– Сидите спокойно, мисс. – Роуз заканчивала причесывать Лану, закалывая темные локоны красивыми серебряными гребнями. Потом она отступила на шаг, чтобы оценить плоды своих трудов. – Ах, ну до чего великолепно вы выглядите! Мария сказала, что это будет репетиция перед званым обедом у Вандербилтов.
– Репетиция?
Миниатюрная горничная рассмеялась.
– Наверное, вы таких вещей не знаете. Вечером накануне первого спектакля актеры должны сыграть пьесу целиком, чтобы выучить свои роли и убедиться, что знают, куда надо идти по сцене.
– Понятно.
Это подтвердило подозрения Ланы. Даже Роуз была из их числа! Актеры, мошенники, женщины легкого поведения. Этот дом был полон таких людей. Даже Йен не захотел говорить, какое отношение он имеет к ним всем. Ах, ну разве она не сама об этом просила? И потом, как бы они ни устроили свою жизнь, они ей помогают – и она должна быть им за это благодарна.
Лана едва взглянула на себя в зеркало – и повернулась к двери.
– Спасибо вам, Роуз. Не дожидайтесь меня. Вы все эти недели слишком много работали. Я хочу, чтобы вы пообещали мне, что отдохнете.
Служаночка захихикала, прикрывая рот ладошкой.
– Я еще никогда не прислуживала такой, как вы. И потом, я не могу обещать, что буду отдыхать, потому что Эрнст, который присматривает за лошадьми, пригласил меня погулять с ним при свете луны.
– А Мария знает?
Роуз улыбнулась:
– Есть такие веши, которые я предпочту не рассказывать моей тете. Когда дело доходит до меня, то она превращается в настоящую наседку. Она считает, что я слишком хороша, чтобы тратить время на мужчину, который чистит конюшни.
Лана не смогла не ужаснуться.
– Но если он хороший человек, то какое значение имеет то, как именно он зарабатывает деньги.
– Просто все так устроено. Моя тетя считает, что ни один мужчина не достоин ее племянницы. Идите, мисс. И удачной вам репетиции.
Лана выбежала из комнаты и стремительно спустилась по лестнице, изумляясь тому, как сильно у нее забилось сердце. У дверей столовой она остановилась и провела влажной ладошкой по юбке, пытаясь выровнять дыхание. Ей необходимо произвести хорошее впечатление на Джесса, заставить его гордиться тем, чему она научилась. Если это репетиция, то она должна показать все то, чему так усердно учили ее предоставленные Джессом преподаватели.
Когда она вошла в столовую, Джесс стоял у камина, глядя в огонь. В руках у него был стакан эля. Когда он повернулся к ней, ей показалось, что мысли его где-то далеко. Но когда она подошла ближе, он моргнул – и странное выражение исчезло, сменившись озорной улыбкой, которая всегда оказывала такое странное воздействие на ее сердце.
– Ты чудесно выглядишь, Лана. Этот цвет идеально тебе подходит.
Лана посмотрела на рубиновый атлас своего платья.
– Спасибо. Его выбирала Надя, а не я.
– На вкус Нади всегда можно положиться. – Он потянулся за бокалом, стоявшим на серебряном подносе. – Я попросил Марию налить тебе шампанского.
Когда он вручил ей бокал, их пальцы на мгновение соприкоснулись – и волна жара прокатилась по всему ее телу. Даже пальцы ног в новеньких лайковых туфельках запылали.
– Спасибо.
Зная, что он наблюдает и оценивает, Лана сделала всего один маленький глоток.
– Мне нравится то, как Роуз уложила тебе волосы.
Она чуть наклонила голову, удивляясь тому, как запело ее сердце от этого незамысловатого комплимента.
Один из слуг вошел с серебряным блюдом, на котором лежало несколько треугольничков подсушенного хлеба с чем-то странным.
– Икра. – Джесс смотрел, как она берет один кусочек и подносит его ко рту. – Из России.
Лана откусила немного и повернулась к нему с удивлением.
– Очень вкусно. А ты знаешь – Надя сказала мне, что была портнихой у русской царевны!
– И что ты об этом думаешь?
Зная, как пристально Джесс за ней наблюдает, она только пожала плечами:
– Думаю, что история получилась красивая, а она рассказывала ее столько раз, что теперь она звучит совершенно естественно.
Он улыбнулся:
– По твоему тону ясно, что ты ей не веришь. Полагаю, милая Колетт также поделилась с тобой историей своего разбитого сердца?
– Каждый раз, когда мы с ней встречаемся, она еще немного приукрашивает эту историю, так что, право, я почти вижу ее в объятиях принца Уэльского. – Лана доела кусочек тоста и с трудом справилась с желанием протянуть руку за следующим. – Ты окружил себя выдающимися людьми. Я бы сказала, что как актеры они равны тебе, Джесс.
Он чуть поклонился:
– Спасибо.
В комнату вошла Мария, за которой следовало несколько лакеев, и он повернулся к ней. Домоправительница тепло ему улыбнулась.
– Клара очень старалась, чтобы обед был именно таким, какой вы просили.
– Надеюсь, вы передадите Кларе мою благодарность.
Джесс протянул руку. Лана положила кончики пальцев ему на рукав и пошла с ним к столу. Когда он придвигал ей стул, она заставила себя не реагировать на то, что его пальцы скользнули по ее шее.
Обед начался с легкого консоме, приправленного тоненькими полосками моркови и порея. Следуя урокам Марии и Клары, Лана съела всего несколько ложек, а потом прикоснулась тонкой салфеткой к губам. Лакей тотчас убрал ее тарелку.
Второй лакей остановился рядом с ней и снял крышку с сервировочного блюда, положив ей на тарелку немного пюре. Затем ей подали овощи, а третий человек подал птицу.
Мария наполнила их рюмки вином и отошла от стола.
– Вы хотите остаться одни?
Джесс кивнул:
– Да, Мария, спасибо.
Когда слуги удалились, Лана съела крошечный кусок птицы.
– Я никогда ничего подобного не пробовала. Что это?
– Утка, запеченная в вине и глазированная ликером.
– Надо же – Клара умеет готовить такое чудесное блюдо! Ты знаешь, она как-то сказала мне, что когда-то была кухаркой у герцога Аргайла! А когда он женился на принцессе, бедняжку Клару уволили, потому что его жена предпочла собственного повара. Можешь себе представить подобную жестокость? Хоть я ей и не верю, – прибавила она тихо.
– Почему же?
– Но ты же не думаешь, что я поверю красивым сказкам, которые рассказывают женщины из этого дома? – Под его взглядом она чуть покраснела. – Не то чтобы эти истории не были увлекательными и не говорили об удивительной жизни… Но я понимаю, что на самом деле они, наверное, такие же, как ты, Джесс. Актеры, отточившие свое искусство до такой степени, что поверили собственным выдумкам.
Она вернулась к еде, явно наслаждаясь каждым новым блюдом.
Когда она наконец выпрямилась, то не удержалась и тихо вздохнула от удовольствия.
– Это было… – Она постаралась вспомнить то слово, которое Йен посоветовал ей использовать в присутствии богатых женщин. – Это было просто дивно!
Джесс постарался спрятать улыбку.
– Я рад, что утка тебе понравилась. Похоже, что это одно из модных блюд этого сезона.
– А любимые блюда меняются?
На этот раз он все-таки улыбнулся:
– Не реже, чем времена года. И не только блюда, но и одежда, благотворительные организации и даже люди.
– Я не понимаю.
Он ответил уже серьезно:
– В этом году Ван Энделы побывали в Европе и решили, что следует подражать английской высшей аристократии. Вот почему я стал так популярен. Уже через год высший свет Нью-Йорка может решить, что это ужасно скучно, и перейти на актеров, жонглеров или мистиков из Индии. На то, что покажется им интересным.
– Но для тебя это, конечно, ничего не должно изменить.
Он вопросительно выгнул бровь.
– Захотят ли они видеть аристократов, актеров, жонглеров или даже индийских мистиков, я не сомневаюсь, что ты сумеешь превратиться в того, кем нужно быть, чтобы попасть в их дома.
Джесс пригубил вино, молча глядя на нее. Спустя несколько секунд он уже снова улыбался.
– Мне показалось, что в твоем голосе прозвучали нотки осуждения. Ты осуждаешь то, как я живу?
– Нет, конечно. Мне ли тебя судить, когда я сама решила сделать то же самое?
– Но ты не можешь гордиться тем, что делаешь, так ведь, Лана?
– Но я не позволю себе этого стыдиться. – Ее акцент вернулся, став очень заметным. Она тряхнула головой и вызывающе вздернула голову, хотя ее пальцы беспокойно крутили серебряную ложечку. – Я сделаю все, что надо, чтобы получить опеку над Колином, и не допущу, чтобы кто-то меня за это осуждал.
Джесс накрыл ее руку своей, остановив нервное движение.
– Я тебя не осуждаю, Лана. И никто не станет осуждать. Чтобы выжить, мы все бываем вынуждены делать такие вещи, какими не можем гордиться.
– Но ты мог бы добиться в жизни гораздо большего, Джесс! – Она убрала руку и подняла на него глаза, которые невероятно расширились от его прикосновения. – Посмотри на себя в этом прекрасном костюме: ты ведь выглядишь лучше, чем даже принц Уэльский! Да если бы ты применил свои таланты в более благородных делах, ты смог бы стать таким же богатым, как Ван Энделы или Вандербилты, я в этом уверена!
Он ласково рассмеялся:
– Какая вера, Лана! Осторожнее. Если ты не проявишь бдительность, то начнешь в меня верить.
– Но ты сам должен в себя поверить, Джесс! Ты настолько лучше, чем тебе кажется!
– И как это надо понимать?
– Почему ты все время стараешься скрыть свою доброту? Надя в тебе души не чает. И Колетт тоже. Даже Мария, Роуз и Клара говорят о тебе только хорошее. Каждый день я должна слушать их восторженные рассказы. Как ты помог им переехать в Америку и нашел им работу, когда они оказались в отчаянном положении. Сколько раз ты давал им деньги, когда они оставались без средств. Я видела, как ты говоришь с ними на их родном языке, поднимаешь им настроение, каждый раз заставляешь их улыбнуться. И смотри, как ты позволил им жить здесь, в этом прекрасном и просторном особняке, до тех пор, пока ты сам не будешь вынужден уехать. Пусть ты всего лишь актер и аферист, но я уверена, что сердце у тебя доброе. Тебе просто надо найти честную работу – и тогда никто не сможет предсказать, насколько далеко ты сможешь пойти.
Он смотрел на нее с ужасно странным выражением лица – это было что-то между насмешкой и раздражением.
После того как она заговорила откровенно, отступать стало поздно. Набрав побольше воздуха, Лана продолжила:
– Людей к тебе тянет, Джесс. Посмотри, как тебя уважают Култыщка, Туми и Нед. Со светскими людьми было бы так же. Мне кажется, что, если бы ты открыл мистеру Ван Энделу правду, он смог бы простить тебе твой маленький обман и даже дал бы тебе работу у себя в компании.
– Ты хочешь сказать – если бы не отправил меня в тюрьму за, как ты выразилась, «маленький обман»?
Эта возможность ее явно потрясла.
– В тюрьму? Неужели он мог бы это сделать?
– А что, по-твоему, сделали бы Ван Эндел и его жена, если бы вдруг узнали, что их почетный гость на самом деле не тот, за кого себя выдал? Особенно если бы их друзья узнали про этот обман и стали над ними смеяться?
Лана обдумала его слова и неохотно кивнула:
– Да, теперь я понимаю, что у тебя нет выбора: ты должен продолжать то, что начал – или принять все последствия.
– Это относится к нам обоим. – Джесс приложил салфетку к губам. – После того как ты появишься в свете, отступать будет нельзя, Лана. Надеюсь, у тебя хватит стойкости, чтобы довести дело до конца.
Они оба резко повернулись, когда Мария постучала в дверь и сразу же вошла в столовую.
– Клара приготовила ваш любимый десерт. – Домоправительница сделала знак лакею, который подошел к столу и снял крышку с серебряного блюда. – Шарлотка.
Джесс глубоко вздохнул:
– Мне очень жаль. Пожалуйста, передайте Кларе, что я очень сожалею, но не в состоянии съесть даже крошки!
– Мисс Данливи? – Домоправительница посмотрела на Лану, но та покачала головой:
– Никак не смогу.
– Клара очень огорчится.
Джесс сжалился и взял десерт. Прежде чем приняться за него, он протянул первую ложку Лане.
Позволив себя кормить, она ощутила какое-то странное чувство. Джесс до нее не дотрагивался, она ощущала на себе его взгляд, проводивший кусочек к ее губам. Она тихо вздохнула от наслаждения:
– Ох, до чего вкусно!
– Действительно. – Джесс съел несколько кусочков, а потом отодвинул тарелку. – Передайте Кларе мою благодарность за прекрасную трапезу, Мария, и особенно за шарлотку. – Допив вино, он посмотрел на Лану: – Ты не возражаешь, если я закурю?
– Конечно.
Джесс отодвинулся от стола, а потом помог Лане встать. Они отошли от стола и сели на диванчик перед камином.
Джесс поднес спичку к кончику сигары, глубоко затянулся и выпустил струю дыма.
Лана ощутила запах дорогого табака и вспомнила тот первый вечер, когда она говорила с ним на берегу.
– Ты давно не видел Култышку, Туми и Неда?
– У меня не было времени. И я об этом жалею. Мне очень не хватает их общества. – Джесс взглянул на нее: – Ты по ним скучаешь?
– Иногда. Как и ты, я была настолько занята, что у меня почти не было времени вспоминать о них. Наверное, это к лучшему. Если бы у меня было время на размышления, я, наверное, сошла бы с ума, думая о том, что приходится выносить Колину в этом доме.
– Я знаю, что тебе нелегко, Лана. – Не подумав, Джесс взял ее за руку и стал перебирать ее пальцы. – Но если тебе удастся убедить свет в твоем благородном происхождении, все можно будет уладить уже через несколько недель.
– Ах, Джесс! – Она тяжело вздохнула. – Если бы это было так!
– Доверься мне. – Он пожал ее руку, а потом, отчаянно желая хоть как-то ее утешить, обнял рукой за плечи и притянул к себе. – Я знаю этих людей, знаю направление их мыслей, как легко они поддаются внушению. Предоставь все мне.
Ей очень хотелось это сделать. Ах, как хотелось! Но в уголке ее сознания продолжала прятаться мысль о том, что этот человек – всего лишь ловкий мошенник, способный управлять ею с такой же легкостью, с какой он управляет всеми теми, кого, по его словам, он так хорошо знает. Если она опозорит его и себя, то он с легкостью бросит ее на съедение псам и умоет руки, отвернувшись от нее.
– Наверное, у меня нет выбора.
Как только она произнесла эти слова, Джесс убрал руку и встал, швырнув в камин остаток сигары. Когда он повернулся к Лане, на его лице по-прежнему была улыбка, но было заметно, что в глазах у него веселья не осталось.
– День выдался долгий, Лана. Я провожу тебя до твоих комнат.
Она пошла рядом с ним, мысленно ругая себя за то, что испортила такой прекрасный вечер. Однако если она сама о себе не позаботится, то кто это сделает? Конечно, не этот мужчина: он ведь достаточно ясно дал ей понять, что ему нравится играть роль повесы.
Она должна помнить, что одно дело играть роль для того, чтобы защитить Колина от жестокости жизни. И совсем другое – позволить себе поверить, пусть всего на минуту, в ту ложь, которая была так искусно соткана. Чем лучше она узнавала Джесса, тем отчетливее видела правду. Он и его «партнеры» освоили актерство так, как она и мечтать не может. Они так убедительны и так часто повторяют свою ложь, что, похоже, уже не могут отличить фантазию от реальности. Но хотя она не может им доверять, она может хотя бы брать с них пример. И она сможет добиться своей цели, если не позволит себе запутаться во лжи.
Что до Джесса, то ей не в чем его винить. Он не виноват в собственном обаянии. Оно такая же часть его личности, как и фальшивый британский акцент, соскальзывавший с его губ с такой легкостью, словно он всю жизнь именно так и говорил.
Они остановились у двери ее апартаментов. Джесс открыл створку и посторонился, чтобы Лана смогла войти.
Проходя рядом с ним, она ощутила ток чувственного влечения и сразу же отступила, постаравшись увеличить расстояние между ними.
Джесс устремил на нее долгий внимательный взгляд:
– Когда ты увидишь Надю и Колетт, передай им, что я доволен их успехами. Полагаю, что ты более чем готова войти в нью-йоркское общество.
– Спасибо.
Она подняла глаза и поняла, что он смотрит на ее губы. На мгновение она ощутила сладкое волнение и подумала, что он собирается ее поцеловать.
Но в следующую секунду он шагнул назад, так что их разделил порог.
– Доброй ночи, Лана.
– Доброй ночи, Джесс.
Лана решительно закрыла дверь, но оставалась на месте, слушая, как он идет по коридору. Только услышав, как захлопнулась дверь его комнаты, она пошевелилась.
Она сказала себе, что не разочарована, ничуть не разочарована. На самом деле она испытывает только чувство облегчения. Лана подошла к окну и стала смотреть в ночное небо.
Ей не следует поощрять какую бы то ни было интимность. Она здесь только по одной причине. Когда Колин к ней вернется, она должна уйти без всяких сожалений. Ей достаточно вспомнить о том, что случилось с Шивон, чтобы понять: сладкие слова и нежные поцелуи не гарантируют счастья.
Но она печально спросила себя: «Если это так, то почему у меня в душе такая леденящая пустота?»
Джесс метался по своим комнатам, словно тигр в клетке. Он нервно ходил туда и обратно, приостанавливаясь у балкона, чтобы заглянуть в раскинувшийся внизу сад. Часто его усталая душа отдыхала от одного только вида ухоженных деревьев и кустов роз, мощенной плитами дорожки, уходившей от фонтана к каменной скамье, и лунного света, который заливал все это. Но этой ночью идеальная симметрия регулярного парка и вся его мирная красота его не трогали. Больше того, он смотрел в темноту, но ничего толком не видел.
Он видел перед собой только Лану – такую, какой она была этим вечером. Величественная, словно королева. Сидя рядом с ней за столом, он получал подлинное удовольствие. Вместо того чтобы вести скучные разговоры с пустоголовыми девицами, он наслаждался остроумной беседой. Она была поистине искрометной! И хотя как только Лана переставала за собой следить, в ее речи снова проявлялся ирландский говор, это только усиливало ее очарование. Ему ни разу не захотелось избавиться от ее общества и закрыться в своей комнате.
И ее осуждение задело его неожиданно больно. Раньше его совершенно не интересовало то, что думают окружающие. Больше того, он получал странное удовольствие, шокируя людей. Это всегда было частью его образа. Но сегодня, ощутив ее неодобрение, он вдруг обнаружил, что ему отчаянно хочется обнять ее и пообещать, что ей больше никогда не придется в нем разочароваться.
Что с ним происходит? Если бы он не знал себя так хорошо, то решил бы, что превращается в какого-то пустоголового дурня.
Почему ему важно то, что о нем думает Лана?
Ему это не важно. Ничуть.
Он сорвал с себя смокинг и рубашку и, скомкав, швырнул в угол. Потом он сбросил с ног туфли, с удовольствием услышав, как они со стуком ударяются в стену.
А потом, зная, что все равно не заснет, он переоделся в простую одежду и приказал подать карету. Если он не может провести время с Ланой, то, возможно, покер с ее старыми друзьями из «Синего гуся» станет неплохим развлечением.