— Хочешь сказать, она говорила правду? — парень кивнул в мою сторону. Стало неуютно, жар стыда обдал шею. А я-то думала, он игнорировал мои попытки сказать ему, что его подруга жива.
— Про кого ты хочешь узнать? — повторил свой вопрос Лай тем же мягким, тягучим тоном. Искры гнева и раздражения потухли, так и не разгоревшись в пламя.
— Артурия… — Гавр снова мазанул рукой по груди, будто касаясь кулона. — Если она жива… Почему она не вернулась в Тару?
— Артурия… — Мне показалось или в его голосе послышалась добрая ухмылка? — Помню, что она сказала. «Если собрался жрать меня — не стой столбом». Да еще таким тоном, будто в противном случае она сама бы мне голову оторвала. Столько смелости и ни капли страха…
Сглотнула едкий привкус слабой обиды на языке. Я наивно предполагала, что я одна не визжала резаным поросенком. Моя уникальность упала процентов на 30 %. Словно уловив мою реакцию, Лай, даже не поворачивая голову в мою сторону, протянул руку и чуть сжал мои пальцы, прежде чем продолжить.
— Она сказала, что ее больше ничего не держит в родном городе. Там ее ждет скучная жизнь и ненавистное замужество. И «жертвой» она стала за то, что плюнула в лицо своему будущему жениху, — Гавриил в ответ слабо улыбнулся, но взгляд его по-прежнему блуждал где-то зарослях травы под ногами. — Артурия попросила отвезти ее в Стаирно.
Гавр, вонзив меч в землю, рухнул на колени, когда весь смысл сказанного достиг его.
— Жаль, что так вышло, — выдержав паузу, необходимую Гавриилу, чтобы справится со своими эмоциями, Лай протянул ему руку, помогая встать. — Ты отличный воин и можешь со временем заслужить чин у своего короля, если вступишь в его армию, — Гавр дернулся, скрипнув зубами, мысль о службе на короля была ему неприятна. От зиуданса это не ускользнуло, как и вежливый, сухой кивок парня. Лай едва заметно улыбнулся: — Или ты можешь стать одним из моих гадраутсов [gadrauhts (гот.) — охранник]. Как ты уже заметил, будущая Квенса нуждается в защите. Я был бы горд, иметь такого стража в своем замке.
31
— Светлейшая, вставайте, — нетерпеливый голос над ухом раздражал. Бессонная ночь усилила эффект в несколько раз. Накрыла голову подушкой и перевернулась на другой бок.
Еще пару минуточек… Какие же тогда плюсы в таких роскошных покоях, если нельзя лишний часок понежиться на королевской перине?
— Геня! — к строгому, но с ласковыми нотками, голосу Милагреш, добавились звонкие тона Сако. Ну, хоть она за эти две недели перестала звать меня «Светлейшая, свет очей наших и так далее». Что не скажешь о правильной Миле.
— Сегодня нельзя опаздывать, — с нажимом добавила старшая служанка. Почувствовала, как мягкий голос начинает твердеть.
А как будто в другой день можно… Никто из них и не подумал, что, если я пойду на ритуал Вызова — опухшая и не выспавшаяся, ни один уважающий себя обитатель Теневого Мира, просто не откликнется на мой зов. Вообще дурацкая затея… Человек, призывающий… Как их там Лайонел назвал… О, он даже любезно презентовал мне потрепанный изъеденный плесенью и временем томик Исчезнувших Тайкинов — чудо-животных, обитающих на землях Хайма. Согласно легендам и тому факту, что представители главных родов с переменным, но все же, успехом призывают подобных существ, они не вымерли, а обитают в Теневом Мире, вместе с Огнептицей, Фуглис Люихаз, исполняющей там роль небесного светила. И именно из недр этого неведомого мира и я должна буду призвать себе фриондса (друг), или фамильяра по-нашему.
Милагреш, уставшая ждать, когда я выберусь из-под одеяла, сорвала его и принялась распахивать ставни. Потянулась, зевая во весь рот и садясь на кровати. Сакорру упорхнула в ванную, откуда уже доносился плеск воды и цветочное благоухание.
Последний раз эти двое так суетились перед Советом, на котором зиуданс фактически объявил меня своей женой.
Вздохнула, пытаясь глубоким вздохом восполнить запасы терпения и спокойствия. В тот раз меня приводили в «достойный», по словам Милы, вид целую вечность. В который раз посетовала на то, что здесь нет интернета и даже древних кассетных плееров. Все бы отдала, чтобы скоротать время, отведенное на изнуряющий королевский туалет, за чем-то интересным. Помню, я об этом заикнулась — и мне всучили нечто наподобие геометрической мозаики. Только узор был раз в десять сложнее: настолько мелкий, что без наглядной картинки, там черт ногу сломит, а при любом лишнем движении картина съезжала, и приходилось начинать заново. Если кого-то такое занятие успокаивает — то меня оно лишь раздражает. Дали бы еще ненавистные с 13 лет пяльцы и вышивальные нитки.
Еще раз вздохнув, подгоняемая Милагреш, поплелась в ванную. Изумительная молочно-белая вода идеальной температуры согнала нервное напряжение, копившееся с момента пробуждения. Конечно, этот эффект вряд ли продлится долго, но я хотя бы могла расслабиться в горячей воде, вдыхая ароматы масел: холодные, тягучие, дурманящие, разбавляемые нежными запахами плавающих в воде лепестков.
Закрыла глаза, погружаясь в вялый, распаренный в душном воздухе, поток собственных мыслей, водя пальцами по инкрустированному золотом и драгоценными камнями бортику купальни, то и дело, цепляясь взглядом за мраморную птицу, усевшуюся на ряд краников для подачи воды, масла и других загадочных смесей. Не успела я сполна насладиться инертным состоянием, как в помещение, вместе со сквозняком, влетели Сако и Мила.
Слава Богам, они не стали разукрашивать меня странной косметикой, от которой чесалось лицо. Вместо этого, обильно намазали его какой-то розовой глинистой жижей с запахом жженой редиски и чего пахучего, отдающего морской солью. Эта чудо-смесь освежила лицо, полностью убрав тени под глазами, придав коже более здоровый, бодрый вид. Кажется, даже в висках прекратило противно стучать. Волосы мне оставили распущенными, лишь приколов к ним заколку-вуаль, скрывающую чуть больше половины лица. На мою радость платье было довольно простым — похожее на то, в чем меня привели в тот подвал для жертвоприношений, только лив был выполнен из кружева и вышит белыми и золотыми нитками. И снова с преследующим меня силуэтом Огнептицы.
Понимаю, что у меня просто шалят нервы, натянутые в ожидании, но… Последние два дня образ Фуглис Люихаз мелькает везде с раздражающей частотой. Или я сама невольно выискиваю ее силуэт в предметах интерьера и одежды? Может быть, и на платье вышит какой-нибудь местный павлин, а не Божественная Птица…
Приглушенный спор за дверью отвлек от разглядывания наряда, в попытках убежать от то и дело вспыхивающего панического блеска в глазах моего отражения в зеркале.
Мои два телохранителя снова что-то не поделили… Ару, упросившая отца разрешить ей вступить в гвардию зиуданса, чуть не расцарапала Гавру лицо, стоило ей разглядеть в неподвижной фигуре, почти слившейся со стеной, своего друга детства и названого брата. Как оказалось, в детстве они были очень дружны. И когда Гавриил покинул клан Ану, ничего ей не сказав, это очень ранило девушку. Гавр же был рад тому, что Лайонел приставил волчицу беречь мою жизнь вместе с ним. Правда, виду не подал. Но с тех пор, на него все реже опускалась тяжелая завеса грустных воспоминаний об утерянной любви.
— Ты должен носить уставное оружие! — прошипела Ару, пряча выбившуюся косу за полу головного платка, напоминающего арабскую куфию (мужской головной платок).
— Хватит того, что я ношу эти дурацкие тряпки, — ответил парень, даже не подумав скрыть от глаз приметный клинок.
Ару рыкнула, помянув своего предка Зеэва и кинув что-то про упрямого асилуса (осел), которому однажды из-за треклятого клинка перережут горло.
Сако закатила глаза, а Мила попросила грозную стражу быть серьезнее, чем тут же понизила громкость привычной перепалки. Теперь Гавр и Ару перекидывались взглядами и многозначительными жестами.
Я же почувствовала себя немного лучше. Раз уж эти двое, что за эти две недели умудрились впасть в подростковый возраст, ведут себя непринужденно, как обычно перебрасываясь колкостями, тогда мне не стоит бояться предстоящего ритуала. Поежилась, поправив легкую накидку, из того же материала, что и вуаль. Идти одной — не считая своей неизменной свиты, состоящей из трех хаимок и человека — было неуютно. В прошедшие недели Лай лишнюю свободную минутку выкраивал, чтобы побыть со мной. Даже порой игнорировал нетерпеливое синее мигание браслета, которое означало, что фродаз Амнон топчет ковер в его кабинете, в таком же темпе постукивая ногтем по столешнице. Обычно мы с ним катались на Нео, гуляли в Садах в чаще Хультского Леса, где отец Лайя создал для своей жены немыслимый, просто волшебный маленький мирок, населенный растениями и деревьями со всего света. В самом центре находилась небольшая уютная усадьба, овитая сочно-зеленым плющом с фиолетовыми цветами-граммофончиками.
Вот бы сейчас оказаться там, а не вышагивать по едва освещенному коридору, с прячущимися по углам зловещими тенями.
Коснулась взглядом браслета на руке, похожего на тот, что был у Лайонела, рядом висел колокольчик, что дала мне Сако, и который я забыла одеть перед Советом, где собрались хаубисы Шести Земель. Камень, вставленный в металл, подмигнул приветливым янтарным светом. Это означало, что Лайонел ждет меня за дверью, чьи очертания в свете факела в руках Гавриила, с каждым шагом проступали все четче. Я даже не удивилась, признав в ней ту самую дверь с трещиной и головой Огнептицы посередине.
Ну, конечно. Других мест, чтобы провести ритуал, не нашлось…
32
Облизала пересохшие от волнения губы, проходя в скудно освещенный подземный зал. Я ошиблась. Не спорю, помещение явно похоже — такое же мрачно-серое, освещенное дрожащим светом свечей и факелов, с каменными скамейками у стен. Но это было не то самое место, в котором Лай каждый месяц запирался, чтобы скрыть ото всех, что он только наполовину хаимец — ни старых пятен крови, ни жуткой конструкции с металлическими желобами на полу.
Стоит столько вспомнить. Жуть… А Лай провел в нем не одну ночь… Ведь в полнолуние человеческая кровь его матери брала над ним вверх. Возможно, его подданные могли смириться с тем, что у их правителя по-человечески гладкое лицо — про другие части тела они вряд ли знают, ведь он носит наглухо застегнутые рубашки со стоячим воротником и перчатки. Да и я, если честно, видела только его «человеческие» руки, с одной оговоркой — ногти на них могут увеличиваться, и быть достаточно грозным оружием и легко выдержать удар клинка. Но даже в необычной внешности среди Зверолюдов в Лайе есть и общие с ним черты: помимо львиной переносицы и тонких губ с мелькающими клыками, кончики заостренных ушей — хоть я и не сразу это заметила из-за густых волос — были покрыты мехом. И глаза. Не знаю, я могу ошибаться — ведь видела я его в человеческом облике лишь раз — но у Лая-человека они чуть другие, более карие: в них меньше янтарно-желтых вспышек. И если эти изменения казались заметными даже мне, для остальных они будут как бревно в глазу, и поводом свергнуть своего правителя-полукровку.
— Встаньте в центр символа Ауго (глаз), — холодный голос Амнона в черном капюшоне, которых не очень-то скрывал его выдающуюся морду, пробрал до мурашек. Крутанула головой, разминая занемевшие в напряжении пальцы, в поисках упомянутого символа. Глаза невольно зацепили знакомый теплый огонек, мелькнувший из-под края капюшона. Голова многозначительно дернулась, указывая в нужную сторону.
Там на каменном полу слабо мерцал нарисованный мелом круг с пятиконечной звездой. На каждой ее вершине располагались четыре треугольника: левый направленный острием вверх, правый вниз, а два нижних были перечеркнуты горизонтальной линией. На самом верху ютился круг, разделенный лучами от точки в центре на восемь долей. В центральной части пятиугольника красной краской было начертано нечто похожее на глаз. Именно туда я и должна была встать. Лай вчера раза три мне все повторил. Но я растерялась, попав в окружение десятка фигур в черных балахонах, обступивших со всех сторон, от чего просторная комната давила на меня, будто я была заперта в тесном ящике. Еще бы, чувство, что я попала на слет сатанистов и меня, единственную в белом — не считая накрахмаленных фартуков Сако и Милы, что сейчас притворялись настенными рисунками, теряясь за спинами стражников — собираются принести в жертву Сатане.
Сглотнула ком в горле, что ледяным камнем упал куда-то вниз, и двинулась на едва гнущихся ногах к центру. Прошла буквально пара минут, как я вошла в ритуальную залу, а, казалось, будто гораздо больше.
— Обычно, призывающий сам рисует звезду стихий, — Анубис невозмутимо продолжил, будто моя заминка входила в сценарий. Держался он отлично, учитывая его ко мне отношение, но в словах все равно сквозила издевка, вопреки тому, что интонации голоса были до скрипа уважительные. — Но Мы, — ощутимый акцент, собачья голова дернулась влево, где среди остальных стоял Лайонел, — решили… — снова пауза. Фродаз буквально рожал каждое слово, хотя, если не знать всей ситуации, могло показаться, что паузы придают веса его словам. — Упростить Вам задачу. В силу… — прикусила нижнюю губу, чтобы не фыркнуть. Готова поставить последний айфон, которого у меня нет, что под капюшоном его лоснящаяся черная морда сморщилась похлеще сушеной сливы, — …вашего происхождения. Приступайте.
Мне бы выдохнуть — но сейчас как раз мой выход. Я должна обратиться к Фуглис Люихаз. Легкое смущение обдало кожу лица. Дело в том, что призывающий должен был сам придумать слова обращения к Великому Божеству — нельзя было просто вырвать строчку из кого-нибудь «Псалтыря» или из другой религиозной книжки. Надо было подключить фантазию.
— О, Великое Огненное Божество Возрождения, Фуглис Люихаз! — вскинула руки, возведя глаза к небу, при этом чувствуя себя если не глупо, так до ужаса неловко. — Прошу услышь мольбу своей рабы, — что говорить, вдохновлялась я именно Библией. Бабушка у меня без конца смотрит «Спас», — позволь одному из своих приближенных покинуть твои небесные кущи. Даруй мне верного друга, соратника и грозного защитника от всех напастей.
Дальше дело за малым. Кровавая дань. Не такая, как принята у людей с их ритуальными кинжалами, но очень близкая.
Амнон оказался рядом, умудрившись подойти к центру и не смазать рисунок. И молча протянул мне подушечку из черного бархата, в которую была воткнута внушительная игла с оранжевым камнем на конце, похожим на огненный опал.
Хотела ляпнуть про перекись — мало ли где пылилась эта швейная принадлежность — но не стала. Молча приняла иглу, чуть склонив голову в почтении — Лай все-таки смог вбить мне в голову правила проведения ритуала — пока лишних телодвижений я не совершила.
Палец пронзила жгучая боль. Показавшаяся сильнее, чем на самом деле, из-за нахлынувшей дрожи: смесь предвкушения и страха.
Красная капля на пару мгновений задержалась на кончике пальца, а после рухнула вниз, впитываясь в покрытый пылью и мелом камень.
Присутствующие жители Хайма замерли в ожидании. Даже Гавр поддался вперед, покинув стройный ряд стражей с торжественно-пресными минами, чтобы лучше видеть происходящее.
Секунды шли одна за другой, будто тем самым наматывая мои нервы на кулак: ведь сейчас на мое тщедушное тельце была направлена не одна пара глаз, а десятки, скрытые за широкими капюшонами церемониальных плащей. Все свое терпение бросила на то, чтобы стоять на указанном Анубисом месте. Но когда секунды уже без зазрения совести начали превращаться в минуты, я была готова сорваться с места и выбежать за дверь. Я не видела лиц собравшихся: но чувствовала кожей как их сдерживаемое презрение, смешивается с облегчением — большинство из них расслабилось, кто-то даже принялся перешептываться. А от фигуры стоявшего у самого края круга Амнона, прямо-таки исходили флюиды удовлетворения и торжества. Или это его явно задранный нос на длинно морде, не скрытой полностью черной тканью, подавал мне сигналы?
Шаркнула ногой, почти разрушая целостность рисунка, поправив накидку на плечах. Вдохнула и выдохнула, собираясь мыслями. Надо же выдать что-нибудь приличное, вроде: «Может, а ну его? Давайте закруглятся что ли?»
Но только я произнесла «А» из фразы: «А что дальше?», как по контурам пентаграммы прошла искра, заклубился едкий дым, с примесью пепла, а комнату ощутимо тряхануло — я еле сохранила равновесие — и то, мне кажется, в начавшейся суматохе меня кто-кто любезно поддержал. Кто-то в кожаных перчатках.