- Можно, хотя ваша вода стоит на подносе. Я оставлю его здесь. Если я больше вам не нужна...
- Пожалуй, нет. Большое вам спасибо. Все отлично, и я уверена, что мне будет здесь очень удобно. О, будьте любезны, покажите, как подкрутить лампу, чтобы было посветлее. Мистер Лесман сказал, что в ожидании его я могу что-нибудь почитать.
Девушка принесла из дальнего конца комнаты лампу и поставила ее на столик между книгами. Я поблагодарила Халиду и принялась перебирать их, пока та убирала с подноса грязную посуду. Она больше ничего не сказала, хотя я заметила по характеру ее взглядов, что сдержанная враждебность, с которой она периодически искоса поглядывала на меня, являлась отнюдь не плодом моего воображения. Я почувствовала раздражение и хотела сейчас только одного чтобы она побыстрее кончила свою уборку и ушла. Затем я попыталась сосредоточиться на лежавших передо мной книгах.
Едва ли они подходили в качестве легкого чтения, предназначенного для того, чтобы убить часок-другой. Арабская грамматика, несколько книжек по Сирии и Ливану, которые я уже прочитала, пока хворала, в комнате Чарльза, а также коллекция изданий, которую можно было бы назвать пособиями Джона Лесмана в его работе. Это были несколько томов (также знакомых мне), посвященных подлинной Царице Ливанской: Джоан Хэслип, Раундел, Силк Бэкингем, три старых тома дневников доктора Мэриона, посвященных его грозной патронессе.
Я стала просматривать форзацы. Как и ожидалось, это были книги из библиотеки самой Хэрриет, по-видимому переданные ею нынешнему "доктору Мэриону" для внимательного изучения... Я скользнула взглядом по ряду названий. "Заметки крестоносцев" Т. Э. Лоуренса, "Ислам" Гийома, "Коран для всех и каждого", "Эотен" Кинглека... Все это принадлежало Хэрриет. И ни одной книги по медицине, поскольку Лесману, видимо, не хотелось возить с собой такую тяжесть. Единственными изданиями с его собственной надписью были - и это показалось мне довольно занятным - "Покорители разума" Хаксли, "Золотая плаха" Фрэзера и относительно новое издание "Клуба меченосцев" Теофила Готье в мягкой обложке. Никаких романов, за исключением, пожалуй, "Братьев Карамазовых" Достоевского и "Тигра в тумане" Марджори Эллингем.
Последним в подборке стоял Де Куинси. Пока Халида с явно нарочитым грохотом возилась с грязной посудой, я машинально пролистала несколько страниц.
"Курильщик опиума не утрачивает своих былых моральных установок или стремлений: он испытывает желания, как и прежде, жаждет осуществить то, что представляется ему возможным, и получить оценку, соответствующую его достоинствам. Однако в своих интеллектуальных порывах он явно преступает пределы реально возможного, причем не только в том, что касается осуществления задуманного, но и в самой попытке приступить к этому осуществлению. Он находится во власти демонических сил и кошмарных сновидений..."
Все в точности так, как и сказал Хамид. Едва Халида с подносом в руках направилась к двери, как я отложила опиумный кошмар в сторону.
- Я закрою за вами, - предложила я, намереваясь именно так и сделать, однако она остановилась у порога и обернулась.
- Вы действительно дочь племянника леди? Я постаралась переварить суть вопроса, пока девушка в упор разглядывала меня.
- Да.
- И ваш отец тоже здесь, в Ливане?
- Нет.
- Он умер?
- Нет, - удивленно проговорила я. - А почему вы спрашиваете?
- То есть вы путешествуете одна?
- Почему бы нет?
Она проигнорировала и этот мой вопрос. Было заметно, что девушка поглощена собственными мыслями, направление которых оставалось скрытым от меня, но определенно важным для нее самой.
- Вы... вы надолго здесь задержитесь?
Любопытство заставило меня погрешить против истины:
- До тех пор, пока она сама согласится терпеть мое присутствие, ответила я, глядя ей прямо в глаза.
- Она нездорова, - быстро проговорила Халида. - Утром вам надо будет уехать.
Я приподняла бровь:
- Ну, это уж ей самой решать, не так ли? - заметила я невинным тоном, в котором, однако, можно было различить проблеск злости. - Но, разумеется, на столь обширной территории мне придется нечасто с ней сталкиваться. Да и мистер Лесман предложил мне пожить здесь столько, сколько я захочу.
Черные глаза снова вспыхнули, причем я так и не поняла, то ли гневно, то ли встревоженно:
- Но это же невозможно! Он...
Тишину комнаты вновь нарушило требовательное и одновременно рассерженное треньканье колокольчика Хэрриет. И снова, теперь уже на некотором удалении, но столь же явно, залаяли псы. Девушка двинулась вперед, причем настолько резко, что стоявшие на подносе предметы покачнулись и столкнулись друг с другом.
- Спасительный колокол, - проговорила я. - Вы что-то хотели сказать?
- Нет, нет. Мне надо идти! - И потом, когда я сделала движение, чтобы открыть перед ней входную дверь, почти яростно добавила:
- Не надо! Я сама, я сама!
Дверь за ней захлопнулась, а я все задумчиво смотрела ей вслед. Вот уж воистину спасительный колокол. Мне показалось, что картина стала чуть яснее, и хотя я не знала точно, сделал ли Лесман ставку на мою бабулю или нет, Халида определенно поставила на него самого. И все же мне было пока непонятно, каким образом все это увязывалось с самой Хэрриет.
Я снова подошла к книжной полке. А что, приятно будет вспомнить - ведь я оказалась именно из тех, кому захотелось взять томик Достоевского, Хаксли или даже "Золотую плаху" и, съежившись в комочек, насладиться процедурой восхитительного вечернего чтения. Однако, когда за мной, как и обещал, пришел Лесман, то он застал меня за чтением "Тигра в тумане", хотя я и ловила себя на мысли, что, оказавшись в этом безлюдном крыле полуразрушенного дворца, следовало бы подобрать себе на ночь не столь волнующее произведение.
В руках он держал уже не лампу, а громадных размеров мощный электрический фонарь.
- Готовы? - спросил он.
Лесман снова вывел меня во двор, где днем мы с Хамидом пребывали в томительном ожидании, но затем повернул направо, удаляясь от главного входа. Я уже поняла, что он двигался в том же направлении, когда в первый раз уходил к Хэрриет.
Дворец оказался огромным сооружением, намного превосходящим мои представления. Мы шли по бесчисленным коридорам, сворачивали, поднимались и спускались, пересекали еще как минимум два маленьких внутренних дворика, и по журчанию воды в первом из них я поняла, что не все еще колодцы пересохли. Проходя через второй дворик, я услышала доносящиеся из-за закрытой двери царапающие звуки, сопровождаемые глубоким, протяжным подвыванием, от которого у меня мурашки поползли по коже.
- Не волнуйтесь, как я и обещал, сейчас они заперты. - Он на мгновение осветил лучом фонаря дверь, и я успела заметить показавшийся в щели над полом поблескивающий, влажный собачий нос, который жадно втягивал воздух.
- Софи! Стар! Тихо там! Смотрите под ноги, мисс Мэнсел, здесь неровный приступок. А вот и сад принца.
Не знаю, что именно я ожидала увидеть, возможно, что-то не менее волнующее, чем сад гарема, однако в действительности он оказался совсем маленьким. В воздухе висел терпкий аромат жасмина, и в свете фонаря я успела разглядеть невысокую стенку, за которой, похоже, находился бассейн. Сам по себе сад по размерам был не больше продолговатого дворика с такой же парой каменных ваз для цветов да несколькими маленькими симметричными деревцами в кадках. Лесман направил луч фонаря на потрескавшиеся плитки пола, хотя особой надобности в этом не было - одна из дверей, примерно на полпути вдоль края сада, была распахнута и из нее между стволами двух деревьев в кадках лился свет. В сущности, это было лишь слабое оранжевое мерцание, исходившее от лампы вроде той, что стояла у меня в комнате, однако на фоне сгустившейся темноты оно показалось мне очень ярким.
Он встал в дверном проеме, чуть посторонившись, чтобы пропустить меня, и уже совсем другим - жестким, осторожным, но одновременно почтительным голосом произнес:
- Леди Хэрриет, я привел мисс Мэнсел.
Я прошла мимо него в комнату.
ГЛАВА 5
Но когда проходила леди - сильней
Вспыхнули вдруг языки огней,
Кристабель увидела леди глаз
На миг, пока огонь не погас
С. Т. Кольридж. Кристабель
Диван принца был поистине необъятен, и в нем царило то, что я могла бы назвать роскошным запустением. Выложенный цветным мрамором пол кое-где укрывали персидские половики, все очень грязные; стены были испещрены замысловатым мозаичным узором, причем в каждой плите тесаного, а сейчас порядком истертого камня имелись ниши, в свое время предназначавшиеся, очевидно, для статуи или лампы, а ныне пустовавшие, если не считать наваленных в них груд всякой всячины - картонных коробок, обрывков бумаги, книг, медицинских пузырьков и свечных огарков. Посередине помещения располагался фонтан, поверхность которого была заложена грубой каменной кладкой, так что теперь он служил неким подобием стола, на котором стоял поднос из позеленевшего серебра, уставленный грудой тарелок с остатками недавней трапезы. Рядом на полу приютилась пустая миска с надписью "СОБАКА" по краю. У стены стоял комод из полированного красного дерева, также заставленный всевозможными пузырьками и коробочками с лекарствами. Пара ветхих кухонных стульев и большое, похожее на восточный трон сооружение из красного лакированного дерева завершали меблировку нижней части комнаты. Повсюду толстым слоем лежала пыль.