— Ресторан закрывается, — долетел до него голос официанта.
Рашеньский тяжело поднялся и только сейчас заметил черный портфель. Он лежал на стуле, там, куда его положил Янецкий. Рашеньский окинул взглядом зал, но представителя нигде не было видно.
— Тот пан, что сидел с вами, — услужливо проговорил официант, — уже давно ушел.
Рашеньский машинально взял черный портфель и поплелся к выходу. Когда подошел к двери, двое мужчин преградили ему дорогу.
— Просим вас пройти с нами, — сказал один из них.
— По какому праву, зачем?
— Мы из контрразведки, — пояснил другой, показав удостоверение, и протянул руку за портфелем, который Рашеньский все еще держал в руке. — Нужно кое-что выяснить.
— Я протестую!
— Еще успеете выразить свой протест.
Машина ждала у «Гранд-отеля». Рашеньский покорно забрался в нее и, вдруг почувствовав себя беспомощным, подумал, что теперь ему абсолютно все равно, он готов принять любой удар судьбы.
Советский полковник был вежлив, только иногда в его голосе звучали металлические нотки. Рашеньский сидел на стуле на некотором расстоянии от стола, уже протрезвевший, но небритый и усталый после проведенной в камере ночи. Он знал, что это первый допрос — на нем ничто не должно угрожать ему. Отвечал на вопросы, подтверждающие его личность и касающиеся портфеля, размышлял: «Провокация или случайность? Если все это сфабриковано, то кто в этом заинтересован? Русские, наша разведка? Могу ведь и не выкарабкаться отсюда», — подумал он, нисколько, впрочем, не испугавшись.
— Может, хотите закурить? — вежливо спросил полковник.
— С удовольствием.
Полковник протянул папиросы.
— Я хочу, — сказал Анджей, — связаться со своим посольством.
Следователь как будто не слышал его просьбы.
— Итак, вы твердо заявляете, — продолжал он, — что не знали, что находится в портфеле?
— Не имею понятия. — Рашеньский отвечал тихо, с безразличным видом.
— Ну хорошо, можете убедиться. — Черный портфель лежал на столе, полковник осторожно открыл его и вынул из него два машинописных текста. — Пожалуйста, поручник Рашеньский.
Анджей, взглянув на них, прочитал несколько предложений, перевернул страницу. Не было никакого сомнения: в портфеле находились разведывательные материалы, даже такой профан, как он, мог сразу догадаться об этом.
— Это провокация, — заявил он.
— Чья? — спросил полковник. — Это тщательно подготовленная информация о промышленности и военной технике. Кому вы должны были передать это? Отвезти в Лондон?
— Да вы, наверное, и сами этому не верите.
— Тогда мне ничего не остается, как поверить, что кто-то, кого вы не знаете и встретили случайно, забывает в ресторане портфель с такими важными документами. Как его звали?
— Я был пьян.
— Не настолько вы были пьяны; а как его звали, могу вам напомнить: Янецкий, ваш представитель из Акминска. Он обладает дипломатической неприкосновенностью, чего у вас нет…
— Мне все равно, пан полковник, можете делать со мной что хотите, но подозревать меня в шпионаже… Именно меня, — вдруг рассмеялся он тихо, непроизвольно, — какая-то чепуха получается, это не служит… — Анджей умолк и снова взглянул на черный портфель.
— Вы хотели сказать: польско-советской дружбе? А это служит? — Полковник ударил рукой по лежавшим на столе машинописным листам. — Сегодня ночью, — сказал он, понизив голос, — мне принесли ваши репортажи, неплохие, вполне доброжелательные, хотя не все вы понимаете…
— Вам трудно угодить.
Полковник внимательно поглядел на него.
— Может быть, — буркнул он, — и именно поэтому удивляюсь, зачем вы впутались в это дело, именно вы. Ответьте мне на это, но только честно.
— Все как на духу я вам уже сказал.
Полковник вздохнул:
— Жаль. Может, принудили вас помимо вашей воли?
— Я, — сказал Рашеньский, — уверен, что тот человек…
— Янецкий, — подсказал следователь.
— Ну да, этот Янецкий действовал без ведома и согласия посольства, я знаю советника-посланника Кота.
— А генерала Андерса вы знаете?
— Встречался с ним недавно. Беседовал и с Вандой Василевской.
Полковник кивнул.
— Вы удивлены, увидев это, — указал он снова на портфель, — а вас не удивляет вывод польских войск из Советского Союза именно сейчас? И разве нет между ними связи? Вы читали последние сводки? Скажите нам, что вы об этом думаете.
— Но это, кажется, не является предметом допроса.
— Это точно, — подтвердил полковник. — Но мы переживаем по поводу вывода войск, — добавил он тихо.
— Я тоже, — буркнул Рашеньский. — Ну ладно, — вдруг резко произнес он, — мы виноваты, но неужели вы ни в чем не можете упрекнуть себя?
Полковник долго не отвечал.
— Ничего вы все-таки не понимаете, поручник Рашеньский, — наконец заявил он. — Ну так что, — спросил он тихо, — ничего не хотите менять в своих показаниях?
— Нет.
— Ничего не желаете добавить?
— Нет. Задержите меня?