Ведьма рассмеялась, уткнувшись ему в шею:
— Да ну тебя! И правда — дурак, — смущённо буркнула Хэла.
Улыбнувшись Рэтар поцеловал её, потом сильнее к себе прижал. Снаружи запели песни, они начинались где-то в селении и по подхватывающим на кострах людям доходили до дома.
— Идём? — шёпотом спросила ведьма.
— Идём, — кивнул феран с неохотой и помог ей затянуть шнуровку на платье.
— Ты меня растрепал всю, — насупилась она, ощупывая свою голову.
— Мне так больше нравится, — ответил Рэтар, — но сейчас это и вправду плохо.
Хэла уставилась на него, приподняв вопросительно бровь.
— Потому что так мне сложнее держать себя в руках, точнее свои руки от тебя подальше, — пояснил он. — Невозможная будет мука.
Ведьма стояла мгновение, а потом рассмеялась звонко и заразительно.
— Вот вы неугомонный, достопочтенный феран.
Он ухмыльнулся и подав ей руку, чтобы помочь спуститься, пошёл в дом.
— Рэтар, — позвала Хэла и, когда он обернулся, увидел в ирнитовых глазах что-то неуловимо тревожное.
— Да? — нахмурился он. Её взгляд пугал. — Что, родная?
— Нет, ничего, — ведьма мотнула головой, потом слегла улыбнулась, пытаясь показать, что всё хорошо.
Но хорошо не было.
— Хэла, — феран вернулся и обнял руками лицо, заглядывая в глаза.
— Просто… не хочу туда идти… и… если что-то случится всё-таки, ты… — она сглотнула и закусила губу.
— Я обещаю, что буду осторожен, хорошо? — проговорил Рэтар, надеясь её успокоить. Хэла кивнула, уткнулась лбом ему в грудь.
“Боги, хорошая моя, не тревожься!” — обнял её, втянул теплый запах.
Она действительно переживала и это была такая чистым, открытым чувством, что защемило сердце.
Пока Тёрк разделывал Роара, внутри билось понимание, что вчера Рэтар поступил так же, как митар. Сомнения полезли наружу, а он с ними не совладал и сделал своей ведьме больно.
Стоял, ждал в тревоге, грыз себя, а Хэла с её песнями разбивала внутри всё безжалостно. И становилось только хуже.
А дальше понеслось… поскакало… Как звери, на кровь, на добычу, обостряя все чувства до предела — как же Рэтар был зависим от этого. Как оно его сметало — запах битвы, звук битвы, дух битвы. Так просто не отпускает. Уж такого как он точно.
Вот тут было хорошо, до воя, до скрежета в зубах, до дикой радости. Это мерзкое ощущение, когда тебя не могут достать, ты словно высшее создание. Бессмертный. Высший хищник в самом лучшей своей форме.
И уже когда заметил стрелу, летящую в спину Миргану, и сам собой подставился под неё и кольнуло вот это обещание. Ухмыльнулся сам себе — вот тебе и осторожен! Хэла теперь наваляет и будет права. Брат ошалело уставился на него.
— Рэтар, я…
Феран мотнул головой, давая понять, что всё хорошо, потому что дышал этим кровавым воздухом, потому что азарт наполнял лёгкие и этот триумф, потому что поймал мгновение.
Стрела прошила насквозь плечо и теперь тянула в ране, но кости были целы, а в пылу боя так вообще была чем-то незначительным. Ощупав плечо и убедившись, что ранение не страшное, он с силой выдернул стрелу. Опрометчиво, конечно, но сейчас носиться с раной было глупо.
Нападавших было меньше, чем ждал Рэтар. Он почему-то был уверен, что их должно быть больше, особенно против отряда ферана и отряда митара, которые сейчас были в Трите и уж, хоть рубите его на куски, он не поверил бы, что напавшие этого не знали.
Или они дураки, или самоубийцы… Или всё это ради чего-то совсем другого и Рэтар смотрит на всё происходящее совсем с неправильной стороны.
Сомнение в выводах разрослось мгновенно, стало гнетуще огромным, удушающим. И крик со стороны дома его сломал.
Вот тот ужас, который феран испытал, когда увидел тело Хэлы у мага, этот ужас снова поднял голову и щёлкнув клыкастой пастью, вгрызся в позвоночник.
А потом этот водоворот — Хэла жива, но к ней нельзя, это её лицо, страшное, жуткое, безумное… потерявшее всё человеческое в отсветах огней костра.
“Потом не говори, что я не предупреждал. Когда вокруг тебя трупы будут лежать, а ты будешь стоять, смотреть на это и понимать, что сделать ничего уже нельзя”, — слова Зеура загромыхали раскатами внутри.
Хэла никого не убивала, Хэла боялась убивать…
А Карлина за его спиной объясняла что-то про молнию в земле, которой чёрная ведьма убила нападающих. И дальше — вопросы-ответы. И… они не могли докричаться до неё.
— Хэла, — беззвучно проговорил Рэтар одними губами.
“Родная моя, хорошая моя, Хэла… несносная моя, прошу тебя, Хэла…” — умолял он про себя, не имея больше никакой возможности что-то сделать. В бессилии феран повёл плечом со злости на себя и рана, о которой он успел уже напрочь забыть, ударила болью с силой, начала разрастаться.
И вдруг, словно чувствуя эту его боль, Хэла подняла на него свой взгляд. В нём было столько горя, что захотелось уничтожить всё вокруг, пламя внутри метнулось, а его чудище взвыло.
Гул, неприятный, навязчивый, исчез и даже не зная до конца что это было, Рэтар понял, что теперь можно добраться до ведьмы.
Тела нападающих разбросанные по двору, а в руках Хэлы мёртвая Найта — как Рэтар мог так просчитаться?
Из последних сил, яростно, переступая через отчаянное желание просто обнять свою ведьму, прижать к себе, он разорвал себя, пытаясь понять, что нужно сделать в первую очередь и, стараясь ничего не забыть, отдал приказы.
Оказавшись в доме, на лестнице сдерживать себя уже не было сил, да и не надо было — Рэтар подхватил потерянную, идущую словно неживая, Хэлу на руки. Ведьма была холодная, такая, что стало страшно, словно и вправду умерла.
— Ты ранен? — будто в бреду спросила она, протянув руку к плечу.
— Это ничего, родная, ничего. Пройдёт, — усадив её на кровать, он стал её раздевать, снимая платье с кровавыми пятнами на нём, потом нижнюю рубаху.
Хэла не сопротивлялась, дала закутать себя в укрывало, но, когда Рэтар хотел её уложить, не далась:
— Кукушечка умерла, — тихо отозвалась она с таким спокойствием, что стало жутко.
Паника, его заполнила паника… как ответить? Что ей сказать, чтобы не сделать больнее, чем уже есть, потому что Рэтар кажется чувствовал эту боль внутри ведьмы, которая отзывалась в нём и как бы хотелось сейчас хоть немного уметь того, что умела Хэла, чтобы забрать это, чтобы ей стало легче.