись друг к другу грудью. - Это мы еще посмотрим.
Уинн, однако, продолжала бороться с порабощающей силой его прикосновения.
- Нет. - Она покачала головой. - Есть только сегодня. Ты должен это знать.
Наступила пауза.
- Не только сегодня, Уинн. Если бы ты позволила.
Она отпрянула от этих слов, как от холодного порыва ветра.
- Ты глупец, раз все еще так думаешь, - прошептала она, чувствуя боль в сердце оттого, что в этот сладчайший миг волшебства вторгается действительность.
- Проклятие! - выпалил он, хотя и не выпустил ее из своих рук. - Если ты веришь в это, зачем же ты тогда пришла ко мне? Если ты собираешься днем видеть во мне врага, то зачем ты приходишь ко мне ночью как к любовнику?
Уинн не нашлась, что ответить, по крайней мере вслух. Не могла же она сказать, что он единственный мужчина в ее жизни, которого она ставит выше всех. Она бы ни за что не призналась, что ее чувства давно переросли обыкновенную страсть. Признание в любви ничего бы ей не дало, а стоило бы очень многого.
Но ее молчание только усилило его раздражение.
- Так зачем же ты пришла ко мне? - потребовал он ответа, встряхнув ее как следует.
- Я хотела... я хотела дать выход этой страсти! - с досадой выкрикнула она. - Ничего больше. Ничего, - повторила она.
- Ты ведь не тронута, не так ли?
Уинн стиснула зубы.
- Да, я девственна, - подтвердила она. - Но какое это имеет значение?