Габриэль заботливо подошел к стулу справа от своего и, отодвинув его, выгнул золотистую бровь в приглашении. Саманта заколебалась, зная, что для нее было бы намного безопасней, если бы она села на противоположном конце стола, вне его досягаемости. Но Габриэль выглядел таким по–мальчишески полным надежд, что она быстро обошла вокруг стола и присоединилась к нему. Когда он наклонился, чтобы помочь ей пододвинуть стул, она тут же ощутила силу его мускулистых рук и жар, исходящий от его широкой груди.
Он опустился на свое место за столом.
– Надеюсь, что вы не возражаете против Вустерского фарфора. Я боюсь, что Веджвуд стал жертвой неудачного несчастного случая.
Губы Саманты дернулись.
– Как трагично. – Оглядевшись вокруг, она поняла, что буфет пуст, а на покрытом скатертью столе стоит множество блюд, все в пределах легкой досягаемости. Она посмотрела на блюдо, полное свежей земляники. – Я не вижу, чтобы кто–то собирался нам прислуживать. Вы отпустили слуг?
– Я подумал, что они заслужили передышку. На этой неделе они были очень усердны.
– Я так и подумала. Должно было потребоваться много часов работы на одно это платье.
– К счастью, в этих новых стилях используется очень мало ткани, и Мэг смогла сметать его всего за одну или две бессонных ночи.
– А сколько бессонных ночей страдали вы, милорд?
Вместо ответа Габриэль дотянулся до бутылки кларета, которая стояла между ними. Саманта развернула свою салфетку, готовясь к худшему, но его рука аккуратно сомкнулась вокруг изящного горлышка бутылки. Она с открытым ртом смотрела, как он наливает рубиновую жидкость в их бокалы, не пролив ни единой капли на чистую скатерть.
– Я вижу, что не только слуги были на этой неделе очень усердны, – мягко заметила она, делая глоток дорогого красного вина.
– Я могу обслужить вас? – спросил он и потянулся ложкой к серебряному блюду куриного фрикасе.
– Конечно, – пробормотала она, восхищенно наблюдая, как он аккуратно раскладывает фрикасе им в тарелки.
Презрев вилку и нож, он взял ложку и начал есть. – Итак, я предполагаю, что платье было встречено вами с удовлетворением?
Саманта разгладила юбку.
– Оно почти так же прекрасно, сколь непрактично. Как Мэг удалось так точно подобрать размер?
– У нее хороший глаз на такие вещи. Она сказала, что вы лишь немногим выше моей младшей сестры Гонории. На его губах заиграла улыбка. – Конечно, если бы я ориентировался на измерения Беквита, на вас оно, наверное, было бы как палатка.
– А туфли? Должна ли я предположить, что у вас есть так же одаренный башмачник?
– Есть преимущества в том, чтобы жить так близко к Лондону, знаете ли. Это подбодрило Беквита съездить в магазины на Оксфорд Стрит. А миссис Филпот было не трудно прокрасться в вашу комнату и измерить один из ваших сапожек, пока вы обедали внизу.
– Слуги в Ферчайлд–Парке такие хитрюги, прямо как их хозяин. Вы же должны понимать, что я не могу принять эти прекрасные вещи. Это было бы неправильно.
– О, не надо. Я не придерживаюсь условностей так строго. Обратите внимание, что я не включил ни единого предмета нижнего белья.
– Это то же самое, – медоточиво ответила Саманта, беря губами вкусный кусочек цыпленка. – Поскольку я не ношу нижнее белье.
Габриэля с грохотом уронил ложку на стол. Он сделал большой глоток вина, но явно все еще испытывал трудности с глотанием.
– Должен сказать, что никогда еще я так не сожалел об отсутствии зрения, – наконец выдавил он. Он откашлялся, его лицо прояснилось. – Я надеюсь, что вы примете не только мои подарки. Я надеюсь, что вы примете извинения за мое отвратительное поведение в тот вечер.
Саманта увидела, что его рука терпеливо ощупывает скатерть в поисках ложки, и ее улыбка исчезла. Ложка была всего в нескольких дюймах от его пальцев, но это было все равно, что в соседней комнате.
– Боюсь, это я должна просить у вас прощения. Я не понимала, каким вызовом для вас была такая простая задача как еда.
Он пожал плечами.
– Нож и вилка довольно хитры в использовании. Если я не смогу нащупать пищу, я не смогу ее найти. Он задумчиво свел брови. – Почему бы мне не показать вам?
Отодвинув стул, он поднялся и обошел ее стул сзади с салфеткой в руке. Пульс Саманты участился, когда он склонился над ней. Его пахнущее кларетом теплое дыхание коснулось волос на ее затылке, заставляя ее пожалеть, что она стянула волосы в такой фривольный пучок.
Прежде чем она смогла запротестовать, он вытянул руку и снял с нее очки. На ощупь он скатал салфетку и мягко приложил ее к глазам Саманты, не туго завязав сзади узлом.
Без освещения, которое давали свечи, у Саманты остался только Габриэль – его тепло, его аромат, его прикосновения. Когда тыльная сторона его ладони задела ее горло, высекая из нее беспомощную дрожь, она поняла, насколько уязвима сейчас перед ним.
– Вы хотите мне отомстить, заставив на ощупь есть куриное фрикасе? – спросила она.
– Я никогда не поступил бы так жестоко. Не в случае, когда слепой кормит слепого. Она услышала скрип тарелок, которые он перетаскивал к ней, ставя одну рядом с другой. – Попробуйте это, – сказал он, вкладывая вилку ей в руку.
Чувствуя себя очень неуютно, Саманта ткнула вилкой по тарелке, что стояла перед ней. Она не была уверена, в чем состоит ее цель, поскольку та ускользнула от нее по тарелке. Погоняв предмет по тарелке несколько кругов, ей, наконец, удалось поймать эту неуловимую вещь. Когда она подняла вилку, сочный аромат свежей земляники достиг ее носа. Ее рот наполнился слюной. С трудом завоеванный кусочек был всего в дюйме от ее губ, когда упал с ее вилки и с нахальным шлепаньем приземлился на столе.
– Черт подери все это! – выругалась она, ожидая язвительного замечания Габриэля.
Но он просто обошел вокруг и мягко забрал вилку из ее руки.
– Видите ли, мисс Викершем, когда человек лишен зрения, он вынужден полагаться на другие чувства. Такие как обоняние… – Сладкий аромат земляники заполнил ее нос, и Саманта могла бы поклясться, что чувствует, как нос Габриэля касается ее горла мягким прикосновением. – Осязание… – Его теплые пальцы собственнически прошлись по ее шее, прежде чем он стал водить земляникой по ее дрожащим губам, уговаривая их раскрыться. Его голос стал более глубоким. – Вкус…
Захваченная восхитительной слабостью, она не смогла сопротивляться и открылась ему. Как она могла сопротивляться дьяволу в облике змия, когда он приближается к Еве в Эдемском саду и соблазняет ее запретным плодом. Принимая ее невысказанное приглашение, Габриэль толкнул крупную ягоду земляники в ее приоткрытые губы, и сладкая мякоть взорвалась у нее на языке. Она издала тихий стон удовлетворения.
– Еще? – спросил он, его хрипловатый голос соблазнял, словно дьявол, у ее уха.
Саманта хотела еще. Намного больше. Но она покачала головой и отодвинула его руку, боясь, что он может пробудить голод, который никогда не удовлетворится. – Я не ребенок, – сказала она, намеренно подражая ему. – И я не буду есть таким способом.
– Очень хорошо. Будет по–вашему. – Она услышала, как он снова перетасовывает блюда и пробует каждое, причмокивая губами. – Вот, – наконец сказал он, возвращая вилку ей в руку. – Попробуйте это.
Несмотря на то, что вкрадчивая нотка в его голосе должна была предупредить ее, Саманта смело погрузила вилку в блюда, настроенная доказать, что она может с первой попытке попасть в пищу, какой бы она ни была. Она охнула, поскольку ее рука до самого запястья опустилась миску с какой–то охлажденной массой.
– О силлабабе[4] Этьена ходят легенды, – Габриэль пробормотал ей в ухо. – Он известен тем, что часами взбивает сливки, добиваясь нужной консистенции.
– Да вы просто трусливый негодяй! – Саманта вытащила руку из липкого угощения. – Вы это сделали нарочно.
Она стала нащупывать салфетку, но рука Габриэля сомкнулась на ее запястье.
– Позвольте мне, – сказал он, поднося ее руку к своему рту.
Шок застал Саманту врасплох, когда ее указательный палец скользнул между губами Габриэля. Влажный жар его рта был абсолютным контрастом по сравнению с холодным силлабабом. Он слизывал густые сливки с ее пальца с такой чувственной энергией, что ее защита начала плавится. Было слишком легко представить себе, как он использует свой искусный язык на другом, гораздо более уязвимом, месте ее тела.
Саманта выдернула руку, ее щеки горели.
– Когда вы пригласили меня поужинать с вами, милорд, я не знала, что я окажусь основным блюдом.