Когда все закончили есть, миссис Винг настояла, чтобы Кэйт расправилась с последней долькой запеченного яблока, а потом подала всем горячие влажные полотенца и чай. Джулио подшучивал над ней, говоря, что она лучший китайский повар в мире.
- Вы - жемчужина Востока, - заявил он.
Миссис Винг расплылась в улыбке и расцеловала его в обе щеки.
Что за дружная семья, подумала Кэйт. Какая неистощимая доброжелательность. Как легко они нашли ей место за их столом и заставили чувствовать себя, как дома.
Симон и Джулио извинились и поднялись по лестнице в студию. Миссис Винг собрала посуду со стола в моечную машину, стоявшую в чулане при кухне, а Мелисса тем временем налила им еще по чашке чая.
- Я знаю, что это похоже на излияние чувств, - сказала Кэйт, - но это один из самых счастливых ужинов в моей жизни.
Мелисса вздохнула.
- Да, бывают счастливые семьи.
- Я знаю многих женщин, которые многое бы дали, чтобы узнать, как вам это удается - совмещать замужество, детей и карьеру, и при этом все у вас получается.
- У нас были чертовски неприятные несколько лет. И только Джулио вернул нас друг другу. Этот человек очень многое дает, Кэйт, он настоящий любящий друг. Когда мы только поженились, был период, когда мои дела шли все лучше и лучше, в то время, как у Симона складывалось все наоборот хуже и хуже. Мы оба начинали в мире моды, вам это известно?
- Да, - сказала Кэйт.
- Вы знаете не хуже, чем я, чтобы стать хорошим фотографом, надо знать, как смотреть. Каждый может научиться обращаться с камерой, объективами и дампами. Талант, или как там это назвать, заключается в том, что вы видите предмет не так, как человек, стоящий рядом с вами. А мода - очень специфическая область. Я вижу манекенщицу одним образом, Хире и Пенн - другим, хотя пользуемся одними и теми же камерами, одной и той же пленкой...
- Но видение каждого уникально.
- Вот именно.
- То же самое с иллюстрированием или живописью, - заметила Кэйт.
- Конечно. Понимаете, образы Симона никогда не были индивидуальными, они всегда были подражаниями кому-то другому. Он просто не обладал глазом, чтобы снимать моду, и потребовалось много и болезненно пережитого времени, прежде чем он наконец принял этот факт.
Вот так мы и бились... Я летала в такие сумасшедшие места, как Маракеш, снимать демонстрации мод для разворотов в "Вог", а Симон - домашнюю одежду в Нью-Джерси. Это было ужасно. Потом я забеременела, а когда родились близнецы, то мой муж, который всегда говорил, как это чудесно - иметь детей, сделал вдруг полный поворот. Дети занимают слишком много моего времени и внимания, ему совсем не осталось места. А так как я некоторое время не могла выполнять никаких заказов, то чувствовала себя очень несчастной.
- А как Джулио вмешался во все это?
- Он пришел как-то вечером, а тут Симон и я затеяли одну из наших ужасных ссор. Джулио просто встал и велел нам замолчать. Он сказал Симону, что тот ведет себя словно ревнивый подросток, а мне, что я использую детей, чтобы избежать встречи лицом к лицу с моими чувствами к Симону и работе.
- Я не уверена, что поняла, что вы имеете в виду.
- Я любила Симона, по-настоящему любила. Мое сердце разрывалось, когда я видела, как он бьется о стену, и чем престижнее делались мои заказы, тем более виноватой я себя чувствовала, потому что у меня все получалось, а у него нет. Где-то глубоко внутри меня росло презрение за его упрямые попытки добиться чего-то в сфере, где каждому было очевидно, что у него никогда ничего не получится. И я ненавидела его за то, что он ревнует к тому времени и вниманию, что я отдаю моим детям, и я ненавидела себя за эту ненависть.
- А вы не обиделись на Джулио, что он так резко все выложил вам?
- Как ни странно, вовсе нет. Он сказал нам обоим вещи, в которых мы отчаянно нуждались, я так думаю. Мы должны были найти точку соприкосновения. А Симон просто нуждался в хорошем, сильном толчке в нужном направлении - ведь он блестяще делает то, чем сейчас занимается. В Нью-Йорке нет второго такого фотографа, который мог бы заставить тот серебряный кофейник выглядеть так, как это сделает Симон.
- Он знает, как надо смотреть, чтобы это видеть, - сказала Кэйт.
- Конечно. И это Джулио помог ему найти себя, получить его первые заказы на съемки предметов изящных искусств и промышленной рекламы. Он также настоял, чтобы я нашла время, чтобы стать настоящей домохозяйкой, живущей домом, готовкой, но умеющей и вернуться к работе, вместо того чтобы проводить время у окна в мечтаниях или переживать полученные царапины.
- Рик и Полли не выглядят страдающими от того, что вы вернулись к работе, - сказала Кэйт, - они чудесные дети. Я думаю, что вы замечательно воспитали их, а Симон, совершенно очевидно, души в них не чает и вас тоже любит до безумия.
- Я к нему испытываю то же самое. Мы предназначены друг для друга - просто временно сбились с пути. Мы будем благодарны Джулио всю оставшуюся жизнь за то, что он помог нам снова обрести друг друга. - Мелисса перевела дух. - Я наблюдала за ним, когда он смотрел на вас, Кэйт. Думаю, он видит в вас больше, чем только коллегу. А вы заинтересованы им?
- Я не в его лиге, Мелисса. Может быть, вы считаете это глупым, но я знаю имя Фрэзера и восхищаюсь его работой с первого года обучения в классе дизайна, когда он был всего лишь одной из восходящих молодых звезд. Когда я начала работать в Нью-Йорке, он был уже одним из богов. А это чертовски трудно отделить человека от легенды. Даже как личность, он настолько значительнее, чем...
- Почему-то у меня ощущение, что за тем, что вы говорите, стоит нечто большее? - пустила пробный шар Мелисса.
Кэйт улыбнулась.
- Ладно, Мелисса... Я никогда не позволю себе увлечься мужчиной, с которым работаю.
- Но ведь вы же не в одном офисе, - запротестовала та.
- Кроме того, я полагаю, что он увлечен Лиз Мэдден.
- В самом деле? Я думала, что это кончилось много лет назад, - подумала она вслух. - Ладно, в любом случае, если вы дадите Джулио шанс, вы найдете, что он вполне такой, как все люди, только лучше.
Симон распахнул дверь в кухню.
- Ну, вы двое, сколько можно пить чай? Пошли, пора за работу. Джулио говорит, что снимки на белом в порядке, и мы готовы начать съемки с черным задником. Пока вы тут болтали и гоняли чаи, мы уже установили черный тент.
Вчетвером они работали до полуночи, подбирая подсветку и делая пробные кадры. Было уже три часа утра, когда Джулио нашел негативы превосходными, а Симон допустил, что "они не так уж плохи".
Кэйт зевнула. Обняв ее за плечи, Джулио сказал:
- Я отвезу ее домой, пока она не свалилась с ног.
Она чувствовала себя уютно, ощущая тепло и силу его руки, когда они прощались с Мелиссой и Симоном перед тем, как выйти на улицу.
Джулио остановил такси, и скоро они были уже у дома Кэйт.
- У вас найдется что-нибудь выпить? - спросил Джулио, когда она открывала дверь своей квартиры.
- У меня есть немного виски. Но, странное дело, я снова хочу есть. Сейчас я открою жестянку с супом. Хотите немного?
- Нет, но вы ешьте. А я приготовлю себе выпить, - сказал он, следуя за ней в крохотную кухоньку. Он раздавил хрупкие кубики льда в корытце и, держа его в руке, обернулся, ища куда бы его поставить. - Неудивительно, что вы не занимаетесь готовкой, - сказал он, ставя корытце в раковину. - Это все равно что готовить в почтовом ящике.
- Она достаточно велика, - возразила Кэйт, срывая крышку с консервной банки с супом. - Это пюре из спаржи. Хотите? - Он стоял над ней с гримасой на лице, глядя на кастрюльку. Кэйт чувствовала на шее его теплое дыхание.
- Нет, я оставляю это вам. - Он протиснулся в гостиную и стал разглядывать ее рисунки.
- Вот это мне нравится, - сказал он, ткнув в работу еще ее студенческих лет. - Это очень хорошо.
- Этих оливковых деревьев полно в Миннесоте, - сказала она.
- Ведь вы оттуда родом? Из Миннеаполиса? - Он откинулся на кушетке, вытянув свои длинные ноги под кофейным столиком.