- Привет, Генри. Надеюсь, вы хорошо устроились.
- Жалоб нет, - ответил Нэймет серьезным тоном, но в глазах плясали веселые искорки.
- Доктор Холл как раз показывает мне последние результаты, - сообщил Фрэнк Стонтон.
- Тогда я не стану вам мешать, - с облегчением сказала Нина.
- Когда мы закончим, я зайду к тебе в офис, - пообещал Нэймет.
- Очень хорошо, - коротко ответила она, улыбнувшись.
Фрэнк Стонтон снова повернулся к Лилли, сидевшей на диване. Очень трогательны попытки Нины держаться невозмутимо. У нее что-то есть с Нэйметом. Он уверен, Тони этим заинтересуется. Терьер всегда любил вынюхивать. Поскольку между дочерью и любовницей отношения напряженные...
***
У себя в офисе Нина приложила ко лбу холодную руку. Боже, Генри не должен никому показывать...
Анита просунула голову в дверь.
- У меня тут почта для тебя и экземпляр твоего квартального отчета.
- Дай посмотреть, - попросила Нина.
Анита положила на стол бюллетень на толстой веленевой бумаге с тисненым золотым логотипом "Дракона". Новости бизнеса в самом конце. Нина сразу нашла свой материал: "Новый подход к исследованиям". Ее охватило ощущение торжества. Она уселась читать.
Через две минуты сердце остановилось.
Еще через несколько секунд закружилась голова - настолько ее ошеломило предательство. Она не знала, что делать. Потом сняла телефонную трубку и соединилась с миссис Перкинз.
- Офис президента. Могу ли я вам помочь?
- Да, можете, миссис Перкинз. Это Нина Рот. Я хотела бы поговорить с лордом Кэрхейвеном.
- Боюсь, это невозможно.
- Миссис Перкинз, я должна с ним поговорить. Это очень важно.
- Боюсь, это все-таки невозможно, - железным тоном повторила миссис Перкинз. - Лорда Кэрхейвена нет в стране. Он вне пределов досягаемости. Но я могу принять ваше сообщение.
Которое он никогда не получит.
- Понятно. Где он?
- Он в Швейцарии, мисс Рот. Поехал поддержать леди Элизабет.
***
- Это плохо, - предупредил Ронни Дэвис Ганса. - Газеты жрут ее живьем.
- Да, и теперь она знает об этом.
Ронни немного пасовал перед яростью Ганса. Удивительно, как этот пожилой человек действует на окружающих.
- Это не моя вина.
- Я знаю. Но присмотри за ней. - Ганс указал на Элизабет, снимавшую солнцезащитные очки. - Что говорит твой секундомер?
- Пять сорок, две десять, а супергигант она улучшила на полторы секунды. Она показывает замечательное время.
- А может еще лучше. И осталось всего два дня. Больше ничего отвлекающего, никакой зависти. - Ганс посмотрел на Карен Картер. - Элизабет должна выехать из шале, где живут остальные, и переехать ко мне.
- Да, начальник. Если это хорошо для команды...
- Для команды? Ах, да мне плевать. Так надо для Элизабет.
Мужчины снова посмотрели на девушку. На деревянных досках пола в прохладной комнате ее длинное гибкое тело ритмично наклонялось вперед и назад. Элизабет была в костюме красно-бело-голубого цвета, делавшем ее похожей на трепещущий флаг. Ганс намеренно выбрал время, когда следует надеть этот костюм. Это всегда имеет значение. Надеть костюм национальных цветов - все равно что вооружиться перед битвой. Не важны результаты, места, важнее всего становятся сами соревнования. Фрейлейн Лоуфен уже не просто Хейди, а швейцарка, Мари ле Бланк - француженка, а Элизабет британка, с флагом страны идущая в бой. В этом заключается магия Олимпийских игр.
Ты сам можешь ослабеть, устать, но ради страны будешь бороться, пока не упадешь.
- Ну и как вы думаете, - спросил Ронни Дэвис, - она получит медаль?
- Конечно.
- А какого цвета?
Ганс изумленно посмотрел на него.
- Она получит золото. Мне удивительно, что ты об этом спрашиваешь. Никогда в жизни я не был так уверен в успехе, как сейчас.
***
- Очень симпатичный, - сказала Моника. Она осторожно развернула шелковый шарф, освободив его от многих слоев оберточной бумаги.
Их апартаменты в "Парк-отеле" были лучшими из тех, что могли предложить в Линсе. Все места в городе распроданы несколько недель назад. Телевизионщики кишели в таких местах, как муравьи, осаждая шале лыжников и Олимпийскую деревню. Зрители прибывали каждый день, многоязыкая толпа заполнила буквально все: от "Парк-отеля" до самых дешевых шале. И даже если вы родители Надежды нации на медаль, все равно в гостинице нет мест и для вас.
Конечно, когда речь не идет о Тони Сэвидже.
- Мы посмотрим, как выступит Элизабет, и сразу вернемся обратно, сказал Тони.
Лицо его казалось бесстрастным, когда он перевел взгляд на горы. Шале спортсменов-олимпийцев были отгорожены от мира. Какой-то человечек по имени Дэвис вежливо ответил ему, что он не может поговорить с этой сучкой. Но в Лондоне между ними все будет сказано. Все переменится.
- Ой, неужели, дорогой? - сказала Моника, любуясь собой в зеркале. Светло-лиловый костюм из овечьей шерсти облегал тело. Впалый живот, худенькие плечи; когда она двигалась, подол юбки колыхался. Последний подарок Тони - ожерелье из бриллиантов и лазурита.
Лазурит, хотя он и несколько вульгарен, будет очень красив с этим костюмом. Моника знала, что сегодня вечером ее станут снимать. И завтра вечером тоже. И каждый день на нее будут направлены камеры, гордых родителей репортеры станут засыпать вопросами. - А я думаю, нам все же стоит остаться. Разве не так?
- Ну если ты хочешь, - с отсутствующим видом согласился Тони.