Но даже несмотря на это, он очень осторожно обвязал письма лентой и опустил их обратно в ящик.
«Моя дорогая мисс Марч,
Смею ли я надеяться, что вы позволите мне добиваться Вас?»
* * *
Когда следующим утром, отчаянно желая получить передышку от собственного уединения, Габриэль появился из своей спальни и подозрительно принюхался, то ощутил только смесь запахов бекона и шоколада. Он осторожно проследовал по ним в столовую, думая о том, где же прячется мисс Викершем. К его удивлению, ему позволили спокойно позавтракать, не критикуя его манеры поведения или одежду. Он торопливо и еще менее изящно, чем обычно, поел, надеясь вернуться в свое убежище – спальню – раньше, чем его властная медсестра застигнет его врасплох.
Он вытер рот уголком скатерти и заторопился обратно вверх по лестнице. Но когда он достиг двери из красного дерева, украшенной богатой резьбой, которая вела к хозяйской спальне, его спальне, его руки наткнулись на пустоту.
Габриэль отпрянул, испугавшись, что в спешке где–то сделал неправильный поворот.
Чей–то веселый голос пропел:
– Доброе утро, милорд!
– И вам доброе утро, мисс Викершем, – процедил он сквозь зубы.
Он сделал пробный шаг вперед раз, потом еще один, застигнутый врасплох предательским теплом солнечного света на своем лице, слабым ветерком, ласкающим его лоб и мелодичным щебетанием какой–то птицы, сидящей где–то совсем рядом с открытым окном его спальни.
– Надеюсь, вы не возражаете против нашего вторжения, – сказала Саманта. – Я подумала, что мы можем проветрить ваши покои, пока вы завтракаете внизу.
– Мы? – зловеще повторил он, думая о том, сколько народу окажется свидетелями ее убийства.
– Но вы же не думаете, что я могу сделать всю работу сама! Питер и Филипп готовят вам утреннюю ванну, а Элси и Ханна меняют простыни на вашей кровати. Миссис Филпот и Мэг во дворе проветривают балдахин. А милая Милли вытирает пыль в вашей гостиной.
Плеск воды и быстрое шуршание простынь подтверждали ее слова. Габриэль сделал глубокий вдох – вдох, отравленный сильным запахом лимонной вербены и накрахмаленного белья. Выдыхая, он услышал шорох со стороны своей гардеробной, который могла бы издавать крыса. Очень пухлая, лысеющая крыса в жилете.
– Беквит? – рявкнул Габриэль.
Шорох прекратился, растворяясь в каменной тишине.
Габриэль вздохнул.
– Можете выходить, Беквит. Я чувствую запах вашей помады для волос.
Звук шаркающих ног сообщил ему, что дворецкий выбрался из гардеробной. И прежде, чем его медсестра смогла предложить подходящее объяснение его присутствию, Беквит сказал:
– Поскольку вы не хотите иметь камердинера, который будет вокруг вас, милорд, суетиться, мисс Викершем предложила нам сгруппировать вашу одежду по типу и цвету. Тогда вы сможете одеваться без помощи слуг.
– И вы были столь любезны, что вызвались этим заняться. И ты, Брут? – пробормотал Габриэль.
Мало того, что новая медсестра вторглась в его единственное убежище, так она еще и перетянула на свою сторону его собственных слуг. Он подумал о том, как ей удалось так быстро завоевать их лояльность. Возможно, он недооценил ее очарование. Она могла оказаться еще более опасным противником, чем он думал.
– Оставьте нас, – коротко приказал он.
Внезапная суматошная активность со звуками шуршащих простынь и звоном ведер сказала ему, что слуги даже не пытались притвориться, что не поняли его приказа.
– Милорд, я не думаю, что… – начал Беквит. – Я имею в виду, что едва ли правильно оставлять вас в Вашей спальне наедине с…
– Вы боитесь остаться наедине со мной?
Мисс Викершем также не стала притворяться, что не поняла его. Вероятно, он был единственным, кто заметил ее некоторое колебание.
– Конечно, нет.
– Вы слышали ее, – сказал он Беквиту. – Уходите. Все. – По комнате прошел ветер, когда слуги помчались мимо него к выходу. Когда звуки последних шагов растворились в коридоре, он спросил: – Они ушли?
– Ушли.
Габриэль нащупал за своей спиной ручку двери. Он с грохотом захлопнул ее и прислонился спиной, отрезая Саманте всякую надежду на побег.
– Вам никогда не приходило в голову, мисс Викершем, – язвительно сказал он, – что у меня могут быть причины держать свою дверь закрытой? Что я могу хотеть, чтобы моя спальня оставалась такой, какая она есть? Что я очень ценю свое личное пространство? – Он повысил голос. – Что я хочу иметь свой собственный угол, на который ваше вторжение не распространялось бы?
– Я думала, что вы будете мне благодарны. – Она резко фыркнула. – Сейчас здесь, по крайней мере, не пахнет так, словно вы держали тут коз.
Он с негодованием посмотрел в ее направлении.
– На данный момент я бы предпочел компанию коз.
Он почти увидел, как ее рот открылся, а потом захлопнулся. Она держала паузу ровно столько, чтобы рассчитать до десяти, и снова заговорила.
– Возможно, у нас было неудачное начало, милорд. У вас, кажется, создалось ошибочное впечатление, что я приехала в Ферчайлд–Парк, чтобы сделать вашу жизнь более трудной.
– Слова «живущий в аду» – постоянно приходят мне на ум с тех пор, как вы приехали.
Она прерывисто вздохнула.
– Вопреки тому, что вы думаете, я согласилась на эту должность, чтобы облегчить вашу жизнь.
– И когда же вы планируете начать?
– Как только вы мне позволите, – парировала она. – Переустройство дома для вашего удобства – это только начало. Я ведь даже могу развеять вашу скуку, выходя с вами на прогулку в сад, помогая вам с корреспонденцией или читая вслух.
Книги были еще одним жестоким напоминанием об удовольствии, которым он не мог больше наслаждаться.
– Нет, спасибо. Я не хочу, чтобы мне читали, как будто я глупый мальчишка. – Стоящий со скрещенными на груди руками, Габриэль понимал, что ведет себя именно так – как глупый ребенок.
– Очень хорошо. Но даже в этом случае, есть еще сотня других вещей, которые я могу сделать, чтобы помочь вам приспособиться к вашей слепоте.
– В этом нет необходимости.
– Почему нет?
– Потому что у меня нет намерения так жить всю оставшуюся жизнь! – проревел Габриэль, наконец, потеряв над собой контроль.