— Да, — подтвердила её догадку Хэла.
Милена промолчала. Да и можно ли было что-то сказать?
Мита была в доме так давно, она знала мужчин Горанов с детства. Они росли на её глазах. Как она рыдала, когда Роар был ранен, Милена не видела, но слышала её пронзительный, нет не плачь, а вой. Это было так жутко. Но совершенно непонятно, что не так с тем, что происходило между фераном и Хэлой.
Да, закон запрещал, но… да какое всем действительно, как сказала Оань, было дело? Они два взрослых человека, почему вообще кому-то должно быть дело до того, что и как у них там происходит за закрытыми дверями?
А может Мита злилась, потому что знала, что у Хэлы в её мире осталась семья? Может она считала, что аморально спать с другим мужчиной при живом муже, даже если этого мужа уже никогда не увидишь в своей жизни? Может это потому что тут муж это навсегда?
Милена тряхнула головой, словно стараясь вытряхнуть все эти зудящие внутри вопросы. Вот же, чёрт! Несправедливо как. Стало обидно — ведь Мита и Хэла, казалось, были дружны.
— Что там у тебя с вязанием? — спросила чёрная ведьма, вытаскивая её из тяжёлых размышлений.
— Ничего, — ответила Мила. — Сначала я была сама не своя из-за всего этого, что случилось. А теперь даже не представляю что тут можно связать.
— А носки умеешь?
— Умею.
— Вот и свяжи мне носки, — улыбнулась Хэла.
— Зачем? — удивилась Мила. — У тебя наконец-то есть сапоги.
И обувь и вправду на вид была офигенной. Кажется такого же вида сапоги были у всех Горанов.
— Ну, я же не сплю в сапогах, — повела плечами женщина, — а иногда не могу заснуть, пока ногам холодно.
— Тут не так холодно, Хэла! — улыбнулась девушка, понимая, что скорее всего Хэла просто придумала ей задание, чтобы Мила себя не изводила пустыми мыслями, страданиями и прочим, а делом занималась.
— Вот будем в Зарне и поймёшь о чём я, — подмигнула ей чёрная ведьма. — Себе тоже свяжи.
День полз улиткой. Милена сидела во дворе и наблюдала за суетой связанной со сборами дома в Зарну. Она несколько раз видела ферана, потом бронара, потом митара. Ей попадались на глаза командиры отрядов, имена которых она всё время забывала, ну кроме Тёрка, конечно, его невозможно было забыть.
И имя Шерга… и, к невероятному облегчению Милены, его не было видно в доме с тех пор, как вернулся феран. Она пару раз видела его в отрядах патруля, которые бродили по округе и это было связано с нападением на ярмарку. Но и только. Вот бы он вообще всё время там был.
Пообедав с серыми, Милена заметила, что Хэлы не было с ними, впрочем, наверное она ела с фераном, почему бы и нет. Наверняка у него на обед не простая похлёбка, как у них всех.
После обеда серые разошлись по своим делам, а Милена устроилась на солнышке, точнее не солнышке, но она не помнила как там это светило называлось, которое сейчас было в небе. Выпросив для себя корзинку для вязания, девушка решила всё-таки хотя бы вспомнить, как это делается — не брала в руки спицы столько времени! Спицами были две гладкие палочки, которые для неё лично выстругал местный мальчонка, сын следившей за прислугой в Трите женщины, которую кажется звали Целсой.
Милена точно не знала, сколько времени просидела так в сосредоточенных попытках вспомнить как вязать, какие бывают петли и как можно сделать носок, но оказалось, что спиц-то ей нужно больше, чем две. А значит снова надо будет просить сына Целсы ей помочь.
— И что это будет? — спросил кто-то из воинов наклонившись над её вязанием.
— Надеюсь носки, — отозвалась Милена, подняла голову и встретилась с голубыми, как аквамарин, глазами.
— Носки? — в руках у парня был тот самый птенец, которого кормила ночью Оань.
— Ага, — кивнула Мила, потом поняла, что может слово непривычное и слегка нахмурилась. — Можно я не буду объяснять что это? У меня с этим сложно.
— Да не вопрос, — он пожал плечами и сел рядом.
Милена попыталась вспомнить как его зовут — Брок, кажется. И, ох, да, — это же сын ферана!
С ним Милена ещё ни разу не сталкивалась, да и видела его только издалека и тогда определённо решила, что он красивый и он был похож на Шерга. От этого сравнения передёрнуло, но нет…
Сейчас, вблизи, она видела эти невероятно красивые глаза, мягкую улыбку, руки с длинными пальцами, такие, как говорят, мечта пианиста? Издалека он не показался ей большим, но сейчас — он определённо был изарийцем и хотя на вид ему было совсем не много лет, хотя борода конечно искажала понимание, но мягкость в лице нельзя было убрать, и несмотря на возраст у него были широкие плечи и рост внушительный. Остальное скрывала одежда и Милена мысленно дала себе подзатыльник — что за ужас-то, теперь она бессовестно рассматривает сына ферана.
Хотя парень не заметил её пристального взгляда, он был поглощён кормлением птенца. Милена даже не заметила, как расплылась в совершенно идиотской улыбке, наблюдая за этим.
— Если переживёт ещё один день, то скорее всего не помрёт уже, — отозвался Брок.
— Будет здорово, — ответила она.
Юноша улыбнулся и кивнул. И Милена снова начала изучать его лицо отчаянно пытаясь найти сходство с его отцом. Словно хотелось понять, что же видела Хэла в грозном феране, чего не видела она, будто вглядываясь в парня можно было это понять. Но глаза у него и вправду были необыкновенные. У ферана такие же, правда? Как она могла не увидеть?
— Брок, — громыхнул откуда-то сверху Тёрк.
Милена аж подпрыгнула, а парень вздохнул.
— Иду, — ответил он и, снова улыбнувшись ведьме, ушёл внутрь.
Милена смотрела ему в след и мысли спутались — быт, законы, феран, Роар, Элгор, Хэла… Брок почему-то… кажется она сходила с ума!
— Ах ты, маленькая дрянь, — взвился чей-то знакомый голос, и с той стороны, в котором была, как уже точно знала Милена, сторона харна, выбежала рыдающая Найта.
Девочка была сама на себя не похожа, она была лохматой, вся в слезах, крошечной, словно внезапно уменьшилась в размере. Она споткнулась и упала прямо в грязь. За ней выбежала всклокоченная, совершенно изменившаяся в лице та самая необычайно красивая наложница ферана, которая на кострах смотрела на Хэлу с ненавистью и язвительно просила спеть колыбельную.
— Шера, да оставь её! — за ними во двор вышла ещё одна, судя по цвету платья, наложница.
Ленты на её рукавах и вороте говорили о том, что это наложница митара. Она была высокой, стройной, темноволосой, красивой.
— Нет, Ялса, не проси, за воровство ей руки надо поотрубать, чтобы не могла больше чужое брать, — прошипела Шера и потянула к девочке руку, а та сжалась, прильнула к земле. Она что-то говорила, но Милена не могла разобрать из-за того, что одновременно с речью Найта рыдала навзрыд.
— Не трожь, — от этого громогласного возгласа Хэлы кажется замер весь двор, хотя там было совсем мало народа, не как обычно.
Чёрная ведьма стояла на другой стороне двора, она явно вышла из той части дома, в которой они жили, лицо её было жутким, такое Милена уже видела и предпочла бы забыть, какой угрожающей может быть эта женщина в мгновения ярости и какого-то необузданного бешенства.
— Хэла, — зашипела Шера, а Найта отчаянно рванула к ведьме и, упав ей под ноги, вцепилась в её юбку.
Ведьма села рядом с девочкой и обняла её.
— Она украла у меня серкит, знаешь сколько он стоит, а? — и она всё шипела с каким-то нереальным хрипом, зло, ядовито, с ненавистью. — Я добьюсь того, чтобы её наказали, если она полоумная, если дура, строит из себя умом неодарённую простачку, то что? Плеть по ней не будет ходить? Будет, вот увидишь. Воровство не прощают, пойдёт в Хар-Хаган с клеймом мужиков шальных веселить. И думать не надо — самое для неё занятие. А то давно пора уже, может и поумнеет глядишь сразу, как мужик в ней побывает, говорят помогает.
— Тебе не помогло, — ответила на это Хэла спокойным и полным стали голосом.
Шера была сейчас такой страшной, что Милена даже подивилась тому, что лицо это такое правильное, такое красивое, может вообще быть вот таким жутким, отталкивающим. Белой ведьме стало не по себе.