Аманда уже несколько минут как проснулась, но странным образом ей не хотелось открывать глаза. Было так хорошо лежать здесь, на гладких льняных простынях, и чувствовать, как тепло телу от их шелковистового прикосновения. Странно, она никогда не чувствовала их так близко к коже. Аманда положила руку на живот и от изумления широко распахнула глаза. Где ее ночная рубашка? Она подняла простыню и уставилась на собственное тело. Она была голая!
Постепенно возникли смутные воспоминания о вчерашнем дне и прошедшей ночи. Она вышла замуж за Джареда Делани, и вчера ночью, в этой самой постели…
Аманда густо покраснела – ночные события вдруг вспомнились ей очень живо. Она подняла голову, чтобы посмотреть, здесь ли новобрачный, но стоило шевельнуться, и голову пронзила резкая боль. Аманда рухнула обратно на подушку и через некоторое время снова приподняла голову, но уже гораздо осторожней. Слава Богу, его нет. Ей нужно время, чтобы все обдумать, но прежде всего необходимо утолить нестерпимую жажду.
Словно по сигналу, дверь открылась и в комнату вошла молодая горничная с подносом, на котором стояла чашка дымящегося шоколада. Аманда в смущении поспешно нырнула поглубже под одеяло.
– С пробуждением, миледи. Прекрасное утро, правда? Меня зовут Салли. Леди Чезвик сказала, что пусть вы выспитесь, сколько захотите, но я подумала, вы, может, уже хотите шоколаду. Времени двенадцатый час, и вообще. – Она поставила чашку на прикроватный столик, сделала книксен и торопливо вышла из комнаты, негромко хихикая.
Двенадцатый час! Аманда выскочила из кровати, не обращая внимания на грохот барабанов в голове, и поспешно надела ночную рубашку, все еще валявшуюся на полу возле камина. Глотнув шоколада, она позвонила Салли, быстро приняла ванну и надела белое утреннее платье из муслина с зеленой вышивкой по подолу и лифу. Одевшись, как в броню, в наряд, подобающий молодой современной женщине, она отправилась на поиски супруга.
Однако нашла она леди Чезвик. Та угнездилась на диване в устрашающей главной гостиной и что-то бормотала себе под нос.
В висках у Аманды уже не так сильно стучало, и чувствовала она себя гораздо лучше – достаточно хорошо, чтобы получить удовольствие от этого представления. Ее новообретенная тетушка Агата сердито спорила сама с собой:
– Я не буду этого делать, и мне все равно, что говорит Джаред. Это неприлично! Да, именно так это и называется – неприлично. Но с другой стороны, а что, если он прав? Разве я смогу жить в мире с собой, если подведу его? О, что же мне делать? – В смятении она разорвала на мелкие клочки тонкий батистовый платочек, который держала в руках. Аманда порывисто кинулась к ней и поцеловала старушку в щеку:
– Что такое, тетя Агата? Что за неприятности могут случиться в такое чудесное утро? Я уверена, если Джаред просит вас что-то сделать, это только к лучшему. Мой муж, – и при этих словах сердце в ее груди словно разбухло, – очень умный человек, и я уверена, он желает вам только добра.
Леди Чезвик посмотрела на Амаыду, и лицо ее озарилось надеждой.
– Ты и в самом деле так считаешь, Аманда? О, это сильно облегчает мою задачу! Я никогда не думала, что Джаред может быть таким непреклонным, каким он был сегодня утром. Да он просто разбушевался, когда я отказалась выполнить его требование! Я всегда знала, что Карлтон сильно его ранил, но не думала, что дойдет до такого.
Аманда увидела, что тетушка снова сильно расстроилась, и быстро сменила тему, задав вопрос о том, что ее сейчас интересовало больше всего – куда делся ее муж.
– О, он провел со мной все утро, боюсь, что мы спорили, но потом пришел лакей и сказал, что в конюшню кто-то прибыл. Фарроу? Эрроу? Аманда, ты куда? Ты еще не позавтракала!
– Я подожду до ланча, тетя Агата. Мне очень нужно в конюшню, – крикнула Аманда, оглянувшись, и выскочила за дверь.
Быстро отыскав взглядом конюшню и совсем не по-дамски подобрав юбки, новобрачная пустилась бежать. Домчавшись до конюшни, девушка резко остановилась, увидев блестящую черную шевелюру мужа, возвышавшуюся над головами Хэрроу и Тома. Аманда решила, что Джареду не понравится, если его молодая жена будет вести себя, как расшалившаяся школьница.
Джаред увидел ее первым. Он всмотрелся в лицо жены, ища признаки того, что тетушка с ней уже поговорила. Смущенно ему улыбнувшись, Аманда обернулась к Хэрроу – ей очень хотелось, чтобы он разделил с ней только что обретенное счастье.
Хэрроу для Аманды был отцом, которого она потеряла, братом, которого у нее никогда не было, товарищем по играм, в котором ей отказывали. Наставник, друг, надежное плечо – обоим даже не приходило в голову, что они должны относиться друг к другу, как хозяйка и слуга, поэтому она резко остановилась, услышав почтительное:
– Доброе утро, миледи.
– Хэрроу, – воскликнула она. – Что это за новая мода со мной здороваться?
– Вы теперь леди Сторм, мисс Менди, а я простой конюх, даже не старший.
Аманда повернулась к мужу:
– Джаред, это ты отдал такое распоряжение?
– Разумеется, нет. Полагаю, Хэрроу додумался до этого по дороге сюда. Да, Хэрроу? Ты сам решил так поздороваться со своей мисс Менди?
– Милорд. – Хэрроу чувствовал себя очень неловко. – Разве можно обращаться с ее светлостью так, словно она все еще ребенок? Если я хочу здесь жить, то должен знать свое место.
Джаред увидел, что на глаза Аманды навернулись слезы, и резко сказал:
– Ты испытываешь мое терпение. Моя жена считает тебя другом, и я тоже. Твое положение здесь не вызывает никаких сомнений – ты станешь новым старшим конюхом, поскольку Баркхема я отправляю в Лондон, и начинаешь разводить для меня лучших лошадей в Англии. Теперь, когда в моей конюшне появился Ураган, это будет несложно. Кроме того, мы с мисс Амандой доверяем тебе этого юного бездельника и надеемся, что ты хорошенько выучишь его, и он станет твоим преемником, когда ты решишь уйти на отдых. Кажется, ему нравятся лошади и он не глуп, хотя и очень грязный. Ну а теперь, если тебя все это устраивает, я буду рад, если ты как следует поздороваешься с моей женой и сотрешь с ее очаровательного лица хмурое выражение.
– Да, милорд! – воскликнул Хэрроу и раскрыл Аманде объятия, как сделал это, встречая ее в Фокс Чейзе. И в точности, как и тогда, Аманда кинулась к нему и крепко обняла:
– О, Хэрроу, дорогой мой, как ты меня напугал! Я тебя люблю.
Потом она чмокнула в грязную щеку Тома и взъерошила ему волосы. Мальчик смотрел на нее с обожанием.
– Тебя я тоже люблю, бездельник, но мне очень интересно, как же ты выглядишь под этим слоем грязи. Днем я вернусь, чтобы прокатиться на Урагане, и надеюсь увидеть твое чистое лицо, понял?
– Да, миледи, да, даже если мне будет больно мыться, – согласился Том, в ужасе думая о первой встрече с мылом за последние два с лишним года.
Джаред и Аманда направились к дому. Джаред спросил:
– Ты хорошо выспалась, Аманда?
Внезапно снова застеснявшись, Аманда отвела взор и сказала, что выспалась просто отлично.
– Но у меня очень болит голова. Ты не знаешь почему?
– А это, дитя мое, плата за то, что ты напилась. Похмелье.
– Я? Напилась? О, Джаред, нет! Как ты можешь такое говорить?
– Ну, может, и не напилась, но, безусловно, выпила немало.
Аманда смутилась и решила прикрыть замешательство гневом.
– Если и так, виноват только ты. Весь вечер подливал мне вина, а после церемонии заставил еще и бренди выпить. Отвратительная вещь!
Синие глаза Джареда заискрились весельем.
– Я сделал это только для твоей пользы, милая моя. Бренди очень помогает от нервов.
– О, – отозвалась Аманда слабеньким голоском. – Спасибо.
Джаред остановился у парадных дверей особняка и положил руки на плечи Аманды.
– Бренди просто помогло тебе вытерпеть вчерашнюю ночь или ты получила хотя бы чуть-чуть удовольствия?
Аманда отвела взгляд.
– Я хотела спросить то же самое у тебя. Я… я тебя разочаровала?
Джаред сильно прижал ее к своей широкой груди и погладил по голове.
– Разочаровала? О, Аманда, это просто невозможно! Если вчера ночью ты получила удовольствия хотя бы вполовину столько, сколько я, ты должна быть самой счастливой женщиной в Англии!
Аманда подняла голову, чтобы увидеть его лицо.
– Мне понравилось, Джаред. Мне очень понравилось.
Она почувствовала, как он задрожал, и поразилась своей власти над этим мужчиной. Он простонал:
– Я хочу тебя, Менди. Я так тебя хочу! – Их губы встретились, и они обнялись на бесконечно долгие минуты. Тела их стремились к еще более близкому слиянию, и только звук открывающейся двери вернул супругов на землю.
– Господи Боже, кажется, я опять это сделала! – вскрикнула тетя Агата, – Джаред, поищи более подходящее место для страстных объятий! Что, если на вас наткнутся слуги? – Появившийся было из-за спины леди Чезвик дворецкий встретил грозный взгляд хозяина и моментально исчез, вспомнив о том, что пора пересчитать серебро или заняться еще чем-нибудь столь же неотложным, – Понятно, что вы слегка обезумели, это со всеми случается раньше или позже, но все нее постарайтесь вести себя хоть немного сдержаннее в дневные часы.
Джаред на миг оторвался от губ Аманды, и в его глазах появились чертики.
– Убирайся отсюда, тетя Агата, или, как говорит мой юный друг Том, я надаю тебе по башке.
– Джаред! Как ты со мной разговариваешь! Все, я умываю руки.
Аманда изо всех сил пыталась сохранить на лице строгое выражение, а Джаред утомленно произнес:
– Если бы ты только могла, тетушка, если бы! Но я в этом очень сомневаюсь.
Раздосадованная леди резко повернулась и удалилась с негодующим видом. Лорд и леди Сторм виновато захихикали.
– Нужно догнать ее и извиниться. Она наверняка очень расстроилась. – Аманда пыталась говорить серьезно. – Бедная тетя Агата, – посетовала она и вдруг снова хихикнула.
– Так ей и надо, старой зануде, хотя я ее искренне люблю. – Внезапно Джаред посерьезнел. – Ты разговаривала с ней сегодня утром, малышка?
– Ой, она что-то говорила мне про спор с тобой, но боюсь, я ее плохо слушала. А когда она сказала, что Хэрроу здесь, я сразу убежала. А что? Что-то важное?
Глаза Джареда потемнели.
– Да, милое дитя, это очень важно. Пожалуйста, выбери время, чтобы поговорить с ней после ланча. Я в это время займусь Хэрроу и мальчиком. Встретимся часа в три в конюшне. Думаю, один раз можно пропустить чай, правда?
Аманда, нахмурившись, свела брови, но Джаред тут же ее поцеловал. Она пообещала выполнить просьбу мужа, и они вместе отправились на поиски леди Чезвик, чтобы успокоить ее раненые чувства.
Леди Чезвик похлопала по дивану рядом с собой, приглашая Аманду сесть:
– Нам нужно поговорить на очень деликатную тему, дорогая моя, и я надеюсь, ты позволишь мне подойти к ней постепенно. Видишь ли, все началось еще с моей сестры Лавинии, матери Джареда.
Аманда слушала внимательно – ее очень интересовало все, что касалось мужа. Леди Чезвик продолжала:
– Лавиния была самой красивой девушкой на свете – и самой милой. – На старую леди нахлынули воспоминания, и глаза ее затуманились. – Джаред, знаешь ли, очень на нее похож – такие же синие глаза и темные волосы. Иногда мне кажется, что Карлтону от этого было еще больнее. Но я отвлеклась. Лавиния была младше меня почти на двенадцать лет – полагаю, она родилась по недосмотру – но мы прекрасно ладили. Она была такая живая, такая энергичная! О, какие она устраивала проказы! Когда она познакомилась с Карлтоном, я уже вышла замуж. Карлтон был значительно старше. Я встретилась с ним, когда впервые вышла в свет, и должна заметить, что он не произвел на меня особого впечатления.
Надо полагать, он был привлекательным, но каким-то блеклым, весь такой светловолосый и белокожий. А глаза! О, его глаза мне никогда не нравились, такие светлые, что казались бесцветными. Он выглядел так, словно выгорел на солнце. Они с Лавинией напоминали день и ночь, но при этом были очень красивой парой.
Но меня настроила против него не внешность, а его отвратительный характер. Когда мы встречались в обществе, он казался спокойным и сдержанным, но я слышала разные байки – замужние женщины чаще слышат сплетни – о диких приступах ярости, которые нападали на него, если ему перечили. Я пыталась отговорить Лавинию от брака, предупреждала ее, но она утверждала, что по отношению к ней он был просто идеалом доброты. Не думаю, что она хоть раз видела его рассерженным, а они прожили в браке больше пяти лет. Мне приятно думать, что благодаря ее влиянию он держал себя в руках, потому что после ее смерти все очень быстро вернулось на круги своя.
Леди Чезвик вытащила из кармана носовой платок и промокнула глаза. Аманда положила ладонь ей на руку и прошептала:
– Я пойму, если вы не захотите продолжать, тетя Агата. Пусть Джаред сам мне все расскажет. С его стороны бессердечно просить вас делать то, что вас так расстраивает.
– О нет, дорогая моя, прошу тебя, не надо! – взмолилась леди Чезвик. – Он понятия не имеет, что я тебе все это рассказываю. Он хотел, чтобы я сообщила тебе всего одну вещь, но мне кажется, ты имеешь право знать, что скрывается за этой просьбой. Со мной все в порядке, право же. Очень важно, чтобы ты все узнала как можно скорее.
Как ты уже, наверное, догадалась, Лавиния и Карлтон поженились в конце сезона, к великому расстройству многих прекрасных молодых людей, преданно ухаживавших за ней. – Леди Чезвик обвела глазами комнату. – Он привез ее сюда сразу после свадьбы, и Лавиния так и не вернулась больше в Лондон. Видишь ли, будучи намного старше и прекрасно сознавая, до чего она красива, он ее сильно ревновал. Но Лавиния была не против. Нужно сказать, что я очень удивилась, когда приехала навестить ее, потому что Лавиния казалась очень довольной. Она была такой веселой и полной жизни, а Карлтон выполнял любой ее каприз. Думаю, в утверждении о том, что противоположности сходятся, есть много правды.
Лавиния расстраивалась только из-за того, что никак не могла выносить ребенка. Она дважды беременела, но у нее случались ранние выкидыши. Я понимаю, что с моей стороны неделикатно говорить с тобой, юной девушкой, так прямо, хоть ты и замужем, но это поможет тебе понять. – Леди Чезвик встала и подошла к камину. – Сразу после того, как моя сестра забеременела в третий раз, Карлтон заказал ее портрет. – Она подняла глаза к пустой стене над камином. – Сходство было необычайное. Я видела портрет как раз перед тем, как мы с лордом Чезвиком уехали и Индию. Сейчас этот портрет хранится на чердаке, Куда его убрал Карлтон, но я бы очень хотела, чтобы он снова висел здесь, как тогда, когда я видела его в последний раз.
Она повернулась к Аманде и всмотрелась в ее бледное лицо.
– Ты ее немного напоминаешь – тоже невысокая и хрупкая, и черные волосы, совсем как у Лавинии. Но, как я уже говорила, глаза у нее были темно-синие, как у Джареда. И – ах! – какая любовь светилась в ее глазах, когда она смотрела на эту комнату! Она не всегда была такой, как сейчас. Лавиния наполнила этот дом яркими красками и изящной мебелью, но Карлтон велел всю ее сжечь, оставил только красивую спальню – сейчас она стала твоей. Да, когда мы виделись в последний раз, Лавиния была счастливейшей из женщин.
Внезапно леди Агата, казалось, резко постарела.
– Когда она умерла, мы жили в Бомбее. Карлтон прислал короткую записку, сообщавшую, что Лавиния умерла при родах, но ребенок выжил. Он даже не удосужился написать, мальчик это или девочка. Я сразу хотела поехать домой, но лорд Чезвик заболел, и я смогла вернуться только через два года, когда он скончался. К этому времени Сторм Хейвен уже выглядел так, как сейчас, а Карлтон превратился в безумца. Я понимаю, что это звучит жестоко, но это чистая правда. Он даже не позволил мне увидеться с Джаредом – просто прогнал меня от парадных дверей дома. Я пыталась убедить Карлтона отдать мне Джареда на воспитание – своих детей у меня не было, – но он игнорировал мои письма.
Впервые я увидела Джареда на похоронах его отца. Сердце мое сразу потянулось к нему, и в тот же день мы вместе вернулись в Лондон. Мы прожили вместе больше десяти лет, я люблю его, как сына, которого у меня никогда не было. Тогда он вел себя как безумец, словно только родился и вознамерился прожить каждый миг как можно ярче. Он едва не спустил все свое состояние, но в конце концов я сумела его немного урезонить, а в последние пять лет он заметно успокоился. Джаред никогда не рассказывал мне о своей жизни с Карлтоном, но я знаю, что он ужасно страдал.
Леди Агата повернулась к Аманде и взяла ее за руки:
– Вот почему я так рада, что он женился на тебе, пусть и весьма необычным способом. Я уверена: теперь, он остепенится и станет чудесным мужем. У него такой же замечательный характер, как у моей Лавинии, и он так же любит жизнь. Однако он унаследовал и малую толику дикого характера отца. Иногда он становится мрачным, и это пугает меня, но быстро проходит. И я уверена, теперь, когда ты здесь, все наладится.
– Спасибо за то, что рассказали мне все это, тетя Агата. Это поможет мне лучше понять характер Джареда, – сказала Аманда, вытирая глаза тыльной стороной ладони. – Но вам это далось тяжело. Позвольте, я позвоню и велю принести чаю, а потом вы пойдете к себе в комнату и отдохнете немного.
– Нет! – воскликнула леди Чезвик. – Я еще не закончила. Теперь я должна передать тебе пожелание Джареда. Все сказанное до сих пор только подготавливало тебя к главному. Видишь ли, моя дорогая, Джаред не хочет, чтобы у тебя были дети.
В комнате наступила тишина, и лишь через некоторое время Аманда вновь обрела дар речи.
– Но… но это нелепо, тетя Агата! Я молода и неопытна, это правда, и мне известно, что иногда женщины при родах умирают. Однако большинство остается в живых. Решить, что я должна умереть, как его мать… это неслыханно!
– Я согласна с тобой, дорогая моя, – успокаивающе произнесла леди Чезвик, – но к несчастью, Джаред непоколебим. Он боится за твою жизнь и не желает рисковать. Всякому понятно, что он тебя очень любит. В некотором роде ты должна чувствовать себя польщенной.
– Польщенной?! – вскричала Аманда. – Уверяю вас, тетя Агата, – все что угодно, только не польщенной. Ночью он обращался со мной так, словно ничуть не опасался за мою жизнь. Когда животная похоть взяла над ним верх, он с готовностью отбросил все мысли о моем благополучии. А что, если дитя уже есть, дорогая моя леди? Что, если я уже зачала его?
Такие откровенные речи оказались для леди Чезвик слишком сильным испытанием, и она разразилась слезами.
– О, дитя мое, такие слова! Я тебя умоляю!
Аманда тяжело дышала от негодования, однако заставила себя успокоиться.
– Дорогая тетя Агата, не расстраивайтесь. Я выслушаю все, что вы должны мне сказать, а потом сама приму решение.
Леди Чезвик торопливо описала молодой невесте методы предохранения. Аманда с трудом скрыла свое отвращение – слишком уж неестественным показалось ей завершение того, что должно было стать мигом любви.
– А если я откажусь, тетя Агата? Что он, по-вашему, сделает? Покинет мою постель и будет искать удовлетворения у своих лондонских дам?
– Я… я не знаю.
– Так, может быть, мне следует бросить вызов собственному мужу и самой это выяснить? – Аманда встала и пошла к двери. – Я понимаю, как больно вам было вспоминать прошлое, и очень благодарна за то, что вы рассказали мне о детстве моего мужа, тетя Агата. – Она расправила плечи. – Однако – не сочтите за неуважение к вам – никто не будет решать за меня, иметь мне детей от мужа или не иметь. Я намерена поговорить с Джаредом как можно быстрее.
Аманде хватило самообладания только на время, которое понадобилось ей, чтобы дойти до своей спальни; там она упала лицом в подушку и дала волю слезам. Она оплакивала давно умершую Лавинию, так и не обнявшую сына, о котором она так долго мечтала. Она оплакивала Карлтона, чья любовь с кончиной жены превратилась в ненависть. Она оплакивала Джареда, его несчастливое детство, проведенное в Сторм Хейвене с отцом, уничтоженным горем. Но горше всего она оплакивала своих нерожденных детей, в праве иметь которых ей было отказано.
До сих пор у Аманды не было времени подумать о сыновьях, которых она могла бы родить Джареду. Любовь к нему была для нее настолько внове, что ей не хотелось делить ее ни с кем, даже с их общим ребенком. Но узнать, что в возможности иметь детей ей отказали… Аманду охватила острая, мучительная тоска, и ее грудь внезапно заныла от необъяснимого желания приложить к ней крохотного младенца.
За последние несколько дней жизнь Аманды совершила несколько резких поворотов. Она вырвалась из унылого прозябания в доме отчима и попала прямо в объятия к чудесному мужчине, обожавшему не так же сильно, как и она его. Она освободилась от власти отчима, ее теперь окружали люди, желавшие ей только самого лучшего. Совсем недавно, завтракая вместе с ними за общим столом, Аманде хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться: этот потрясающе красивый мужчина напротив – действительно настоящий. Она считала себя самой счастливой женщиной на свете, а теперь – а теперь?..
Остается только одно – противостоять Джареду. Она должна убедить его, что, будучи молодой и здоровой, сможет выносить и родить ему много детей безо всяких осложнений. Какая-то часть ее существа испытывала благодарность к Джареду за то, что он так о ней заботится, но другая часть пришла в бешенство – как он посмел принять столь важное решение, даже не поинтересовавшись ее мнением?! Это еще одно доказательство его самоуверенности.
Днем они собирались покататься на лошадях – вот тогда она с ним и поговорит. Наверняка ей удастся убедить его прислушаться к голосу разума. С этой мыслью девушка забылась тревожным сном и проснулась только тогда, когда пора было одеваться для прогулки верхом.
Они проскакали галопом много миль, обгоняя друг друга в полях. Аманда сидела на коне по-мужски, и ее длинные волосы, быстро растрепавшиеся, развевались на ветру. Для нее эта скачка была очищением, освобождением от обуревавших ее мыслей. Она все еще немного остерегалась мужа и понимала, что по возвращении домой им предстоит тяжелый разговор. Она мчалась так, словно была уверена, что скачке не будет конца, желая единственного счастья: чтобы муж скакал рядом с ней вечность.
Увидев ее припухшие глаза, Джаред понял, что она плакала, и точно знал почему. Тетушка предупредила его, что Аманде совсем не понравилось его решение, и Джаред мысленно готовился выслушать ее гневную отповедь. Конечно, следовало поговорить с ней самому, но он чувствовал, что жена еще слишком стесняется и не захочет выслушивать подобные советы от него. Если бы можно было подождать несколько недель, пока они лучше узнают друг друга! Но прошлой ночью, не сдержавшись, он понял, что поговорить нужно срочно. Такую ошибку повторять нельзя. Они почти добрались до дома, как вдруг Аманда заметила небольшое огороженное кладбище на вершине невысокого холма и повернула Урагана в ту сторону. Вокруг кладбища росли высокие тенистые деревья, и Аманда не сомневалась, что это и есть семейное кладбище Делани. Должно быть, там похоронена Лавиния! Понимая, что делает глупость, Аманда тем не менее понукала Урагана, поднимаясь на вершину холма, и спешилась раньше, чем Джаред ее догнал.
– Присоединяйся ко мне, Джаред. Под этими деревьями так хорошо!
– Если ты не против, я бы предпочел ехать дальше. Я не люблю приходить сюда.
Аманда заметила, что его щека опять дергается. И все же она упрямо шла к ограде, не обращая внимания на слова мужа. Сердце ее сильно колотилось, она боялась, что начнет спотыкаться, но этого не случилось. Где, как не на кладбище, должны покоиться старые призраки?
Джаред догнал ее и попытался увести:
– Пойдем отсюда, плутовка, пока привидения до тебя не добрались. – Он говорил шутливым тоном, но сжимал руку Аманды слишком сильно, чтобы она могла поверить в его спокойствие.
Аманда обернулась к мужу и погладила его по щеке:
– Я не боюсь привидений, Джаред. Я боюсь только одного – что ты позволишь призракам прошлого испортить наше будущее. Я знаю про твоих родителей, твоя тетя мне все рассказала.
Джаред резко отдернул руку:
– Ты ничего не знаешь, Аманда. Когда мать умирала, тети здесь не было. Не было ее и тогда, когда мой презренный отец рассказывал, как умирала мама.
– Она умерла родами, Джаред, – рожая тебя. А теперь ты боишься, что со мной случится то же самое, но это же нелепо! Моя мама родила меня безо всяких сложностей, и большинство женщин в Англии нормально рожают детей. – Она положила ладонь ему на руку и взмолилась: – Может быть, мне не повезет, и я не сумею выносить твоего ребенка, Джаред, но не отказывай мне в этой возможности! Я не понимаю, как такой умный человек может так себя вести!
Джаред схватил ее за руку и подтащил к ограде. Он ткнул пальцем в большой надгробный камень, увенчанный ангелом с широко раскинутыми крыльями.
– Прочти, – хрипло велел он. – Прочти это – здесь говорится обо мне!
Аманда открыла скрипучую калитку и подошла к памятнику. Лавиния Делани лежала под камнем с высеченными на нем датами, обозначавшими недолгие годы ее жизни. Аманда прочла надпись:
Здесь лежит святая женщина,
Убитая ее дьявольским ребенком,
Зачатым ее похотливым мужем,
и ахнула. Затем она опустилась перед памятником на колени.
– О Боже! – прошептала она. – Как это ужасно! Как мог он решить, что Лавиния обвинила бы в своей смерти тебя или его?!
Хотя Джаред стоял рядом с ней, голос его звучал словно издалека:
– Себя он винил совсем недолго. Очень скоро он переложил всю вину на меня. Он игнорировал меня, пока мне не исполнилось пять, а потом внезапно обнаружил новую отдушину для своего горя – меня. И умер он, сказав мне то, что говорил ежедневно с того дня, когда мне исполнилось пять, – что я убил собственную мать.
– Г… где он похоронен? – тихо спросила Аманда.
– Ты стоишь на могиле подонка.
Аманда поспешно отскочила:
– Могила никак не отмечена. Я не знала.
Джаред негромко рассмеялся:
– Это моя месть, Аманда. Иначе я бы написал что-нибудь похуже, чем то, что ты только что прочитала. Пойдем отсюда, детка. Думаю, мы провели достаточно времени с моими призраками.
Аманда послушно двинулась вслед за ним к деревьям, беспомощно глядя, как Джаред опустился на землю и обхватил голову руками.
– Я думал, это больше не болит, Аманда, но ошибался. Этот человек умер десять лет назад, но он по-прежнему может глубоко ранить меня.
Аманда опустилась на колени рядом с мужем и обняла его:
– Но ведь он мертв, Джаред, и его ненависть умерли вместе с ним. Он не может причинить нам боль, если ты этого не позволишь. Не позволяй ему дотянуться до нас из могилы и разрушить наше счастье! Он был больным человеком, он обезумел от горя и одиночества. То, что случилось с твоей матерью, могло случиться с кем угодно. Ты ее не убивал.
Глаза Джареда затуманились от боли.
– Ты не понимаешь, о чем говоришь, Аманда, а я там был. Я жил с этим восемнадцать лет. Видишь ли, он рассказал мне все об этом – все, до мельчайших подробностей. Я снова и снова слышал, как умирала моя мать. Я забирался на чердак и смотрел на ее портрет, пытаясь представить себе это смеющееся лицо, искаженное агонией, ее тело, залитое кровью… – Он сильно ударил кулаком о землю. – Это правда, я ее убил! И мой ребенок не отберет тебя у меня!
Да разве это ее муж? Где тот веселый мужчина, с которым она ехала через всю Англию? Что случилось с легкомысленным спутником, дразнившим ее и хохотавшим вместе с ней, с тем, кто нынче ночью сделал ее своей женой во всех смыслах этого слова? Этого мужчину Аманда не знала. Она вспомнила, как его тетушка говорила, что Джаред унаследовал некоторые темные черты характера отца, но здесь скрывалось нечто большее. Он был твердо убежден, что именно он убил свою мать. Что за безумие!
– Расскажи мне об этом, Джаред, пожалуйста, чтобы я поняла, – мягко произнесла Аманда.
Джаред резко поднялся и отошел на несколько шагов. Он долго молчал, глядя в испуганные глаза Аманды. А потом начал говорить – так, словно слова из него выдирали клещами:
– Я знаю, тетя рассказала тебе все, что ей известно о смерти моей матери, но когда это случилось, она жила в Индии. Мне так и не хватило решимости рассказать ей больше.
Отец говорил, что мама никогда не отличалась особенным здоровьем, а беременность отняла у нес последние силы. Когда пришло время, он настоял на том, что останется рядом, будет держать ее за руку и помогать ей расслабиться. – Джаред говорил монотонным голосом, словно повторял что-то, давно выученное наизусть. – Она рожала три дня и три ночи, и с каждым днем становилась все слабее. Отец просто обезумел; он проклинал себя за то, что позволил ей забеременеть. Он бы отдал свою жизнь, лишь бы эта ужасная боль у его жены прошла. К концу третьего дня боль внезапно прекратилась, но он не отходил от ее постели всю ночь, хотя от усталости сам падал с ног. На рассвете она проснулась и взяла его за руку. «Я люблю тебя, Карлтон», – сказала она, но прежде, чем он успел ответить, ее глаза расширились, и она пронзительно закричала. Она кричала и кричала, а постель под ней сделалась ярко-алой.
Доктор пытался выгнать отца из комнаты, но тот не ушел. Наконец крики прекратились, и она закрыла глаза. Конечно, она была мертва.
Джаред глубоко вздохнул и продолжил:
– Доктор хотел разрезать тело моей матери ножом, чтобы вытащить меня раньше, чем я тоже умру. Отец увидел это и попытался остановить доктора, но тот ударил его подсвечником, и отец потерял сознание. Когда он очнулся, то услышал, как доктор говорит повитухе, что я оказался слишком большим, и мать не смогла бы родить меня нормально.
Отец поднялся на ноги и увидел искромсанное тело своей жены и огромного, омерзительно здорового младенца, пищавщего на руках у повитухи. Он охватил нож, которым доктор разрезал его жену, и попытался вонзить его в меня, но доктор с помощью слуг сумел его удержать. Тогда он успокоился и велел всем покинуть комнату. Он сидел со своей женой, без еды и питья, до следующего утра, и только тогда разрешил женщинам приготовить ее к похоронам.
Меня отдали служанке, чтобы она подыскала мне жилье и кормилицу, и только пять лет спустя мой отец, проезжая мимо на лошади, случайно увидел меня. Тогда меня и забрали назад в Сторм Хейвен.
Аманда попыталась остановить Джареда, но он покачал головой и продолжил:
– Тогда все и началось. Он иногда натыкался на меня в коридоре, время от времени я пытался привлечь его внимание, но он запирался у себя в кабинете и напивался до приступа ярости. Тогда он посылал за мной и рассказывал мне, как умерла моя мать. Единственной передышкой в этом кошмаре было время, которое я проводил с приходским священником: тот давал мне уроки. Я становился старше, и отцу уже было мало просто рассказывать мне эту историю, он начал бить меня.
Как ни странно, я ни разу не поднял на него руку – даже когда стал старше и намного сильнее, чем он. Было что-то в его светлых глазах… какое-то страдание – и оно удерживало меня. Не знаю, почему я не убежал. Наверно, Сторм Хейвен и все, что здесь творилось, были единственным известным мне миром. Может быть, я просто принял свою жизнь за норму. В конце концов, я был виноват – разве не об этом постоянно говорил мне собственный отец?
Но я постепенно становился старше и начал обращать внимание на хорошеньких служанок. Когда мне исполнилось восемнадцать, я решил принять предложение одной из них «поучить меня жизни». Отец обнаружил нас за конюшней, и, видимо, что-то в нем оборвалось. Он схватил кнут и начал стегать меня, и все время вопил, что я больше никого не убью. Любой мой ребенок сделает то же, что сделал я сам, – убьет свою мать. Я об этом никогда раньше не думал, но такое было вполне возможно.
Если бы не мои необычные рост и вес, моя мать не пострадала бы во время родов. Эта мысль ошеломила меня, поэтому я просто лежал на земле и позволял ему избивать себя. Он снова и снова опускал кнут на мою спину, и все это время пронзительно орал, но вдруг выронил кнут, схватился за горло и начал хватать ртом воздух. Я до сих пор помню, как выпучились его бесцветные глаза, когда он упал на землю рядом со мной.
Вот каково мое наследие, Аманда: надгробный камень, который ты видела, чертов дом, в который я тебя привез, история, которую ты только что услышала и вот это… – Джаред разорвал на себе рубашку и повернулся к жене спиной, показывая ей рубцы, оставшиеся после той порки. – Это постоянное напоминание, мое позорное клеймо, которое я унесу с собой в могилу, знак бесчестья, поставленный на мне моим собственным отцом из последних его сил. – Джаред опустился перед девушкой на колени и потряс головой: – Теперь ты довольна, Аманда? Я рассказал тебе достаточно?
Что она могла сказать? Как утешить его? Аманда неудержимо дрожала от жалости и любви. Рассказанное Джаредом ужаснуло ее. Только подумать, что ему пришлось перенести за все эти годы! И то, что он вышел из всего этого с неискаженным и неиспорченным сознанием, только доказывало истинную ценность мужчины, за которого она вышла замуж.
Теперь Аманда понимала его безрассудное отношение к жизни, постоянное подшучивание и рискованные проделки. Таким образом он пытался убежать от кошмара своего детства. Она посвятит всю свою жизнь тому, чтобы сделать его счастливым, стереть все тени и наполнить его мир светом и любовью!
Аманда была уверена, что Карлтон сказал сыну неправду. Жаль, что он услышал слова доктора, но девушка не верила, что причиной смерти матери были только вес и рост Джареда. Джаред сказал, что Лавиния не отличалась крепким здоровьем – и уже успела потерять двоих детей. Она, Аманда, была молода и до безобразия здорова. С ней не может случиться ничего подобного. Но как убедить в этом ее несчастного измученного мужа?
– Джаред, милый, – решилась она. – Пожалуйста, не нужно так. Ты меня пугаешь. Обними меня, Джаред, обними меня крепко, и все будет хорошо. – Аманда протянула руки, и Джаред прижал ее к себе в отчаянном объятии. Они бесконечно долго сидели, прижавшись друг к другу; наконец Аманда подняла к мужу лицо.
Они были так полны напряжения и так стремились отрешиться от мучительных мыслей! Их губы соприкоснулись, и это было похоже на взрыв. Они прильнули друг к другу, стремясь утишить боль.
Все произошло почти так же быстро, как началось, и Джаред резко оттолкнул от себя Аманду:
– Зачем ты это сделала?
– Я люблю тебя, – это было все, что она ответила. – Я люблю тебя и хочу выносить твоего ребенка, чтобы твои призраки смогли наконец отдохнуть.
– Так ты отказываешься предохраняться, Аманда?
Она гордо вскинула голову:
– Отказываюсь.
– Ты глупое, глупое дитя!
Они оделись, храня молчание, и не разговаривали, пока не приблизились к дому. Тишину нарушил Джаред:
– Ты не передумаешь?
Аманда всмотрелась в его лицо, ища признаки того, что он понял, почему она отказывается, но не увидела в любимых чертах ничего, кроме боли.
– Я не могу, – тихо прошептала она.
– Тебе нравится в Сторм Хейвене? – неожиданно спросил Джаред.
О чем это он?
– Да, Джаред. Здесь очень красиво.
– В таком случае желаю вам в полной мере насладиться местными красотами, мадам. Сегодня же я уезжаю в Лондон! – Он резко повернулся и ушел к себе.