Сэмми кивает.
И помни, что я тебе сказал.
Сэмми вылез, пошел, распялив, чтобы найти стену, руки; потом свернул налево и двинулся вдоль стены, так и добрался до входа во двор. Впереди слышались шаги, а когда он прошел половину двора, послышались и сзади; наверное, эти ублюдки тащатся следом. Гребаные грязные ублюдки. Козлы. Ну ладно. Сигаретка бы не помешала. Надо было выцыганить у них. Теперь-то уж поздно.
Та же самая баба за стойкой регистратуры; миссис Фу-ты-ну-ты; он сообщает ей необходимые сведения. Присядьте, пожалуйста, говорит она.
Сколько сейчас времени?
Четверть одиннадцатого.
Исусе-христе, бормочет он.
Пошел, отыскал стул. Пусть сами разбираются, это их долбаная проблема, друг, приволокли его сюда на полчаса раньше. Он-то чего на этот счет волноваться будет. Может, им ждать надоест, они и отвалят. Остается только надеяться. Ему спешить некуда. Сэмми скрестил на груди руки. О господи. Он вздыхает.
Слышно, как неподалеку у кого-то хрипит в груди; какой-то несчастный ублюдок пытается дышать: Ыхт-ыхт, ыхт; ыхт, ыхт-ыхт… Потом забитым горлом: ыхт, у него там здоровенный ком слизи, этакое серовато-белое желе.
Попить ему, что ли, дать, да все одно не поможет, но все-таки, и тут этот малый говорит: Ты уж, друг, извини меня.
Люди так вежливы; их сбивают машины, а они встают и извиняются, на хер; Извините, вот что они говорят; Извините, и ласково так похлопывают по капотам, и малость обмахивают их рукавами своих долбаных курток, чтобы кровь, значит, стереть: Ай, прости, приятель, я тебе тут напачкал. В общем, их можно понять, они пытаются приладиться к жизни, все мы занимаемся тем же, стараемся не расстраивать разных мудил, ну и чтобы они нас не расстраивали. Хрен с ними, с фараонами, у них своих дел по горло. Только одно и можно сказать со всей железобетонной, водонепроницаемой определенностью – они знают, что делают. А Сэмми не знает. Ну и ладно, это не проблема. Придет время, узнаешь. Только и всего. А на лучшее надеяться нечего. На это можно всю жизнь потратить; на надежды-то. Если тебе нравится сидеть и надеяться, так пожалуйста, валяй, но это и все, что тебе останется, точно говорю, вечно ждать. Залы ожидания. Заходишь туда и ждешь. То же самое и с надеждами. Рано или поздно эти дрочилы целый домину отгрохают, ровно для этого. Государственные залы ожидания, заходишь туда и сидишь, надеешься на ту херню, на какую тебе больше нравится. По одному человеку в каждом углу. Да они уже ведь существуют: забегаловки, самые они и есть. Заходишь туда – посидеть, понадеяться, тебе продают выпивку, чтобы он помогла скоротать время. Разглядываешь сидящих вокруг мудаков. Зачем они сюда приперлись-то? А они тут надеются. Каждый на что-то. От телика у них уже с души воротит. Вот они и выбираются на люди, надеясь увидеть что-нибудь поинтереснее. Я схожу хлебну пивка, цыпочка, через часок вернусь. Надеешься поспеть к футболу? Ага. Надеюсь, ты не очень надолго. Да нет, ну разве встречу какого-нибудь мудака – надеюсь, что нет!
Сэмми фыркает и, чтобы приглушить смешок, прикрывает ладонью рот. Вот на что похожа та блевада – ну, местная забегаловка, что за углом, та, до которой он не добрался в пятницу, – он называет ее блевадой, потому как от нее блевать тянет. Шутка такая. Но если без шуток, друг, ты можешь зайти туда в четверг вечером и увидеть, как один-единственный какой-нибудь хмырь корячится с «одноруким бандитом», а половина паба наблюдает за ним, вот и все их обалденные развлечения. Хотя бывает и наоборот: поножовщина. Стоишь себе тихо-мирно с кружечкой, и тут какой-нибудь мудак, которому ты проход загородил, говорит: Прошу прощения, старина, а после вытаскивает бритву и распарывает физиономию твоему соседу. Охренеть можно. И о чем они там все думают? Стоят, даже газет не читают, ящика не смотрят, ни с одним мудаком не разговаривают, просто стоят, на хер, и все. Да пьют! вот что они, блин, делают, друг, – пьют. Сэмми сейчас с удовольствием присоединился бы к ним. Может, если он вежливо попросит фараонов, те отведут его в паб, позавтракать, кружечку пропустить; рыбка с чипсами или еще чего, а то он малость проголодался. Одно Сэмми крепко усвоил, судьбу искушать не следует, хотя усвоил и еще кое-что – он может спокойно обходиться без выпивки; вот с куревом дело похуже. Раньше-то было как раз наоборот. Так что, выходит, он и вправду вступил в новую эру – по стопам замудоханной жизни. Может, потому его долбаные ноги и ноют. Он наклоняется, чтобы расшнуровать кроссовки; можно было бы их и снять, да ведь все равно придется обратно натягивать. Рядом скрипнул стул, кто-то уселся. Через минуту усевшийся шепчет: Тебя ведь Сэмюэлсом зовут? Да?
…
А меня Алли, рад знакомству. Рад знакомству. Я так понимаю, тебе нужен поверенный?
Сэмми настороженно вслушивается в другие голоса, в другие звуки; одни долетают от регистратуры, другие со стороны прочих посетителей…
А? поверенный?
Нет.
Ты уверен? Голос у мужика удивленный.
Конечно, уверен, приятель.
Просто я вроде бы видел тебя в пятницу в ОМПУПе. Ты был там?
Извини.
Ты сегодня к какому доктору? Не к Логану?
…
Я слышал, он халтурщик.
Доктор как доктор.
А по моим сведениям, не очень-то.
Сэмми шмыгает носом.
Насколько я знаю, он просто никчемный пидор.
Я был у него пару месяцев назад.
Да? Мм. Нет, я правда думал, что тебе нужен поверенный. Ты же слепой, так?
Кто тебе это сказал?
Птичка начирикала.
Какая еще, на хер, птичка?
И знаешь, твой случай, он с точки зрения медицины не так уж и прост, насколько я его понимаю.
А что ты в нем понимаешь?
Мужик хмыкает.
Ну так вот; поверенный мне не нужен, большое спасибо; и отвали.
Я понимаю твою реакцию, она вполне нормальна. Послушай, простой случай, сложный, мне все равно, если хочешь, я буду тебя представлять.
Ты что, глухой?
Нет, я не глухой, спасибо, что спросил. Поправь меня, если я ошибаюсь, ты ведь собирался потребовать от полицейского управления компенсации, а после передумал. Так?
Сэмми встает, поворачивается в сторону регистратуры и ощупью добирается до стойки.
Женщина спрашивает: Да?
Мистер Сэмюэлс, жду приема.
Да, у доктора Логана, но он сейчас занят с пациентом. Я вас позову.
А. Хорошо. Ладно. Я тогда постою здесь, подожду.
Боюсь, здесь нельзя стоять и ждать, здесь же люди все время ходят.
Сэмми отступает на пару шагов, потом сдвигается влево, отыскивает стену. Прислоняется к ней. Я вот тут постою, говорит он, если вы не против.
Прошу прощения?
Понимаете, тут такое дело, меня во дворе полицейские ждут.